Константин Соловьев - Раубриттер (II. - Spero)

- Ладно, - вслух произнес он, - Я расскажу.

- Тогда начинай с самого начала. Со штурма.

Гримберт вспомнил гудящие от жара улицы города. Скрежет сминаемых боевыми машинами зданий. Пулеметный лязг, от которого рассыпаются шеренги пехоты. Застывшие силуэты рыцарей.

- Штурм… Для меня он закончился сразу за воротами, - Гримберт издал смущенный смешок, - Какой-то мерзавец лангобард подорвал мой доспех, я даже спохватиться не успел, как меня контузило.

- При контузии глаза не вышибает, - со знанием дела заметил Берхард, - Или это до тебя лангобарды добрались?

- Так и есть. Прежде, чем меня отбила пехота, лангобарды успели… поразвлечься.

- Твое счастье, что не выпотрошили заживо. Ребята в тех краях суровые.

- Мое счастье, - согласился Гримберт, - Только на том оно и закончилось. Я состоял в знамени маркграфа Туринского.

- Под самим Пауком ходил, значит?

- Да. Под Пауком. Но его «Золотой Тур» погиб – и он вместе с ним. За один бой я потерял не только доспех и глаза, но и сеньора, которому служил.

- Ты же рыцарь, - в устах Берхарда это слово звучало непривычно. Возможно, оттого, что он был первым человеком, встреченным Гримбертом, который не вкладывал в него ни толики уважения или восхищения, - У тебя должны быть слуги. Пажи, оруженосцы, сквайры…

- Все погибли.

- А прочие рыцари? Или среди вашего брата помогать друг другу не принято?

- Прочие… - Гримберт скривил губы в улыбке, - Почти все туринские рыцари полегли там же. А у тех, кто выжил после штурма, и без того было слишком много хлопот. Единственное, о чем я мечтал – убраться из города до того, как лангобарды оправятся и возьмутся за ножи.

- Может, и зря бежал. Я слышал, новый бургграф быстро навел там порядок. Лангобардов быстро приструнили.

- Бургграф?

Берхард ухмыльнулся.

- Не слышал? Императорский сенешаль в своей мудрости назначил городу нового управителя.

Алафрид. Еще одно имя из прошлого, резанувшее кишки острым зазубренным ножом. Мудрый старик.

«Полагаю, вы в своем праве, - сказал он, - Я вызову специалиста».

«Не стоит, - спокойно ответил Лаубер, - Полагаю, справлюсь и сам».

Боль.

Собственный визг раздирает горло. Что-то теплое капает на грудь. Что-то твердое и холодное скрежещет о кость глазницы.

Боль.

Она сперва льётся на него раскалённым ручьём, потом превращается в обжигающий поток, в котором тают мысли и сознания, оставляя лишь бьющееся в пароксизме страдания тело.

Возможно, Лаубер не был таким уж хорошим специалистом, каким хотел выглядеть. Он действует слишком медленно и в полном молчании, в те короткие мгновения, когда боль отползает, оставляя Гримберта задыхаться на столе, обретая на краткий миг возможность чувствовать, слышно лишь звяканье стали о сталь. Лаубер работает молча. Он сосредоточен и спокоен. Гримберт видит его сдержанное лицо и немигающие глаза. Видит, как он заносит ланцет. Видит…

В какой-то момент боли становится так много, что она перестает умещаться сперва в голове, потом во всем Гримберте. Она хлещет наружу, затапливая собой весь город, весь мир, всю обозримую Вселенную, всю…

Гримберт ощутил, что кто-то трясет его за локоть.

- Опять благословением Святого Бернарда прихватило? – в грубоватом голосе Берхарда даже послышалось что-то вроде сочувствия, - Вина дать, что ли?

- Голова закружилась, - Гримберт отрывистым кашлем прочистил горло, - Сейчас пройдёт. Так значит, Арбория получила бургграфа? Я не слышал об этом.

- Об этом и говорю. Только не думаю, что господин императорский сенешаль это от большой любви к лангобардам сделал. Он тертый сухарь... Он-то понимал, кусочек у Лангобардии отщипнули маленький, между своими графьями делить – только стаю ссорить. Лучше уж новым вассалом обзавестись, это никогда не лишнее…

- А как зовут нового бургграфа? – спросил Гримберт с каким-то странным, тянущим в груди, чувством.

- А? Сдается, Клеф его зовут. Будто бы сам из лангобардов, но отринул ересь, принял христианство и принес клятву его императорскому величеству. Эй, на ногах-то держишься? Сам бледный как снег, смотреть тошно… Что дальше-то было?

Дальше… Дальше… Гримберт попытался сосредоточиться на этих словах, чтоб прогнать из тела проклятую слабость.

- Дальше мне повезло. Посчастливилось наткнуться на остаток роты эльзасских кирасир, они направлялись на побывку в Монферратскую марку, ну и предложили мне место в обозе. Даже кормили по дороге.

- Эльзасцы – хорошие парни, - одобрительно проворчал Берхард, - Понятно, отчего помогли. У них покровительница – Святая Одилия, тоже слепая. Видать решили, что добрый знак…

- Учитывая, что возвращалось их вдесятеро меньше против того, сколько уходило на штурм, им пригодятся добрые знаки, - согласился Гримберт, - Так я и оказался в Казалле-Монферрато.

- Говорят, милое местечко.

- Ровное и хорошо пахнет, - Гримберт не был уверен, способен ли Берхард разбирать злую иронию сказанного, поэтому улыбаться не стал, - Я не собирался там задерживаться. Оттуда до Турина – каких-нибудь восемьдесят миль, да все по дороге, даже слепой дойдет. Но…

- Дай угадаю - не дошел?

- Дошел только до границы между Туринской и Монферратской марками. Как оказалось, новый маркграф Туринский взялся делить с окрестными сеньорами ввозные пошлины, а пока не поделил, запер все границы на замок.

- Обычное дело. После Похлебки по-Арборийски ему нужно много золота, чтоб залатать все дыры в казне. Этому, как его…

- Гунтериху.

- Да, верно. Говорят, при прежнем маркграфе он в оруженосцах ходил. Вот это повезло, стало быть. Ну ладно, так как тебя в Салуццо занесло?

- В Казалле-Монферрато я просидел два месяца. Думал где-нибудь тайком границу перейти, но без проводника это дело гиблое даже для зрячего. И оставаться дольше было нельзя. Торговые пути с Турином перекрыты, да еще и пехотинцы, выжившие под Арборией, от голода начали бесчинства. Грабежи, пожары…

- Решил, стало быть, идти оттуда?

- Решил, стало быть, - Гримберт не без труда кивнул, - Раз не пускают на запад, пошел на юг. Подумал, может в Туринскую марку через Салуццо попасть будет проще.

Берхард равнодушно сплюнул. Судя по тому, что шлепка вслед за этим не послышалось, сплевывал он все в ту же пропасть.

- Зря решил, мессир. Туринцы все дороги перекрыли. Не только с Монферратом.

- Это я узнал уже здесь. Тогда я решил нанять проводника, чтоб перевел меня через границу.

- И где ты нашел деньги, чтоб заплатить ему? Прирезал кого?

Берхард спросил это совершенно ровным тоном. И Гримберт подумал, что если бы ответил «Да», это мало что изменило бы. А может, вообще ничего и не изменило.

- Куда мне… - он через силу рассмеялся, - Со мной и ребенок справится. Слепой разбойник… Кхх-кххх… Но деньги мне действительно были нужны.