Михаил Баковец - Джинния [СИ]

Ружьё было увесистое и неудобное из-за длинного ствола — сантиметров девяносто, и массивного приклада. Целик и мушка напаяны прямо на восьмиугольный толстый ствол, механизм капсюльный, для выстрела нужно было надеть на брандтрубку капсюль. Заряжание дульное и только чёрным порохом. По сравнению с кремнёвым замком — верх совершенства! Но рядом с моей «сайгой» даже близко не смотрелся. Кстати, ствол имел нарезы, был чистым и не расстрелянным ни капли. Калибр крупный для нарезного оружия, побольше амеровского «сорок пятого», который они ещё на заре трапперов и пионеров начали осваивать (кстати, а не угодил ли я в это время?). Видно было, что и качество исполнения оружия отличное, и хозяин следил за ним. Нашёлся и шомпол — деревянный.

Как меня не подмывало проверить найденное оружие в деле, я решил поостеречься. Да и запись про плохие капсюли была свежа в памяти. От похорон в земле решил отказаться, вместо этого недовольная джинния превратила труп в пепел. Перед этим я попросил её запомнить внешний вид одежды на мертвеце и создать похожую иллюзию для нас обоих.

На следующий день мы спустились в долину, неподалеку от широкой речки, петлявшей по каменистому руслу и заросшую по берегам сосняком. Температура не опускалась ниже пяти градусов днём, ночью на три-четыре градуса ниже.

Всё это время охотилась джинния, предоставляя мне возможность обустраивать лагерь и готовить пищу. Дрова и ветки для навеса или шалашей, так же заготавливала девушка.

С первым аборигеном мы повстречались через неделю после переноса в этот мир. Я уже был готов выть от тоски и отсутствия информации, а Бармина срывала злость на животных и деревьях, превращая и те и других в обугленные головешки. Чаще всего это были волки, которые крупными стаями крутились поблизости, видимо, видя в нашей парочке слабую добычу. С десяти самых крупных зверюг и с неиспорченным мехом я снял шкуры — с когтями и мордой. Вес не самый лёгкий, но нужны были деньги на первое время, когда выйдем к людям. Вот шкуры и сменяю на монеты. Пушнина даже в двадцать первом веке ценится, а здесь, судя по чистой орбите и отсутствию инверсионных следов на небе да ещё и древнему карамультуку у покойника, до него ещё далеко.

Мы первыми заметили двух лошадей и всадника, неспешно бредущих вдоль реки. Одет один в один, как недавно найденный нами мертвец, в руках держал длинноствольное ружьё, перекинутое через седло впереди, вторая лошадь тянула за собою волокушу, нагруженную тюками и мешками.

Я дождался, когда между нами осталось метров двадцать, и вышел из-за толстого ствола огромной сосны, способной спрятать за собою телегу, а не только двух человек.

— Добрый день, — произнёс я на английском, и показал пустые ладони. — Мы без враждебных мыслей, путник.

Тот ещё в первый миг моего появления успел навести ружьё.

— Кто вы? — наконец произнёс он. На английском он говорил с сильным акцентом.

— Заблудились, потеряли часть своих вещей в горах. Теперь пытаемся выйти к людям, в безопасное место.

Собеседник чуть помолчал, потом левой рукой опустил ствол ружья и махнул назад:

— Ступайте по моим следам. Уже завтра после полудня доберётесь до французской фактории, только там англичан не сильно жалуют, будьте осторожны.

— Спасибо, путник, — поблагодарил я мужчину. — Нам нечего бояться — мы не англичане.

Тот молча кивнул и толкнул лошадь коленями.

— Надо было отобрать у него лошадей, — сквозь зубы произнесла Бармина. — Я устала идти пешком, а магия сильно выматывает, чтобы облегчать путь с её помощью.

— Мы здесь в гостях, если образно. Тебе бы понравилось, если кто-то придёт домой и начнёт забирать понравившиеся вещи? — урезонил я девушку.

— Пусть попробует!

— Вот видишь, — пожал я плечами, — тебе не нравится.

— Я сильнее всех воров. И сильнее этого глинорождённого, которого ты отпустил. Все его амулеты ничто против меня, — заявила девушка, даже не пытаясь вникнуть в смысл моих слов. Для неё важнее была сила, кто сильнее — тот прав, именно так она и жила.

— Амулеты? — мигом заинтересовался я.

Девушка вздохнула, посмотрела на меня так, что я смутился:

— Привыкай пользоваться истинным зрением как можно чаще. Разве ты уже забыл, что я говорила про этот мир, про развитые манопотоки и местных магах с одарёнными?

— Не забыл, но как-то не придал большого внимания, — признался я. — Сложно мне такое воспринимать, я же магов кроме тебя не видел, а волшебные вещицы держал руках лишь собственного изготовления.

Девушка с такой мечтательностью произнесла, что у меня мороз по коже прошелся, несмотря на согревающее заклинание:

— Ах, как жаль, что нельзя с тобою проводить занятия, как полагается учителю и ученику.

— Лучше радуйся, что у нас отношения не как у слуги и хозяина, — вернул я ей шпильку. Настроение, отчего-то мигом испортилось и до места назначения болталось в районе плинтуса.

До фактории мы дошли быстрее, чем предполагал мой вчерашний собеседник: уже в десять часов (мои часы исправно работали, а время установить удалось более-менее точно, определив местную полночь) утра мы стояли неподалёку от частокола из заострённых брёвен. Большой оживлённости я не заметил — людей на виду нет, только несколько дымных струек поднимались над крышами строений за оградой. Ворота были открыты, точнее одна из створок были наполовину приоткрыта. На наблюдательной вышке в центре фактории кто-то торчал и даже имел при себе наблюдательный прибор, судя по серебряным бликам, отражаемых стёклами.

Всё-таки, мы в веке восемнадцатом или в самом начале девятнадцатого, судя по постройкам и частоколу. А я исподволь надеялся, что попаду в более развитую цивилизацию. Оружие и одежда двух местных ни о чём не говорила, даже после Первой Мировой на Земле встречались те, кто жил в прошлом веке. Но вот торговец или государственный торговый пост никогда себе не позволит выглядеть так древне.

Внутрь мы прошли совершено свободно, никем не остановленные. А вот потом пришлось поскрипеть мозгами, чтобы отыскать среди дюжины зданий, похожих друг на друга, как две капли воды, постоялый двор.

— Тебя опять учить нужно. Там, — кивком указала на строение метрах в тридцати от ворот, — больше всего разумных.

«И больше всего натоптано следов», — добавил я про себя, разобравшись, наконец-то, в окружающей картине.

Внутри было тёмно, не очень хорошо пахло и обстановка даже спартанцами определялась бы, как верхом аскетизма: несколько массивных столов, сколоченных из неровных досок, рядом с ними лавки из такого же материала, под потолком чадили три керосинки, ещё парочка стояла рядом с узким и длинным окошком, вырезанным в стене. На высоте груди вдоль этой стены шла длинная полка шириной сантиметров в сорок. Пол был засыпан толстым слоем деревянных стружек и опилок.