Константин Соловьев - Раубриттер (I. - Prudentia)

Это не походило на рыцарское ристалище. Это им и не было. Затянутые дымом полыхающих пожарищ и туманом цементной пыли улицы превратились в лишенный всякой симметрии лабиринт из изъязвленного камня. В этом лабиринте сложно было разобрать что-то на расстоянии больше полусотни футов, даже совершенные сенсоры доспеха позволяли видеть лишь громоздкие силуэты рыцарей и крохотные суетливые фигурки пехотинцев.

Больше не было выверенных боевых порядков и построений. Только едва угадываемые сквозь дым и пламя направления, смутные отметки на радаре и боль в сведенных от напряжения пальцах.

Проклятый город, зло подумал Гримберт, срезая шипящим лучом лайтинга этаж, в оконном проеме которого он заметил пороховую вспышку. Проклятый, грязный, варварский город, превращающий все сущее в хаос, грязь и тлен…

«Хороший выстрел, мессир, - в радиоэфире голос Магнебада казался не таким тяжелым и громыхающим, как в жизни, - Не давайте этим псам спуску!»

«Продолжать маневр! – отрывисто приказал Гримберт, - Правый фланг опять рассыпается. Не давай своим втягиваться в мелкие стычки!»

«Все под контролем, просто у ребят кипит кровь, вот немного и увлекаются. Идем чисто. Говорю тебе, все будет как в Салуццо пять лет назад…»

Гримберт нахмурился. В словах старого рыцаря была правда, как бы ему ни хотелось ее игнорировать. Пока им удавалось выдерживать направление и темп удара, но с каждой потраченной минутой заранее разработанный план обретал все больше неточностей, которые, хоть и не коснулись пока ключевых его мест, уже образовали множество разрывов в задуманном идеальном узоре.

И узор этот уже трещал, хоть Гримберт и уверял себя в том, что слышит треск пожарищ.

***

Все начиналось в строгом соответствии с планом.

К юго-западным воротам они подошли с рассветом – еще одна тактическая хитрость Гримберта. Высокие крепостные стены Арбории были хорошо видны на фоне розовеющего, как чумной шанкр, неба, рыцарский же клин все еще укрывали густые сумерки.

Но если они надеялись застать лангобардов врасплох, то просчитались. Стоило авангарду оказаться в зоне досягаемости крепостных орудий, как те полыхнули ослепительным жаром, окатив наступающие порядки огнем и сталью, по броне забарабанили осколки.

Первым погиб «Смиренный Воитель», опрометчиво выдвинувшийся первым. Если он уповал на прочную лобовую броню, то лангобардские канониры превратили его уверенность в ошметки – вместе с телом самого рыцаря – метко положив бронебойный снаряд прямо в кабину. Не помог ни волос мученицы Альберты, который он носил на шее в медальоне, ни освященная архиепископом Туринским броня. «Смиренный Воитель» повалился, точно подрубленное под основание дерево, молча, как и подобает настоящему воину. Только воином теперь он не был – лишь грудой исходящих дымом обломков.

Вторым был «Бдящий». Этот не нашел себе легкой смерти – шальной снаряд крепостной батареи размозжил его ногу, опрокинув боевую машину навзничь, а следующий, уже прицельный, врезался в торс, перекосив и сорвав со своих мест бронеплиты. Гримберт видел, как в смятой кабине извивается от боли пилот, иссеченный вторичными осколками, и мысленно пожелал ему милосердной смерти. Стремясь отсечь наступающих рыцарей от пехоты, пушки крепости открыли беглый огонь осколочными снарядами по переднему краю, делая невозможной всякую помощь раненому.

Четыре дюжины минус два. И это еще до того, как они смяли периметр. Гримберт закусил губу, не замечая боли - заблаговременно впрыснутый в кровь коктейль из метамфетамина, мефедрона и спорыньи наполнял тело гудящими золотистыми волнами тепла, точно в его сердце гудел собственный ядерный реактор. Ничего, сказал он себе, наблюдая за тем, как клинья рыцарей выходят на огневые позиции, подбираясь к намеченной зоне огневого контакта через вспахиваемое разрывами поле. Подобные потери были запланированы. Все было запланировано. Надо лишь ждать результата.

И он дождался.

- Готовься! – рявкнул в эфире Магнебод, - Комбинированными и фугасными! По моему целеуказанию! Во имя Господа Бога и всех чертей преисподней! За Турин! Огонь!

Стальная волна, подступающая к Арбории, на миг замерла, прежде чем обрушится на камень.

И камень, простоявший сотни лет, дрогнул.

По стенам и парапету пронесся смерч, сметая стальными осколками не прикрытую щитами обслугу орудий и наблюдателей. Хлещущий по наступающим порядкам выверенными залпами барбакан сделался безжизненным, получив сразу несколько точных попаданий из тяжелых орудий. Гримберт заставил его батарею заткнуться, вколотив в нее несколько комбинированных снарядов. Стальные плети хлестнули по старой каменной кладке, вышибая из нее целые куски, превращая украшенный зазубренными бойницами парапет в сточенные каменные огрызки.

Стены Арбории пережили не один штурм, но этого штурма пережить им было не суждено.

Туринские рыцари действовали слаженно, даже под ожесточенным огнем сохраняя боевые порядки и методично засыпая вскрытые цели огнем фугасных и бетонобойных снарядов. Наблюдая за ними, Гримберт удовлетворенно отметил, что мессир Магнебод не зря ел хлеб за счет Туринской казны, добиваясь от своего воинства сплоченности как в построении, так и в стрельбе. Даже сейчас, оказавшись в гуще битвы, он успевал раздавать целеуказания, подмечая слабые места в обороне лангобардов.

Концентрированный огонь столь чудовищной мощи мог пробить и гранитные скалы. Через четверть часа после начала штурма стены Арбории выглядели так, будто познали на себе силу Иерихонской трубы, еще получасом позже вскрылись первые бреши. Узкие и извилистые, похожие на зарубки от гигантского топора, они еще не могли служить надежными проходами, но Гримберт, изнывающий от нетерпения с самого начала атаки, подал сигнал к штурму.

Трата времени сейчас была непозволительной роскошью. Каждая потерянная им минута могла обернуться в пользу Лаубера, грызущего сейчас окровавленной пастью юго-восточные ворота. А значит, требовалось немедленно вводить войска в прорыв, пусть даже ценой высоких потерь – сейчас подобный обмен приходилось считать приемлемым.

Стальной клин вновь пришел в движение, не прекращая огня на подавление, но даже последний оруженосец понимал, что настоящее дело еще не кончено, а лишь начинается. Перед ними еще оставались два арпана открытого пространства, ощетинившегося гранитными надолбами и похожего на изобильно покрытое крестами кладбище. Гримберт знал, что Арбория заставит их заплатить дорогую цену за каждый сделанный шаг.

Пушки лангобардов взимали свою плату с неумолимостью архангелов, ведущих судилище в день Страшного Суда. Тактический планшет «Золотого Тура» бесстрастно демонстрировал значки-пиктограммы, но и без его помощи Гримберт видел, как выходят из строя его рыцари, устремившиеся в лобовую атаку. Здесь, на подходе к крепостным стенам, лангобардским канонирам уже не требовалось никакого искусства – это была стрельба в упор, как охота на уток в графском пруду…