Олег Горос - А утром пришел Фо… [litres]

Я взглянул на него и поймал себя на мысли, что как-то до этого в таком ключе не думал. Я был в караулах множество раз, и нас постоянно инструктировали, что может произойти нападение и мы должны до последней капли крови сражаться и, если придется, даже погибнуть, но главное – защитить охраняемый объект. Однако меня почему-то не покидала уверенность, что такое если и может случиться, то только не со мной. Для меня караулы мало чем отличались от, например, нарядов в столовой. А ведь Антон прав: в любой из караулов на пост мог нагрянуть реальный враг и мне пришлось бы, как велено по уставу, выполнить свой долг и, если так сложится, убивать или умереть.

– Меня тут напрягает другое, – продолжил Антон, с наслаждением затягиваясь сигаретой. – Будь это настоящие враги, скажем грабители, террористы, ну, или на страну кто-нибудь вероломно напал, так сколько угодно готов помереть – сражался б, как отцы и деды сражались. Мы же сейчас воюем не понять с кем, бегаем не понять от кого. Это уже не служба, а триллер какой-то! Теперь же еще и хоромы эти посреди тайги, откуда ни возьмись… Лично я ни черта не понимаю, что тут происходит. Да и Петрович этот странный какой-то тип – все юлит и отмалчивается, на прямые вопросы не отвечает. А ведь наверняка, собака, знает побольше нашего. Я человек простой, сказали копать – копаю, сказали стрелять – стреляю. Не люблю я все эти фокусы!

– Да уж, если б я был один, точно решил бы, что двинулся по фазе, – ответил я. – Хотя, знаешь, Антоха, честно говоря, я раньше мечтал влипнуть в какую-нибудь историю. Ну, вроде этой. Романтикой казалось…

– Ага! В сраку такую романтику, – вставил Трошников.

– Приключений хотелось, что ли? – пожал я плечами. – Как в книжках! А то проживешь всю жизнь, словно муравей в муравейнике: пожрал, поработал, поспал, пожрал, поработал, поспал… И как представлю, что это на всю жизнь, так хоть сейчас в петлю. Потому я частенько думал: вот бы приключение, да такое, чтобы потом всю жизнь вспоминалось. Накаркал, блин!..

Антон посмотрел на меня, как смотрят на ненормальных, покачал головой и, откинувшись на спинку стула, пустил дым к белому абажуру лампы.

– Я вот сколько наблюдаю за тобой, Зверек, и не перестаю удивляться. Приключения ему подавай, романтику… Впрочем, понимаю, отчего ты такой мутный по жизни. Думаю, просто ты жил на гражданке: ни хрена руками не делал, только мамкины плюшки хавал, умные книжки читал да всякой херней страдал – хобби-херобби. Так?

Он в упор посмотрел на меня. Я хотел возразить, но Трошников жестом показал, мол, молчи, знаю я.

– Зато вот я с детства вкалывал: то дом отцу помогал достраивать, то сады-огороды бесконечные вскапывал-поливал. На песочницы и мультики времени не было. У нас семья многодетная, всегда напряженно было. А когда страна развалилась, так вообще задница настала. Родители без работы, жрать стало нехрен. Я деньги начал чуть ли не с пеленок зарабатывать. В девятом классе мы даже с одним моим корефаном ездили в тайгу просеку рубить. А было нам по пятнадцать лет! Вот ты считаешь, что тайгу видел? Ни хрена ты в настоящей тайге не был. Думаешь, это вокруг она? Хрена с два! Вот там была тайга! Кругом непролазные дебри, живешь в зимовье, вокруг которого волки и медведи шастают, да вездеход раз в неделю прикатит: баланду привезут да сигарет пару пачек. И с утра до вечера пашешь, как папа Карло, – лес валишь. Вот тебе приключение – запомнишь на всю жизнь! Так что мне в детстве не до книжек и хоббий было. Если б ты такого по малолетству выхватил, тебя бы сейчас на приключения не шибко тянуло, а, как и мне, хотелось бы нормальной, спокойной жизни. Так что вся ваша романтика – от безделья!

– Ну, у каждого своя жизнь, – ответил я, на что Антон лишь скривился. – Как говорил наш взводник…

– Да-да… Каждый барсук сам носит свои яйца!

Трошников остался в предбаннике, чтобы выкурить еще одну сигарету. Видимо, пользуясь случаем, он решил скурить всю пачку. Я же вернулся в подостывшую парилку и забрался на верхний ярус.

«Интересно получается, – размышлял я. – Мы сидим в доме, какие бывают, наверное, у всяких там генералов, даже паримся в бане, хотя еще какой-то час назад в тумане спасались от монстров, сам факт существования которых кажется бредом! Как переменчива жизнь…»

Признаться, зря я об этом подумал. Воспоминания о тумане мигом воскресили недавние тревоги. При взгляде на окутанную паром баню мне вдруг показалось, что вокруг все та же кошмарная белая мгла. Я вжался в стену. Снова меня накрыло недавнее чувство: клубящаяся над болотом белизна, приближающийся треск ломаемых деревьев и ощущение, что где-то совсем рядом за непроницаемой дымкой тебя подстерегает черное чешуйчатое нечто… Вдруг совсем рядом раздался шорох. Я вздрогнул, и, несмотря на жар парилки, меня начал бить озноб. Мне стало казаться, что навеянное этим роскошным домом чувство безопасности – лишь иллюзия и за крепкими стенами к нам по-прежнему подбираются жуткие твари…

– Ты не должен! Слышишь, не должен думать об этом! Эти мысли убьют тебя!

Я не сразу понял, что эти слова – не часть моих собственных дум, а чей-то реальный голос. А когда понял и увидел чей – оцепенел. Пар вокруг был плотный, да и свет от лампочки очень тусклый. Однако я четко разглядел, что внизу посреди парилки кто-то стоит. Присмотревшись, я не поверил глазам: это была та самая девушка, которую я видел ночью на посту. Ошибки быть не могло. Даже плащ на ней оказался тот же, что и тогда, и все те же невероятной длины светлые волосы рассыпаны по плечам. Она убрала с лица прядь, рассматривая меня насмешливыми голубыми глазами. Я же все так же сидел оцепеневший, даже позабыв о том, что абсолютно голый. Губы ее дрогнули, похоже, она хотела еще что-то сказать… И вдруг в парилку ворвался поток света, а в дверном проеме возник силуэт Трошникова.

– Ну, чё ты тут застрял? – спросил Антон. – Не заснул?

Я обвел пораженным взглядом парилку. Кроме нас двоих, там никого не было. Неужели померещилось? Я что, схожу с ума?

– Что-то случилось? – спросил Трошников, рассматривая мою ошарашенную физиономию.

– Ничего, – тихо ответил я, сползая с полки, и вышел из парилки, провожаемый удивленным взглядом Антона…

Мы помылись, выстирали форму и оставили ее сушиться в сауне, которая также обнаружилась в сказочной избушке Петровича. За все это время я не проронил ни слова.

– Зверек, ты чё такой убитый? – наконец не выдержал Трошников. – Что-то случилось?

– Да так, ничего, – потупив взгляд, ответил я.

= Яже вижу, что-то не так. Давай колись!

– Кажется, я рехнулся совсем, – произнес я. – У меня, похоже, уже глюки начались.

– Да ну? Неужели? Мы тут вроде как давно уже рехнулись, – усмехнулся Антон. – Тут уже такого насмотрелись, что меня, наверное, уже ничем не впечатлишь. Ну, чего ты там увидел?