Юрий Волков - Город сестёр [СИ]

На крыльце, у входа в вестибюль, топтался кем-то сильно поеденный урод. Пария мира тварей. На нём живого места не было. Видимо, все, кому не лень, откусывали от него мимоходом куски. Повышенная регенерация заживляла раны, но выглядел мужик жутко. Он подходил к двери, толкался в неё, но та открывалась наружу, недоуменно и обиженно клекотал. Через десяток — другой секунд повторял свою попытку, естественно, неудачно. Снова недовольно что-то бормотал.

Пашка удручённо помотал головой:

— Дебил, блин.

Включил дар:

— Иди отсюда. Вон там много жратвы, — он снова мысленно указал на берег реки, — туда и чеши. Чучело.

Покусанный мужик понятливо кивнул, развернулся и, чуть ли не бегом, отправился в указанном направлении.

— Точно — проходной двор.

Только поднялся на один пролёт, как дверь снова загремела.

Пашка развернулся:

— Ну, твою же мать. Я же сказал — иди туда, к реке. Что за непонятливая скотина…

И тут же заткнулся. Потому, что с той стороны двери стояло такое… Через стекло были видны ноги, только до бедра. Всё туловище поднималось выше дверного проёма.

Скорый сиганул за стену и постарался даже не дышать. Вдоль стеночки, на цыпочках подошёл ко входу и выглянул одни глазом.

Это была элита. Или очень — очень крупный рубер. Тварь встала на четвереньки, опустила здоровенную башку до самой земли и вглядывалась через стекло в темноту помещения. Видимо что-то чуяла. Нюхом, слухом или ментальностью.

Ещё эти суки, пленные, храпят…

Пашка прислонился к стене и опять включил дар.

Он уговаривал элитника идти туда, куда отправил всех предыдущих. Там, мол, куча жратвы и море веселья. Но если немного помедлить, то придёшь к шапошному разбору. Там, мол, собрались такие ушлые ребята, что могут слопать всё. И тебе ничего не останется.

До здоровенного монстра видимо доходило с трудом. Он не меняя позы, потряс головой, будто отгоняя видения и медленно сел на крыльцо, сложив ноги калачом. Пашка осторожно глянул за дверь. Он видел только бронированное пузо и страшные, чешуйчатые, рубчатые коленки.

Мозгом попыталась овладеть паника, но Пашка не позволил. Он снова принялся уговаривать элиту:

— Сожрут ведь всё, пока ты тут сидишь. Соображай быстрее. А то там, ужин может закончиться и без тебя. А там… О — о — о.

Скорый рисовал для твари целое стадо мясистых бычков, мирно стоящих на зелёном альпийском лугу, рядом с узбекской рекой Тентаскай. А вблизи от стада, живо представил встреченную с полчаса назад «кошечку», которая приготовилась к позднему перекусу. Воображение живо пририсовало ей в лапы здоровенную вилку.

— Нет, неправильно, — вилку он убрал, но набросил на рожу киски такое счастливое предвкушение удовольствия, что элита за дверью возмущённо хрюкнула, так, что стёкла вздрогнули, с грацией бульдозера вскочила на ноги и исчезла из поля зрения. Только по удаляющемуся топоту, сравнимому с работой свайной машины, было ясно — сейчас там, у реки, кому-то не поздоровится. Причём — сильно не поздоровится.

Пашка выдохнул:

— Уф… Ну что? Всё?

И пошёл на второй этаж.

Ванесса наполовину вылезла из мешка и сидела, прислушиваясь к уличным звукам.

— Павел Дмитриевич…

Он перебил:

— Ванесса Витольдовна, — давайте просто Павел. А то очень долго.

— Ну, хорошо. А вы можете меня звать просто Ванесса… Что это там за представление было?

— Элиту уговаривал уйти, от греха подальше.

— Прямо — элиту?

— Ну, я не знаю. Ростом метра четыре.

— Ого.

— Спите Ванесса. Вас усыпить?

— Да. Пожалуйста. Если вас не затруднит.

Пашку не затруднило.

Дальше собственно ничего не произошло.

Обычные твари шастали туда — сюда по обычному Улью. Ничего примечательного. Блин.

Бабку Скорый тоже будить не стал. Так и просидел до четырёх утра.

В четыре растолкал Деда. Объяснил обстановку. Велел, в случае чего, — будить. И завалился под бок к Тане.

А в шесть Бабка уже подняла всю бригаду. Позавтракали разогретым вчерашним, и провели небольшую планёрку.

Первым делом Бабка оценила обстановку в Пахтаабаде и сообщила, что выехать старым путём не получится, — у реки кучковалась толпа тварей.

— Что они там, суки, забыли? — ворчала Бабка.

А Пашка, поняв свою ночную оплошность, покраснел, как девушка. Так опарафиниться! Он совершенно не подумал о том, как они будут выезжать из города.

Милка с подозрением на него уставилась. И Скорый рассказал свои ночные приключения.

Все удручённо молчали… Бабка, тяжело вздохнув, объявила:

— У нас две проблемы. Первая-как выбраться отсюда. Вторая — что делать с пленными. Первая, в связи с твоими ночными, романтическими похождениями, серьёзно усложнилась… Вторая…

Она задумалась. Оглядела внимательно бригаду, потом решилась:

— Надо объединить приятное с полезным. Этих внешников использовать как приманку. Их всё равно надо убивать.

Тьма робко подала голос:

— А может, просто отпустим?

И Надежда, которая сидела, прижавшись к Тане, тоже состроила жалобную физиономию. Эти две пичуги каким-то образом спелись и Габри ходила за Тьмой как привязанная.

— И что? Отдадим им машины, оружие?…

Тьма виновато опустила глаза.

Бабка продолжила:

— Надо их также как Векселя привязать. Повыше. Чтобы не достали… Или если достали, то нескоро… Твари на их вопли подтянутся, а мы спокойно уйдём. Ну, относительно спокойно. Да, именно так… Бекас, есть тут где-то высокие конструкции?

— Есть. Вон там, через забор, цех первичной переработки. Там есть электрическая подстанция, и козловой кран.

— Кран большой? Двадцать девять человек привязать места хватит?

— Должно.

Ванесса подала голос:

— Володю я не позволю убить. Я его с собой возьму.

Бабка поинтересовалась:

— Романтические отношения?

— Не иронизируй, Милка. Он совсем ещё ребёнок. По земным меркам ему — двадцать два. Он талантливый врач. И он… Вы же сами видели. Сущий ребёнок. Аркаша, ты не думай лишнего…

— Я и не думаю.

— Нет, дорогой, ты думаешь. Я ментат, не забывай… Володю я вам не отдам.

Бабка вздохнула:

— Ладно, хорошо. Из оставшихся, кто-то кому-то ещё нужен? Может у кого вопросы к пленным есть?

Вопросов не нашлось.

— Ну и отлично.

Верёвки, конечно, отсутствовали.

Но бригадные поснимали со всех окон шторы, ножами разрезали их на полосы и получилась целая куча достаточно прочных шнуров.

Скорый, хоть и с тяжестью на сердце, но готовился к этой изощрённой казни. Да и всем бригадным это дело было не в радость. Все хмурились и молчали.

Бабка не выдержала, вспылила. Встала посреди зала столовой, упёрла руки — в — боки.

— Ну, что?! Что?!!.. Думаете это мне в радость?!.. У меня сейчас выбор! Или рискнуть бригадой, или убить три десятка мерзавцев и тем самым спасти всех нас!