Константин Соловьев - Раубриттер (II. - Spero)

Вот уж верно, отрешенно подумал Гримберт, вспоминая Послание апостола Павла к галатам, сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную…

Лотар бросился к берегу одним из первых, но последние несколько лет он слишком редко думал о духе. А может, всему виной была его плоть, сохранившая столь малую часть человеческой анатомии. Маркграф де Салуццо пронзительно завизжал, когда его окатило мелкими брызгами, которые, однако, разили не хуже картечи. Его неповоротливое раздувшееся тело беспомощно взмахивало конечностями, которые хоть и были многочисленны, оказались слишком слабы. Стоя у кромки берега, Гримберт наблюдал за тем, как Лотар, испуская нечеловеческие крики, судорожно мечется по льдине, которая вот-вот расколется под его весом. То одна, то другая часть его тела оказывалась погружена в толщу смертоносной жидкости и, если и выныривала обратно, то в виде сточенной кости. Руки, ноги, подбородки, носы, ногти, зубы, выпирающие ребра – все это было лишь пищей для чудовищной концентрации кислоты, податливой и мягкой органикой.

- Извини, мой милый Лотар, - пробормотал Гримберт, не заботясь о том, будет ли его голос передан микрофоном, - Но мне пора идти. Надеюсь, мы еще погорим с тобой как-нибудь. Если, конечно, от тебя останется достаточно много…

Не останется – он уже видел это.

В последнем отчаянном прыжке маркграф де Салуццо попытался перескочить на соседнюю льдину, но та треснула под его весом, раздробившись сразу на множество осколков. Над бесцветной жижей поплыл полупрозрачный пар, когда Лотар погрузился в нее всем своим огромным разбухшим телом. Последним инстинктивным движением он попытался впиться всеми своими уцелевшими конечностями в край ближайшей льдины, но они оказались слишком слабы. Сквозь скрежет лопающегося льда Гримберт разобрал последний крик маркграфа – ужасный нечеловеческий вой, превратившийся в едва слышное верещание, когда отразившаяся волна полоснула по лицу Лотара, смывая с него всякое выражение вместе с кожей и мышцами.

Лотар затрепыхался, но это уже не было попыткой спастись, лишь бессмысленной агонией тела, автоматически реагирующего на бесчисленные сигналы, посылаемые в умирающий мозг быстро растворяющейся нервной системой. Скрюченные руки раз или два ударили по поверхности, дернулся съеживающийся на глазах кадык – и маркграф де Салуццо почти беззвучно ушел вниз, оставив на поверхности лишь концентрические круги.

Гримберт не мог оторваться от этого зрелища даже после того, как все было кончено. В низинку вернулась тишина – привычная тишина гор, не нарушаемая даже дыханием ветра. Единственным напоминанием о том, что здесь когда-то были люди, служила широкая колея трицикла, обрывающаяся у берега. Поверхность большой чаши была заполнено мерно колыхающейся жидкостью, по которой медленно скользили мелкие ледяные осколки, безмятежные, как облака в небе.

- Ты идиот.

Гримберт с трудом повернул тяжелый стальной шлем, чтоб бросить взгляд на того, кто это сказал.

- Благодарю, барон.

- Барон… - Берхарду определенно было непросто улыбнуться лопнувшими губами, - Я такой же барон, как ты – маркграф. Поверить не могу… Надо быть последним идиотом, чтоб соваться в Чертову Купель…

Берхард выглядел как окровавленная тряпка, распластанная на снегу, но, кажется, серьезно не пострадал. Если этого человека не убили за столько лет Альбы, подумал Гримберт, человек и подавно тут бессилен.

- Разве ты сам не планировал это? Заманить сюда Лотара, воспользовавшись мной как наживкой?

Берхард дрожащей рукой взял горсть снега и медленно вытер окровавленное лицо.

- Хитрость Паука слишком преувеличивают, - пробормотал он, отплевываясь, - У меня и в мыслях этого не было. Я вёл вас к Большой Лапе, чтобы похоронить в лавине.

- И наверняка сумел бы это сделать, не окажись я немного быстрее, - согласился Гримберт.

- Не мни себя самым умным, мальчишка. Тебя спасло нелепое совпадение. Я и в самом деле воспользовался Коровьим Языком, хотя мог выбрать и другую тропу… - Берхард со стоном ощупал нижнюю челюсть, - Ладно, закончим быстрее. Мне больно говорить, да и не любил я никогда болтать попусту.

Он не делал попытки спастись. Не пытался отползти или прикрыться. Просто лежал на снегу в тени стального колосса, терпеливо ожидая своей участи и размеренно дыша широко открытым ртом.

Еще один трюк? Ловушка? Нет, понял Гримберт, делая шаг по направлению к распластанному телу, этот человек уже перестал бороться за свою жизнь. Быть может, потому, что в этой жизни у него, в сущности, ничего не осталось. Он выжил лишившись руки, титула, доброго имени, привычной жизни – выжил наперекор всему миру. Но сейчас, утратив шанс на месть, он прекратил цепляться. Может, потому, что именно месть была той движущей силой, которая столько лет упорно тащила его вперед.

- Значит, ты тоже прошел через Железную Ярмарку?

Глаза Берхарда были красны от лопнувших сосудов, но в этот миг отчего-то показались Гримберту прозрачными, как высокогорные ледники или выжженное небо над Альбами.

- Одним из первых. Когда я пришел в себя, то обнаружил, что обречен делить свое тело с двумя другими беднягами. Моя рука до самого плеча была врощена в чужой живот, как и ухо. И знаешь, что самое паршивое? В ней оставались нервные окончания. Когда я шевелил пальцами, мой товарищ по несчастью орал от боли – они ворочались у него в кишках.

Берхард произнес это без выражения, почти равнодушно. Таким тоном, каким обычно говорят о вещах, не имеющих особенного значения. Уже свыкся со смертью, понял Гримберт. Подготовился к ней.

- И долго ты был химерой?

- Несколько недель. Потом я отрезал себе руку тупым кавалерийским тесаком. Пришлось пилить кость несколько часов. Не самая приятная работёнка. Но мне повезло, я вновь оказался на свободе. Чего не скажешь о моих товарищах по несчастью. Моя рука, оставшаяся в чужом теле, убила их. Некроз, заражение крови. Паршивая смерть. Совсем не такая виделась нам под Ревелло, когда мы увидели атакующие порядки туринских рыцарей…

- Значит, решил податься в контрабандисты?

Берхард устало пожал плечами.

- Я всегда хорошо знал Альбы. Любил охотиться в этих краях… Но я знал… Я знал, что когда-нибудь Господь даст мне возможность свести счет. Посчитаться с двумя чудовищами, погубившими мою жизнь.

Доспех терпеливо ждал приказа. Исполнительная машина не имела своей воли, но готова была подчиниться воле рыцаря. Гримберт знал, что у нее уйдет немногим более секунды, чтоб оборвать жизнь Берхарда, когда он этого захочет.

- Извини, что не могу подарить тебе более элегантную смерть.

Берхард сплюнул кровяной сгусток в снег.