Кейт Лаумер - Избранные произведения в одном томе

Спизм прыгнул в одну сторону, потом в другую и, оставив преследователей сзади, вновь побежал к воротам, на этот раз никем не охраняемым. Испустив боевой клич, от которого, казалось, задрожали стены дворца. Папа Ай-Душка-Шизик выхватил из ножен огромный двуручный меч и кинулся наперерез спизму. Когда первосвященник пробегал мимо Ретифа, тот чуть повернулся и выставил ногу, зацепив Его Надменность за усыпанный драгоценными камнями кожаный башмак. Папа с размаху шмякнулся о землю, пробороздил ее орденами и въехал под стол.

— О, как я рад вас видеть, — послышался голос Магнана. — Одну минутку, Ваша Надменность, сейчас я подползу к вам поближе…

Папа взревел и поднялся на ноги вместе со столом; тарелки, бокалы, остатки пищи посыпались на Магнана, едва успевшего закрыть голову руками. Папа вновь взревел, отшвырнул стол, отпихнул Петляката, который, пританцовывая на месте, пытался отереть бумажной салфеткой грязь с папских орденов.

— Бредадельздво! — завопил первосвященник. — Вероломные убийцы! Агенды бреизбодней! Нарушидели загонов! Ередиги!

— Ну-ну, Ваша Надменность! Не надо так волноваться…

— Волновадьзя! Ды вздумал зо мной шудги шудидь? — Папа поднял меч, замахал им над головой. Стражники мгновенно окружили дипломатов со всех сторон. — Наздоящим я одлучаю взех ваз од цергви! — взвыл Папа. — Лишаю ваз воды, пищи и звоего богровидельздва! Громе дого, вы будеде бублично газнены! Здража, арездовадь их!

Дула пистолетов угрожающе нацелились на дипломатов, окруживших посла. Магнан всхлипнул. Двойной подбородок Петляката заколыхался.

— Не убуздиде вод эдого! — Ай-Душка-Шизик ткнул в сторону Ретифа пальцем. — Я збодгнулзя о его ногу! — Стражник приставил пистолет к спине Ретифа.

— Ах, Ваша Надменность, вы забыли, что Ретиф получил отпущение грехов на неделю вперёд, — жизнерадостно заявил Петлякат. — Ретиф, голубчик, сбегайте быстренько в мой кабинет и пошлите шифровку: два-ноль-три… или три-ноль-два?.. или… одним словом — пэ, о, эм, о, ща, мягкий знак…

— Он дагой же негодяй, гаг взе вы и будед нагазан вмезде з вами! — выкрикнул Папа, глядя, как стражники выводят с террасы оставшихся там сотрудников дипломатической-миссии. — Вы взех арездовали?

— Да, Ваша Надменноздь, — ответил капитан стражи. — Громе злуг.

— Звариде их в мазле за зоучаздие в брездублении! Чдо же казаедся оздальных…

— Ваша Надменность, — сказал Петлякат. — Я, конечно, не прочь умереть, если это доставит удовольствие Вашей Надменности, но тогда мы не сможем ни сделать вам подарков, ни предоставить субсидий… верно?

— Черд бобери! — Ай-Душка-Шизик опустил меч, чуть не перерубив ногу Магнану. — Зовзем забыл о бодаргах! — Лицо его приняло задумчивое выражение. — Бозлушай, чдо згажешь, езли я дам дебе возможноздь выбизадь в гамере чег на мое имя, брежде чем дебя газняд?

— Боюсь, это невозможно. Мне потребуется Посольская печать, чековый автомат, шифровальные книги, скрепки, пресс-папье…

— Ладно… бридедзя зделадь изглючение… я оздавлю дебе жизнь, бога не обладяд чег.

— Простите, Ваша Надменность, но я не могу допустить, чтобы из-за меня вы нарушили древние традиции. Раз уж мы все отлучены от церкви, начнем потихонечку голодать…

— Брегради болдадь! Не змей меня доробидь! Гдо гого одлучаед, ды меня или я дебя?

