Николай Марчук - Танки, тёлки, рок-н-ролл [litres]

В коридоре никто навстречу не попался, и через пару минут нас с Зиной завели в небольшое подсобное помещение, напоминающее обстановкой медицинский кабинет. Из мебели здесь было два топчана с покрытием из кожи молодого дерматина, небольшая раковина и «толчок» за пластиковой ширмой. Окна в комнате не было, а дверь была непривычно монументальной и основательной. Такую даже я бы своей башкой не пробил.

– Куда это вы нас привели? – заполошилась девушка.

– Здесь посидите, отдохнете, протрезвеете. А то взяли моду за казенный счет бухать и ничего не делать, – скорчив суровую рожу, пробасил один из охранников.

– Зинок, мы с тобой загремели на «губу», – туманно объяснил я оператору, куда и зачем мы попали.

– Губа? Это что такое?

– Гауптвахта. Короче, засадили нас с тобой в карцер, чтобы мы посидели и отдохнули, пока там, – я кивнул на закрытую дверь, – не решат, что с нами дальше делать.

– Думаешь, нас уволят?

– Думаю, нас с тобой посадят.

– За что?

– Придумают. Не переживай, как говорил один старый коммунист, в прошлом веке: был бы человек, а статья найдется. Ты это, не бзди, прорвемся! – поддержал я девушку, видя, что у неё на глаза наворачиваются слезы. – И не из такой какашки выгребали. Попей водички и ложись спать.

– Не хочу пить.

– Надо, Зина, надо! Чем больше сейчас воды выпьешь, тем меньше у тебя будет болеть голова, когда ты проснешься. Так что послушай бывалого алконавта и попей водички.

Удивительно, но Зина не стала спорить, выпила пару стаканов воды и завалилась на соседнюю кушетку.

Лежа на топчане, я думал о сложившейся обстановке. Чувствую жопой, что скоро дверь в нашу «палату» откроется и войдут пару ребят с холодными глазами, которые выведут нас под белы рученьки и… а вот что будет дальше, неизвестно.

В самом лучшем случае – нас выкинут под зад коленом за пределы «санатория». В плохом, но все-таки терпимом варианте – нас отправят «топтать зону». Ну, и самый худший вариант – вывезут в лес в разных пакетах, голова в одном, жопа в другом.

Оно вроде как сейчас не лихие 90-е или начало двухтысячных, но когда речь идет о больших деньгах, проще пару буйных головушек срубить, чем запороть налаженный механизм перевода государственных, бюджетных средств в свои личные, кровно заработанные денежки. В том, что в «Буревестнике» сейчас идет самая настоящая борьба за перераспределение финансовых потоков, я ни капельки не сомневался, разговор с Рябой многое мне объяснил. Этот же разговор и пролил свет на суть моего пребывания в «Буревестнике». Я был всего лишь «трояном», меня притащили под стены «Буревестника», потом затащили внутрь, а теперь пытаются представить все таким образом, что я капец как нужен данайцам. Вот только данайцы оказались не лыком шиты и не пальцем деланные, разгадали коварный замысел Рябы и Жеки Павлова и теперь этого самого Троянского коня, то есть меня, могут пошинковать в мелкую капусту.

– Краш, а Краш, ты спишь? – прошептала Зинка.

– Сплю, а что?

– Краш, а почему у нас оружейка была пустая, а у них забитая до отвала?

– Не знаю, – честно ответил я. – Варианта два. Первый – тупо лагает гемка. Второй – все сделано спецом, чтобы мы проиграли. Тебе какой больше нравится?

– Никакой. Но я тут подумала, что если бы в оружейке был стандартный набор, то ты потерял бы время на снаряжение, а так вон как все вышло зачетно!

– Согласен. Сегодня великий компьютерный бог был на нашей стороне! Спи давай, завтра тяжелый день! – прикрикнул я на девушку.

Зинка несколько раз икнула, потом перевернулась на другой бок, выставив на обозрение свой тощий зад, обтянутый зелеными трениками, и сонно засопела в две дырочки.

Я тоже минут пять обдумывал свое положение, прикидывая, как бы половчее свинтить из этого гадюшника-санатория, но ничего толкового так и не придумал… и уснул.

Проснулся я за несколько секунд до того, как в замке двери заскрежетали ключи. Была у меня такая странная особенность, выработанная непонятно какими инстинктами – просыпаться за пару секунд до сигнала будильника и прочих тревожных звоночков.

– Краш! Сука! Спишь?! – истеричный женский голос подорвал меня с койки не хуже сержантского рыка: «Тревога!!!» – Снимай портки, я пришла должок отдать! – пьянучая вдрабадан Белка светила мне в лицо прожектором мощного фонаря и голосила, шо хабалка с Привоза.

– Белка, иди в жопу, видишь, мы спим! Протрезвеешь, потом придешь отдавать, что должна! – огрызнулся я, щурясь от яркого света.

– Что?! Что ты сказал? – взревела пьяная умница и красавица. – Я к нему сама пришла, а он меня еще и выгоняет?! Совсем ох… ох…

Чего я там ох… Белка не договорила, её вырвало! Она блеванула прямиком на середину комнаты, фонтан был такой мощный, что долетело даже до противоположной стены.

– Да как же вы задолбали! – заорал я. – Пить не умеете, не мучайте свои желудки! Белочка ты чернобыльская! Пить – это тебе не шубу в трусы заправлять.

– Пошел ты, козёл безногий! Можешь идти на все четыре стороны, я тех чертей, что тебе оружейку не наполнили, уже выгнала из компании, к тебе никаких претензий не будет, а в знак компенсации выплатят три миллиона рублей. Так что живи на полную катушку, обрубок безногий!

– Белка, хорош болтать, хватай тряпку и вытри свою блевотину! – строго приказал я.

– Кто?! Я?! – опешила девушка. – Вон, пусть эта вытрет, – Белка кивнула на Зину, которая испуганно жалась к стенке.

– Стоять!!! – рявкнул я злым командирским тоном, видя, как Зина дернулась, чтобы исполнить Белкин приказ. – Села на место! Кто наблевал, тот пусть и вытирает!

– Плачу миллион долларов! – сморщив презрительную моську, выдала Белка. – Прямо сейчас! Вам же, русским, только это и надо – доллары! Вы же за серо-зеленые бумажки мать родную продадите, патриоты хреновы!!!

– Засунь свой лям зелени себе в щелку, если сейчас не возьмешь тряпку в руки, то я твоей мордой всю эту срань сам вытру, и пусть меня потом за это убьют, но я на это пойду! – прохрипел я.

То ли в моем голосе было что-то такое, то ли морда у меня была сейчас совсем зверская, но Белка как-то странно передернула плечами и, больше не споря, молча взяла швабру с тряпкой.

Уборщица и поломойка из записной красавицы и миллиардерши Беллы вышла так себе, она больше елозила по полу и размазывала зловонную жижу, чем убирала. В итоге я сменил гнев на милость и попросил Зину ей помочь. Закончилось все тем, что мой оператор сама все убрала, а Белка растянулась на соседнем топчане и принялась реветь, как белуга, с завываньями и причитаньями.

Вот так всегда. Женские слёзы – это мощнейшее психотропное оружие, издавна применяемое женщинами в нескончаемой войне с мужчинами.

– Слезами горю не поможешь. Тут бухать надо, – философски изрек я. – Все за мной, кто последний, тот и… папа! Давайте, деффки, догоняйте, – задорно выкрикнул я, выкатываясь в коридор. – Сейчас устроим небольшой пикничок на свежем воздухе. Мяса жареного пожрем!