Константин Соловьев - Раубриттер (II. - Spero)

- Надо убираться, слышишь? – он попытался схватить Берхарда за рукав, но схватил лишь пустоту, - Где ты? Сожри тебя оспа, где ты, Берхард?

Голос Берхарда внезапно раздался с противоположной стороны, совсем не оттуда, откуда Гримберт ожидал его услышать.

- Минутку, мессир. Не годится оставлять этого парня лежать вот так вот на голых камнях такой ночью. Стоило бы помочь ему.

Гримберт чуть не застонал. Вот в ком уж он точно не мог предполагать благородства, так это в контрабандисте и бывшем наемнике-альмогаваре.

- Уходим! – едва не крикнул он, - Брось его, я сказал!

- Еще немного мессир… Дело-то нехитрое.

Следующий звук он расслышал удивительно четко – на несколько секунд стих грызущий скалы ветер. Это было похоже на приглушенный шелест стали, словно кто-то достает короткий клинок из ножен. Следом послышалось быстрое шипение, перемежаемое резким треском, а вслед за ним – влажный всхлип. Что-то судорожно забилось о камни, точно гибнущий мотылек, но всего через несколько секунд этот звук затих и прекратился.

- Берхард? – Гримберт неуверенно двинулся на звук, выставив перед собой растопыренные пальцы.

- Осторожно, мессир, - спокойно ответил Берхард откуда-то снизу, - Не наступи в кровь. Кровь на снегу хорошо отпечатывается, а нам лишние следы ни к чему.

- Что ты наделал?

- Я? Как и обещал – помог ему. Поверь, с моей стороны это было истинно христианским поступком. Последние минуты парень ужасно мучился. И мучился бы еще сильнее, если бы я не вскрыл ему горло.

Гримберт едва не попятился. Его напугал не столько хруст перерезаемого горла, сколько тон Берхарда. Спокойный тон человека, рассуждающего о чем-то очевидном и само собой разумеющимся. Он настолько не сочетался с добродушным бормотанием старого пьяницы, которое он слышал несколько минут назад, что поневоле делалось жутко.

- Какого дьявола? – простонал он, - Сейчас выйдут его дружки и…

- Нет, не думаю, - задумчиво произнес Берхард, - Скорее всего, они уже валяются под столом с разинутыми ртами. Чего мне жаль, так это пола, знаешь ли. Отличные обтесанные доски, мы с ребятами едва спины не сорвали, когда тащили их из долины, а теперь отмывать их от крови и блевотины… Может, ты займешься этим, пока я дотащу тела до ближайшей расселины? Тоже не самый простой труд, знаешь ли, а тебе даже легче будет, слепому, три себе и три…

Понимание пришло не сотрясающим небо грозовым ударом, а мягким упругим толчком, от которого внезапно подломились ноги.

- Яд! Ты отравил их!

- Ничто не растворяется в дрянном вине так хорошо, как добрая порция яда, - с удовольствием заметил Берхард, - Исключительно сильная смесь. Одна часть аконита, одна белладонны, да три сулемы, а еще – собранная ровно в полдень пыль с надгробной плиты и истолченный ноготь утопленника, мне один проверенный аптекарь продал…

- Ты отравил их… - повторил Гримберт, не в силах понять, какое чувство вызывает в нем это, - Но ты же…

- Да, мессир?

- Ты же сразу предложил им вина! Еще до того, как я вывел их на чистую воду! Это значит…

- Это значит, что в то время, пока кто-то работал зубами, я работал головой, - судя по деловитым хлопкам, Берхард был занят тем, что обыскивал покойника с перерезанным горлом, - Я, может, на счет рыцарей и плохо разбираюсь, но то, что эти ребята в Альбах впервые, сразу понял.

- Как?

- Сами себя выдали. Крысиная Долина, Тропа Висельника, Закорюка… Это все я выдумал только что. Нет таких мест в Альбах. Не говоря уже о том, что на Хлорной Поляне отродясь не видывали снега. Нельзя лгать в Альбах, мессир. Это против законов.

- Но ты… Ты же сам солгал! – вырвалось у Гримберта, - Едва мы с ними встретились! Про племянника и мощи, про…

Берхард со вздохом разочарования поднялся. Судя по всему, обыск не дал обнадеживающих результатов.

- Может, и солгал, - ворчливо заметил он, - В Альбах закон непрост, мессир. По крайней мере, еще не родился тот судья, который полностью его уразумел. Но самое главное правило запомнить нетрудно. Оно называется так – сожри ты, пока не сожрали тебя. Это тут главнейший закон. А остальное…

Он сплюнул в снег.

- Ты недостоин баронского титула, - пробормотал Гримберт, - Имей я возможность, сделал бы тебя графом.

- Благодарю, мессир.

- Не подумай, что мне жаль их. Единственное, чего мне жаль, так это того, что мы уже не узнаем, кем они были при жизни.

Судя по всему, этот вопрос мало интересовал его проводника.

- Верно, дезертиры. Мало ли дураков сейчас внизу оружием бряцает… Впрочем, дезертиры по четверо редко бегут, больше поодиночке. Так что скорее беглые каторжники. Думают, что могут укрыться в горах, только слишком поздно понимают, куда попали.

- Их трое, не четверо.

Берхард вновь усмехнулся и в этот раз Гримберт уже не мог сказать, чему именно.

- Нет, мессир. Четверо.

- Но… - что-то неприятно царапнуло грудь твердым когтем, - Где же четвертый? Где-то неподалёку? Караулит?

Берхард удивился.

- Как это где? Да ты его первым делом заметил, как вошли. Знаешь, а ведь пахнет от него в самом деле недурно. Всяко лучше, чем от тебя…

Гримберт вспомнил густой запах жареного мяса и сладкий жир, который он слизывал с тарелки. Желудок вдруг оказался наполнен тягучей жгучей слизью, челюсти смерзлись воедино.

Так вот почему Берхард отказался от щедрого угощения. Он просто знал. Все понял, едва они вошли.

- Подыши немного, мессир. Вот так, спокойнее. Не переживай, на счет этого в Альбах закона нету.

Гримберт всхлипнул, пытаясь удержать распирающий желудок на месте.

- Ты мог… мог… предупредить.

- Конечно, мог. Только долго бы ты на своем черством хлебе протянул? А так хоть живот набил… Ну, пошли, у нас еще работа впереди. Ты вот что, снега побольше набери, снегом доски оттирать сподручнее…

***

Время в горах течет иначе. Возможно, здешнее небо, которого Гримберт не видел, настолько выжжено радиацией, что солнце движется по нему медленнее, чем обычно. А может, всему виной стоптанные ноги, которые молят о пощаде на каждом шагу. Поначалу это боль терпимая, саднящая, но она быстро превращается в нескончаемую пытку и ощущается так, будто кто-то с каждым шагом всаживает тебе в спину и в темя небрежно отесанные колья.

Они дважды переходили горные реки, такие ледяные, что Гримберт, едва очутившись на том берегу, падал без сил наземь – ноги скрючивало так, что они теряли способность двигаться. Один раз чуть не угодили под лавину – спасибо чуткому уху Берхарда, который в завывании вечно голодного ветра разобрал тревожную, как комариный звон, ноту, и вовремя нашел убежище. Несколько раз, дежуря по ночам у костра, Гримберт слышал вдали легкий шелест осторожных звериных шагов.

Но к исходу четвертого дня он все еще был жив. Альбы терпели его по какой-то одной им ведомой причине. Не размозжили валунами при сходе лавины на Бесовском Склоне, не задушили едкими серными испарениями в Долине Пьяного Аббата, не сожгли радиацией в Старом Овраге.