Константин Соловьев - Раубриттер (I. - Prudentia)

- Мне поступают сообщения. Ты напал на квадов!

- И не остановлюсь, пока не перебью их до последнего человека! Осколками их костей я вымощу дорогу в Турине!

- Немедленно прекрати эту бойню! – приказал Алафрид, - Ты сошел с ума!

- Квады – предатели! Дьявол, переключись на Лаубера, он подтвердит!

- Ты погубишь всех нас! – прогремел сенешаль, - Если что-то и может спасти штурм, то это квады. Их техника, их пехота… Рыцари слишком уязвимы в уличных боях, мы уже потеряли гораздо больше, чем ожидалось!

В нескольких футах от головы «Тура» мягко и беззвучно возникла инверсионная струя от выстрела динамо-реактивной пушки. Мгновенно поймав в фокус ее источник, Гримберт полоснул по нему лучом лайтинга, превратив пусковую установку вместе с обслугой из квадов в скупо чадящий костер.

- Остановись! Ради всего святого, остановись, Гримберт!

Проклятый трус!.. Гримберт едва не зарычал от переполнявшей его ярости. Так боится за свою проклятую армию, что готов помиловать предателей, бьющих в спину! Грязный лицемер, императорская подстилка… Окажись он тринадцать лет назад под стенами осажденной Женевы, небось, тоже струсил бы, как Лаубер. Отсиделся бы в безопасности, наблюдая за тем, как гибнут один за другим преданные отцовские вассалы…

Ненавижу.

Какой-то квад, вооруженный гизармой, попытался прошмыгнуть мимо «Золотого Тура», не подозревая, до чего быстры рыцарские сервоприводы. Патронов в пулемете больше не было, поэтому Гримберт ударил его стволом орудия, точно копьем, переломав пополам прямо в доспехе и вмяв в стену. Еще один превратился в бесформенный окровавленный ломоть, когда «Тур» опустил на него свою тяжелую стальную лапу.

- Я не терплю предателей, Алафрид! – процедил Гримберт, - Как не терпел их мой отец. Я ведь предупреждал тебя о квадах! Говорил, что им нельзя доверять, но ты…

Гримберт почувствовал, что вновь говорит в пустоту. Быстрый взгляд на визор подтвердил, что связи нет, но теперь виной этому были не помехи и не ионизация воздуха. Первый канал молчал, точно выжженный город, несмотря на то, что чуткое ухо «Тура» фиксировало множественные передачи на его частоте.

Что-то отрезало его от общей волны. Сделало глухим. Вероятно, какая-то новая хитрость лангобардов, направленная глушилка или что-то наподобие того. Сейчас, когда перед ним живые враги из крови и плоти, он не станет с этим разбираться, но потом…

Бой почти кончился. Даже выдающаяся дисциплина квадов была не безгранична. Боевые порядки смялись, изломались, поплыли – и вдруг обернулись беспорядочно бегущей толпой, в которой стальные воины Турина вели свою жатву, точно гигантские волки в стае бегущих овец. Отрывисто стучали короткие очереди, хрустели сминаемые кости. Выжженные улицы покрывались неподвижными телами.

Не победа, сказал себе Гримберт, машинально озираясь в поисках уцелевших целей, на которые не жаль было бы потратить снаряд. Еще не победа. Многочасовая горячка боя выедала его изнутри, просторный кокпит «Золотого Тура» казался ему тесным, унизанным шипами, сдавившим со всех сторон, будто железная дева.

Не победа, но еще один шаг к ней. Гримберт заставил себя успокоиться, вернуть холодную прозорливость вычислительной машины. Может, этих шагов придется сделать больше, чем он предполагал, но суть от этого не изменится. Пусть с невольными изменениями и неточностями, его план будет претворен в жизнь.

***

«Багряный Скиталец» остановился возле «Золотого Тура». Изрешеченный снарядами, закопченный, дергающийся при каждом движении, он походил бы на смертельно раненного человека, если бы состоял из плоти. Сталь прочнее, но и она имеет свой запас прочности. И пока он не достигнут, рыцарь остается верен своей клятве.

- Паршивое дело, - голос Магнебода скрипел и прерывался, - Во имя геморроя Святого Маврикия, что-то скверное тут происходит, Гримберт.

- Квады получили то, что заслуживали. Предателей ждет смерть.

- Я не об этом, - рыцарь шевельнул покрытым вмятинами шлемом бронекапсулы, повторяя нетерпеливое движение сидящего внутри Магнебода, - Если они и предали своего императора, то это самые глупые предатели в мире. Они тысячу раз могли всадить нам кинжал в бок, пока мы завязли в уличных боях. Могли сразу отправить трициклы – потерь было бы несопоставимо больше. Однако они держались так, будто не ощущали угрозы с нашей стороны. Не готовились к бою с нами. Квады коварны, но они не дураки. Понимаешь?

Гримберт не понимал, но ощутил, как внутри, где-то там, где душа соприкасается со внутренними органами, шевельнулось что-то тревожное, липкое, холодное. Будто крыса, шмыгнувшая в темном чулане.

Про измену квадов первым сообщил Лаубер. И подтвердили остальные – Теодорик и приор Герард. Ошибки не было. И все же что-то внутри ныло, как застарелый нарыв, что никак не прорвется, нагнетаемый застоявшимся горчим гноем.

Негромкий щелчок рации возвестил о том, что в их беседу кто-то бесцеремонно вторгся.

- Приближаются рыцари, - доложил Лейбофлед Третий, - Юг, юго-запад, север. Множественные сигнатуры на визоре.

Гримберту не понравился его голос – слишком озабоченный. Обычно Лейбофлед бывал озабочен лишь тем, как бы затащить после боя в постель пару девок посочнее.

- Лангобарды? Квады?

- Никак нет, господин маркграф. Судя по моделям и гербам, женевские рыцари по большей части. Или это помехи или они отключили блоки распознавания «свой-чужой». Они не отображаются на тактическом планшете, но я имею визуальный контакт.

- Направление? – быстро спросил Гримберт.

На тактическом планшете появилось несколько неуклюжих стрелок – Лейбофлед лучше управлялся с кубком, чем с картами - но общая диспозиция была понятна. Синие стрелки извилисто ползли между контуров уцелевших домов, окружая с трех сторон россыпь рыцарских пиктограмм.

- Тут не только женевцы, - голос Магнебода отчего-то похолодел, - Тут и прочие. Я вижу сигнатуры приданных Лауберу частей. И все они двигаются к нам. Почему они здесь? По плану направление их удара гораздо севернее. Должно быть, решили изменить планы, чтоб прийти к нам на помощь…

- Помощь от Лаубера? – Гримберт усмехнулся и только тогда заметил, что его губы искусаны в кровь, - Скорее я поверю в то, что Святой Петр придет на помощь язычникам!

Усмешка далась ему непросто. Внутри, на самом донышке души, что-то саднило, отравляя мысли. Так иногда бывает с хлебным вином, когда ленивый крестьянин закупорит в сосуд добрую вызревшую брагу, не заметив следы спорыньи. Через какое-то время оно превратится в яд, оставив на дне бутыли слизкий миазматический осадок.

- Как-то чудно они идут, - пробормотал кто-то из рыцарей, чьего голоса Гримберт не узнал, - Не по-походному.