— О, конечно вы, Ваша…

— Бравильно! А я беру звое одлучение обрадно! — Папа свирепо посмотрел по сторонам. — Деберь боговорим о бодарге. Можешь доздавидь два миллиона брямо зейчаз; зовершенно злучайно я бриехал зюда на бронированном авдомобиле.

— ДВА миллиона?! Но речь шла только об одном.

— Зегодня надо бладидь вдвойне.

— Вы говорили, вдвойне платят по средам. А сегодня вторник.

— Во Бабзгому бовелению зегодня — Среда.

— Но вы не можете… то есть, как же это возможно…

— Реформа галендаря. Давно зобирался ее бровезти.

— Ну, тогда…

— Брегразно! Наздоящим даю дебе одзрочгу. Оздальных эдо не казаедзя. Уведиде брездубнигов.

— Ах, Ваша Надменность, — произнёс Петлякат куда с большей уверенностью, чем раньше, — я, конечно, благодарен вам за помилование, но, боюсь, мне не справиться с составлением необходимых документов без помощи моих сотрудников…

Ай-Душка-Шизик уставился на посла, сверкая влажными красными глазами.

— Хорошо! Забирай их! Я даю одзрочгу взем, громе вод эдого! — Папа ткнул пальцем в Ретифа. — З ним я зам разберузь. — Стражники придвинулись к Ретифу, направили на него дула пистолетов.

— Может быть, Его Надменность проявит снисходительность, — сказал Магнан, стряхивая с руки остатки паштета из печенки, — и на первый раз простит нашего коллегу, если он пообещает, что никогда больше этого не сделает.

— Чего не зделаед? — подозрительно спросил Папа.

— Не подставит вам ножку. Вы ведь помните, как упали?

— Он бодздавил мне ножгу? — Ай-Душка-Шизик поперхнулся, лицо его посинело. — Збециально?

— О… э-э… наверное, произошла какая-то ошибка… — промямлил Петлякат.

— У вас, Ваша Надменность, необычайно развито чувство юмора, и я уверен, вы сами над собой посмеетесь, когда поймете, как смешно выглядели,

— заявил Магнан.

— Ретиф! Неужели вы… я хочу сказать, вы, конечно, не… — заикаясь, пробормотал Петлякат.

— Как бы не так! — возмущенно воскликнул Магнан. — Я лежал под столом и прекрасно все видел!

— Обызгадь его! — взревел Папа. Стражники кинулись к Ретифу, вывернули карманы его саронга, подобрали упавший на землю вчетверо сложенный листок.

— Аг-га! — вскричал Папа, развернул записку, пробежал ее глазами. — Гонзбирация! — завопил он. — У меня бод нозом! Заговадь его в гандалы!

— Протестую! — Петлякат вытянулся во весь рост. — Нельзя заковывать дипломатов в кандалы каждый раз, когда они допускают в своей работе некоторые оплошности. Разрешите, я сам с ним разберусь, Ваша Надменность. Обещаю, что виновный получит строгий выговор с занесением в личное дело…

— Боги должны болучидь до, чдо им бричидаедзя бо браву! — громовым голосом сказал Папа. — Завдра — велигий браздниг Зреды…

— Завтра четверг, — поправил Папу Магнан.

— Завдра зреда! Зегодня зреда! Наздоящим бовелеваю, чдо взю неделю будед зреда, черд ее бобери! И гаг я уже объявил, эдод дерри зданед учазднигом церемонии. Дагова Бабзгая воля! И хвадид зо мной зборидь!

— О, так он станет участником церемонии? — Петлякат облегченно вздохнул. — Это другое дело. Думаю, денёк-другой мы спокойно можем без него обойтись. — Посол усмехнулся тонкой дипломатической усмешкой. — Корпус всегда поддерживал религиозные учения, в какой бы форме они ни выражались…

— Издинные Боги — эдо хугзгие Боги, глянусь Богами! — на весь сад заорал Папа. — Езли я еще раз узлышу из двоих узд ерезь, я бредам дебя анафеме! Бригазываю увезти эдого дерри в храм и бодгодовидь его г ридуалам зреды! Оздальных зодержадь дод арездом, бога боги не объявяд звою волю!