Константин Соловьев - Раубриттер (I. - Prudentia)

Взрыв лопнул так внезапно и оглушительно, что «Тур» не успел полностью приглушить входящий аудио-канал, заставив Гримберта дернуться всем телом. Рыцаря на перекрестке больше не было. Бесформенный остов бронированного корпуса лежал, припорошенный медленно оседающей землей. В проломе шлема было видно запутавшуюся в амортизационном коконе оторванную руку в рыцарском гамбезоне. Кто это был? «Божественный Гнев»? «Извечный Иней»? Гримберт уже не помнил. Еще одна пиктограмма на его планшете, мигнув, не появилась вновь.

- Дьявол! – рыкнул он, не в силах найти подходящую мишень для клокочущего внутри гнева, - Ты видел это, Магнебод?

- Видел, мессир, - хмуро отозвался старший рыцарь, - Это «Керржес». Уже третий за последний час. Чертовы еретики опьяняют себя настолько, что не чувствуют ни боли, ни страха…

- Мне плевать, что они чувствуют! Высылать пехоту вперед! Не сметь отсиживаться за рыцарской броней! Марш прочесывать переулки! Трусов я лично прикажу сварить в масле!

- Пехота несет большие потери, - сухо доложил кто-то из младших рыцарей, - Кажется, лангобарды этого и добиваются. Они выкашивают пехотинцев, делая нас уязвимыми махинами в паутине узких улиц.

- А что квады?

- Давно их не встречал, - в голосе рыцаря появилась озабоченность, - Они двигались на север, но сейчас… Кажется, я потерял с ними связь.

- Чертовы квады! – Гримберт стиснул кулаки так, загудели кости, - Даже сейчас на них нельзя положиться! Если их перебьют лангобарды, я даже шага не сделаю, чтоб им помочь!

- Гримберт… - Магнебод кашлянул, - Возможно, нам надо снизить темп.

- Остановиться?

Презрения в его голосе было достаточно, чтоб заставить замолчать любого из рыцарей. Но только не Магнебода.

- Взять небольшую паузу, чтоб перегруппироваться, - твердо произнес он, - Углубляясь слишком быстро в глубину вражеской обороны, мы теряем боевой порядок и распыляем силы. Нам надо сохранять построение и направление удара…

- Мы движемся вперед согласно плану штурма, - отчеканил Гримберт с ледяной яростью, - Потери сейчас не играют роли.

- Мы потеряли уже две дюжины рыцарей. Половину от всего знамени.

- Значит, мы потеряли две дюжины дураков, которым рано носить доспех!

- Грим…

- Потери в рамках прогнозируемых, план это предполагал.

- Самый худший его сценарий, - пробормотал Магнебод, - Но судя по тому, что я вижу, в него уже пора вносить коррективы. Лангобарды еще не показали нам по-настоящему худший вариант...

- Мы должны взять под контроль ключевые точки города, пока Лауберу пускают кровь. Иначе он объявит себя победителем и все пропало!

- Боишься, что он украдет у тебя лавры? – грубый голос старшего рыцаря с трудом выражал такие сложные эмоции, как сарказм, но сейчас Гримберт безошибочно распознал его, - Твой план был безукоризненным – как и всегда. Но время признать, что сейчас он трещит по всем швам! Ты хотел наказать Лаубера? Уверен, ты уже его наказал! Так прояви благоразумие!

- Продолжать движение, - спокойно произнес Гримберт и, лишь отстранившись от микрофона, добавил в дрожащую от жара пустоту бронекапсулы, - Все идет согласно плану.

Говорят, Святой Доминик Авиньонский при жизни спустился в ад, чтобы забрать из-под власти сатаны несколько безгрешных душ, умыкнутых князем тьмы из чистилища. Гримберт в детстве часто видел его на витражах Туринского собора – изможденный старик, чье тело покрыто кровоточащими язвами и зияющими ранами, в одеждах, от которых остались истлевшие лохмотья. На фоне прочих святых, благообразных старцев в белоснежных коттах, он выглядел так жутко, что маленький Гримберт предпочитал даже не смотреть в его сторону.

Он не думал, что когда-то проделать подобный трюк придется ему самому.

Арбория превратилась в разверзнутый ад, в один огромный пылающий костер, сквозь пламя которого двигались фигуры рыцарей, молчаливые и озаряемые пламенем, точно дьявольские жнецы. Щегольские гербы и яркие краски давно сделались неразличимыми под коркой из грязи, копоти и каменной пыли. Некогда полированные панцири, украшенные сигнумами многочисленных битв, покрылись вмятинами и трещинами – в этом аду даже сталь не могла выдерживать бесконечно долго.

Магнебод, старый дурак, оказался прав, подумал Гримберт, наблюдая за тем, как молчаливые фигуры, бредущие сквозь горящий лабиринт улиц, извергают из себя дымные языки выстрелов. Лангобарды приберегли для них самый плохой сценарий.

Они не бились за каждую улицу, не возводили баррикад, не устраивали контрударов – словом, не делали ничего такого, что обычно делают обороняющиеся в попытке сдержать прорыв. Они нарушали незыблемые тактические правила с такой легкостью, с какой нарушали христианские заповеди. Очевидно, погрязшие в ереси варвары были слишком глупы, чтоб оперировать на том же тактическом уровне, решил Гримберт, но если так, эту глупость они компенсировали коварством и яростью.

«Рассветный Убийца» погиб, когда на него обрушили подорванную зарядом крепостную башню – лавина из камня смяла бронированную машину, как старый желудь. Увлекшийся преследованием лангобардов «Бронзовый Мститель» оторвался от других рыцарей, увяз в развалинах глинобитных хижин где-то на окраине и был забросан гранатами. Ему на помощь двинулись было «Стенобой» и «Лионский Волкодав», но тут же переломали ноги в хитроумно замаскированных ямах-ловушках, вырытых прямо под мостовой. Гримберт рычал от злости, наблюдая за тем, как исчезают все новые и новые пиктограммы. Если подобный ад открылся за юго-западными вратами, что же тогда творится у юго-восточных? Может, Лаубера и вовсе нет в живых? Это было бы скверно. Это нарушило бы план.

План. Впервые это слово показалось ему отвратительным. План учитывал все, что только можно учесть. Кропотливо спроектированный, он был произведением оперативного искусства, но ошибки вновь наслаивались на ошибки – и вот уже его выверенный ход превращается в хромающий судорожный бег, как у рыцаря с поврежденной ходовой частью.

Гримберт тяжело дышал, несмотря на то, что «Золотой Тур» насыщал его легкие очищенным и охлажденным воздухом с достаточным количеством кислорода. Лаубер не должен был погибнуть в Арбории. Это тоже было частью плана – той самой, которой он не поделился даже с ближайшими рыцарями.

Лаубер, граф Женевский, обретет куда худшую кончину – это уже определено.

После неудачного штурма Арбории, который обернется кровавой катастрофой для императорской армии и ужасными потерями, у многих, очень у многих коронованных большими и малыми коронами господ неизбежно возникнет вопрос - а кто несет ответственность? Кто виноват в том, что цвет имперского рыцарства оказался растерзан еретиками в бездарно спланированном штурме, который окончился бы полным разгромом, если бы не маркграф Турина? Поначалу этот вопрос будет звучать негромко и осторожно, но рано или поздно начнет приобретать необходимую громкость. Достаточную даже для того, чтоб его расслышал сам господин императорский сенешаль.