Владимир Васильев - Рекрут

Несомненно, вся эта любительская философия, внезапно занявшая мысли Кости, не являлась откровением – если уж его так проперло, чего говорить о настоящих мыслителях и философах. Однако лично для него, для Константина Степанова, русского, вологжанина, тридцати двух лет от роду, все это и есть персональное откровение, поскольку он дошел до него сам, без посторонней помощи. Личная философская доктрина ничем не примечательного человека. Если он задумывается над «почему», у него появляется первый инструмент для изменения себя, собственной сущности и собственного взгляда на мир. С подобного всегда и начинается неприятие насилия и убийств, с того, что один, второй, третий, сотый, тысячный вдруг задумается и поймет, что убивать неправильно. По большому счету, любая религия мира стремится разрешить подобные же вопросы. Только тут важно не путать религию, а еще точнее – веру с церковью, совершенно бездушной организацией по отъему жизненных благ у населения путем беззастенчивой эксплуатации людской веры в добро и справедливость.

Неизвестно, сколько бы еще Костя размышлял над подобными вопросами, но тут он заметил у самых ног спящего Димы, под банкой, на которой сидел гребец, полукруглое пятно, чуть более темное, чем все остальное в жидкой тени. Сквозь него был виден знакомый коричневый линолеум и кусочек беленой стены.

Костя встрепенулся и немедленно толкнул спящего напарника. Тот мгновенно открыл глаза.

– Дима, – свистящим шепотом сообщил Костя, – ход!

Дима глянул под банку и скомандовал:

– Вперед!

В распоряжении у них имелось секунд десять-пятнадцать, вряд ли больше. Поэтому Косте следовало падать и со всей возможной скоростью ползти в ход. Но вместо этого он спросил:

– А как они?

И указал взглядом на Вейза и не прекращающего грести Сераса.

Прежде чем Дима ответил, ход истаял.

К чести Димы, орать и негодовать он не стал. Не в его это было правилах, Костя это давно осознал.

– Запоминай любые ориентиры, – велел он.

До берега было метров, наверное, триста. Чуть левее с обрыва к морю сбегала приметная косая темно-рыжая осыпь, похожая не то на тень от пролетающей гигантской птицы, не то на пятно низкорослой, неразличимой с такого расстояния растительности.

– Пробуй открыть еще раз, – продолжал тихо командовать Дима, но Костя и без этого уже сосредоточился и попытался открыть ход.

Ход открылся.

– Гуд, – кивнул Дима. – Забираем их с собой?

– Ну а что, бросить тут? На съедение всяким башибузукам, родственникам кочегара?

– Учти, это крайне не приветствуется, – предупредил Дима.

– Можно их сразу же отправить к девятой заставе, – внезапно нашелся Костя. – Припасов как раз хватит, а там на поезд сядут – и в Харитме.

– Хм… – оценил Дима. – Вполне вариант!

И громче, обращаясь к морякам-джавальерам:

– Эй, парни! У вас какие-нибудь деньги при себе имеются?

Стюард нехорошо насторожился.

– А что? – спросил он тоном, от которого рассеялись всякие сомнения.

– Отлично. – Дима даже улыбнулся, значит, был доволен.

Он повернулся к Косте и снова понизил голос:

– Из шлюпки уходить неудобно, давай уж до берега доберемся. Ход у тебя, надо сказать… Более дурацкого не встречал, на карачках и то не вползешь.

– Ну, извини, – вздохнул Костя.

Пока Серас греб к берегу, Костя примерно раз в три-четыре минуты проверял – открывал ход снова и снова. Вроде бы это давалось без усилий, а значит, способность открывать ходы никуда не делась, просто до сих пор они путешествовали вдали от подвластных Косте локаций.

Через полчаса Серас веслом зацепил дно, хотя от полосы прибоя их отделяло расстояние в добрую половину футбольного поля. Серас впервые оглянулся, привстал, вынул весло из уключины и измерил глубину.

Чуть выше колен.

Тогда он положил снятое весло куда пришлось (второе он еще раньше умостил лопастью на кормовую банку), выпрыгнул за борт, от чего лодку опасно качнуло, прошел, хлюпая, к носу и взялся за швартов, явно намереваясь слегка поработать бурлаком.

– Ну не елки-палки? – сказал вдруг Дима тихо. – Серас, стой!

Тот встал и недоуменно обернулся.

– Ход открывается? – справился Дима секундой позже.

– Да, – подтвердил Костя свистящим шепотом.

Что-то подсказывало ему: не стоит шуметь и делать резких движений.

Он оказался прав: Дима велел всем потихоньку вылезать и сделать вид, будто они собирают из лодки поклажу. На самом деле Дима негромко командовал:

– Сейчас будем уходить, потому что на берегу комитет по встрече. Хорошо прячутся, гады. Работаем так: Костя – открываешь ход около шлюпки и сразу же, без задержки, головой вперед туда, будто ныряешь. На месте постарайся выдергивать любого, кто покажется с нашей стороны, для скорости. Ход держи сколько сможешь. Второй – Вейз. Третий – Серас. Замыкаю я. Должны успеть, как скомандую – отпускай ход. Понял?

– Понял, – выдохнул Костя и сосредоточился.

В груди возник неприятный холодок. Но колени, как это точно случилось бы еще с месяц назад, не задрожали.

– Давай, – все так же тихо скомандовал Дима.

Ход возник над водой, отчетливо видимый в ярком солнечном свете. Не теряя ни секунды, Костя сиганул туда, как пловец с тумбы на свою дорожку в плавательном бассейне. Сначала его встретила вода, совершенно так же, как во время любого купания, но в какой-то момент плавание вдруг обернулось падением, и Костя смачно шмякнулся на линолеум в квартире Виорела, а из висящего в полуметре над полом круглого хода мощным потоком хлынула вода. Затем в этом потоке внезапно обнаружились сразу два джавальера, практически в обнимку – как Дима умудрился обоих запихнуть в ход настолько ловко и быстро, просто уму непостижимо. А еще мгновением позже водяной поток внес и самого Диму, орущего: «Закрыва-а-ай!»

Костя расслабился. Ход закрылся. Поток иссяк, но в комнату все равно натекло воды чуть ли не по щиколотку. В дверях возник с круглыми глазами Виорел, матюкнулся и опрометью бросился прочь, чтобы через несколько секунд возникнуть вновь с ведром и тряпками:

– Помогайте, мать вашу!

Минут десять они сосредоточенно вычерпывали и вымакивали воду, в дело пошло все – ведро, таз из ванной, тряпки, собственные футболки и даже совок для мусора. Когда квартира была спасена, а Виорел еще не успел высказать все, что по этому поводу думает, Дима снова обратился к Косте:

– Теперь открой ход к девятой заставе, будь любезен.

Косте пришлось напрячься еще разок – со второй попытки он навел лаз в Центрум, за которым действительно открывался знакомый пейзаж приморской степи, откуда они с Димой несколько дней назад стартовали. И застава вдали виднелась.

Ход открылся привычно, у самого пола, полукругом, но теперь Костя подозревал, что на самом деле он таки круглый, просто нижняя половина скрыта межэтажной плитой-перекрытием. Как бы канарейка у соседей снизу в Центрум не сбежала, если она у соседей есть…