Ник Никсон - Макс Сагал. Контакт [СИ]

— Да ты че, мужик. Ты на меня посмотри…

— Он же убьет… — Мандарханов сделал паузу и на выдохе произнес: — Пожалуйста, помоги.

— Кого убьет-то? Ты о чем вообще?

— Топа третью ночь приходит. Я мясо ему носил, хотел отвести его на север, но капитан узнал. Поставил ловушку в лесу. Он его поймает. И убьет.

— Так твой медведь человека задрал. Извини, конечно, но тебе нужно было его еще тогда пристрелить.

Мандарханов озирался, будто искал помощи у стен. Отчаяние поглощало его.

— Я же его вот с такого растил. Он же запах мой узнает.

Сквозь небольшое окно в комнату проступал лунный свет.

— Дау. Ко мне.

Должно быть пес постеснялся того, что делали Макс и Танька, поэтому и решил подождать на зачуханном стуле рядом со шкафом. Присмотревшись, Макс понял — то, что он принял за собаку, — всего лишь комок одежды.

— Дау! Ты где, мальчик?

Под одеялом тоже нет. И на полу нет. Нигде нет.

Мандарханов наблюдал за ним молча, Макс понял — тот знает.

— Где Дау?!

— Я же сказал. Он забрал.

Лес напоминал сплошную черную стену. По снегу к нему тянулись следы от армейских ботинок и длинные, словно лыжни, полосы от заборных досок.

У самой опушки Макс и Мандарханов приостановились. Впереди виднелся тусклый красный фонарь, подвешенный на дереве. Там же с одной из веток спускались два троса, которые держали приподнятой сбитую из заборных досок клетку. Ловушка должна была накрыть зверя сверху, когда тот окажется прямо под ней. Заманить его туда должна приманка внутри небольшой квадратной клетки. Роль приманки была уготована Дау.

Макс побежал, с каждым шагом выплевывая из себя остатки опьянения.

Из темноты им наперерез выскочила фигура.

— Стоять! — заорал Артист, преграждая путь.

Щелкнул затвор, автомат посчитал дулом цели — жаждал плюнуть в обоих свинцом.

Заметив, что Мандарханов потянулся к ружью, Артист сделал резкий выпад ногой. Удар в грудь свалил лесничего в снег. Ружье отлетело.

— В периметре замечен медведь-людоед, — объявил с официозным напором Артист. — Приказ капитана — вернуться в дом и не выходить. Выполнять!

До клетки их отделяло около полусотни метров. Погребного нигде не было видно. Должно быть, прятался в укромном месте неподалеку.

Макс услышал жалобное постанывание Дау. По телу пробежал холодок. Больше всего на свете пес ненавидел клетки. Прутья каким-то образом обезоруживали его, притупляли защитный инстинкт.

— Дай поговорить с капитаном.

— Ты не понял, что ли, Эйнштейн, бля? Приказ не обсуждается! Или ты забыл свое место? Назад, или положу обоих как дезертиров.

Дуло уткнулось в грудь Макса.

— Топа никого не тронет, — заговорил Мандарханов, приподнимаясь. Его тулуп облепил липкий снег. — Я его на север отведу, там косуля водится. Дайте попробовать. Пожалуйста.

Артист словно озверел.

— Если досчитаю до пяти и все еще буду видеть ваши рожи, всажу по пуле в лобешники. И поверьте, уроды, я очень хочу это сделать. И мне за это ничего не будет.

Мандарханов вдруг застыл, уставившись в сторону клетки. Макс проследил за его взглядом и увидел движение под красным фонарем.

С их последней встречи медведь прибавил в весе и набрался сил. Из огромной пасти валил пар, а бурая шерсть в красном свете пылала рубиновым пламенем. Походка зверя излучала уверенность — пришел истинный царь леса.

— Не ссыте. Капитан все продумал.

— Нельзя же так, — произнес Мандарханов.

Медведь опустил голову и принюхался. Уловил запах беспомощной жертвы.

Макс сделал шаг вперед, и тут же получил дулом по лицу. Во рту что-то хрустнуло. На снег выплеснулась кровь с осколками переднего зуба.

— Вернуться в дом, уроды! Пять… Четыре… Три…

Из тесной клетки-тюрьмы послышался протяжный возглас Дау. У Макса съежилось сердце. Он понимал, что собака напугана до полусмерти, и ничего нельзя сделать, чтобы помочь ей. Более того, если даже попытается, его самого ждет смерь.

— Два… Один…

В какой-то момент Макс осознал, что видит Дау в последний раз. Эта мысль поразила его настолько отчетливо, словно вспышка молнии в грозу. Стало непосильно наблюдать за муками животного, и Макс сделал то, за что сразу себя возненавидел, — шаг назад.

— А тебе что, особое приглашение, бурят? Пошел!

Мандарханов стоял не двигаясь, словно врос в снег. Дуло смотрело ему в грудь, готовясь выплеснуть смертельный огонь.

— Арти! — донеслось со стороны лагеря.

— Мотор! Ты че, блин, за ними не смотрел, а? Тебе же сказано — глаз с них не спускать.

Медведь тем временем в очередной раз обошел дерево вокруг. От приманки доносился запах мяса и беспомощности, однако зверь не торопился соваться под клетку — чуял ловушку.

Мотор с опаской оглянулся на медведя, затем встал сбоку от Артиста и тоже навел автомат на Мандарханова.

— Слыхал, что буряты упрямые. Но этот еще и тупой как осел. Думает, медведя приручил, — Артист усмехнулся и тоже глянул назад, проверяя, не броситься ли медведь со спины.

— Давай положим его тут, и все. Меня он тоже достал, — предложил Мотор.

— Не-е-е, выстрелом косолапого спугнем. Капитан забьет его голыми руками.

— Тогда ты забей этого, — предложил Мотор. — Чем он лучше своего зверька, если русского языка не понимает?

Артист взглянул на Мотора и одобряюще кивнул. Опустив автомат, военный вытащил нож и несколько раз пырнул воздух.

— Если че, сразу вали его.

— Не волнуйся. Давай только быстро.

— Всего один удар.

На лице Артиста отразилась улыбка радостного предвкушения. Острое черное лезвие было практически невидимым, и сейчас оно в трех секундах от того, чтобы вонзиться лесничему в грудь.

Мандарханов мужественно смотрел на приближающуюся смерть. Сделать шаг назад — означало предать друга, предать память жены.

— Я тебя с ним в одной могиле похороню.

Пересилив себя, Макс встал рядом с Мандархановым. Решение было продиктовано эмоциями, а не разумом. Сагал бы никогда так не поступил. Наверное, поэтому, попадая в разные передряги, он всегда оставался жив. А Макс погибнет здесь и сейчас от руки обезумевшего от безнаказанности вояки, только потому что предпочел мимолетный порыв взвешенному анализу.

Артист радостно развел руки, приветствуя еще одну жертву.

— Сегодня просто праздник какой-то.

Когда Мотор оказался за спиной Артиста, в воздухе взвизгнуло железо. Удар прикладом пришелся военному точно в темечко. Артист сложился как солдатик из мокрой бумаги. Мотор с сочувствием взглянул на него, потом поднял взгляд на ошарашенных Макса и Мандарханова.

— В армии не место психам.

Медведь ошивался в трех метрах от клетки, прощупывая носом воздух. Наконец, решив, что опасности нет, зверь подошел.