Олег Кожевников - Библия выживальщиков: Эпоха выживания. Мародерские хроники. Битва в пути [сборник litres]

– Ну что, Батя, а теперь, по сравнению с предыдущим, можно сказать, приятный момент – укол в задницу. Так что, вставай, поворачивайся и приспускай штаны.

– Ты же ничего не говорил о других уколах, – возмущённо пробормотал я, – что же, по-твоему, неприятный момент, если это ты считаешь приятным.

Игорь опять хмыкнул, набирая при этом в шприц лекарство, и ответил:

– Ладно, расслабься, подставляй задницу и готовься к следующему испытанию; как только Надя принесёт оборудование, будем ставить тебе капельницу.

– Что, и это ещё не всё? Да ты просто маньяк! Что, радуешься, зараза? Дорвался наконец до безропотной жертвы? А что, не кричу, не дёргаюсь, молча выполняю все указания – мечта, а не пациент. К тому же и эликсира можно беззастенчиво лишить.

Игорь опять улыбнулся и ответил на мои стенания:

– Что-то, Батя, ты стал очень разговорчивый и капризный. Наверное, придётся рассмотреть вопрос о назначении тебе моего знаменитого расслабляюще-слабительного курса. Думаю, после него жалобы сразу прекратятся, и тогда я смогу спокойно заниматься лечением твоего глаза. А пользу капельницы, я думаю, ты оценишь дня через два, когда сможешь видеть ослепшим глазом. Радуйся, что Галя перед самым нашим выездом приготовила кучу раствора для капельницы, так что мы быстро почистим твои сосуды – будешь себя чувствовать лет на десять моложе.

В этот момент в кунг вошла Надя, она принесла штатив для капельницы и пакет с медикаментами. После этого меня уложили на боковую лавку, где пришлось находиться минут тридцать, пока из большой колбы по капле стекал мне в вену лечебный раствор. Так я лежал, а у меня побывала за это время целая череда посетителей. Каждый из них пытался меня как-то развлечь, по делу говорил только Саша. Мы с ним решили, что как только закончится эта процедура, караван немедленно двинется дальше и больше длительных остановок из-за меня делать не будет. Машу, которая всё это время сидела рядом, я всё-таки уговорил ехать в женском кунге – нужно было кому-нибудь заниматься с Ваней.

В общем, вся эта суета вокруг меня продолжалась более трёх часов. Когда наш караван тронулся, солнце уже давно скрылось, но полной темноты не было; на небе ярко светила луна, и вся окружающая местность серебрилась отражённым от снега светом. Температура была –14 градусов, было очень тихо, ни намёка даже на лёгкий ветерок.

Так долго отдыхать, лёжа на постели в кунге, мне было совсем непривычно, но чертовски приятно. Я первоначально старался прислушиваться к беседе наших новых девушек, но минут через двадцать был уже убаюкан неспешным покачиванием кунга, монотонными скрипами двигающегося вездехода и тихим журчанием женских голосов. Вскоре я крепко заснул, несмотря на громкий храп, доносившийся от спального места Игоря.

Проснулся от какого-то непривычного ощущения, минут пять лежал и пытался разобраться, что же изменилось в окружающей обстановке. Потом до меня дошло, что мы стоим, и я подумал, что это остановка на пересменок, но, посмотрев на часы, увидел, что после начала движения прошло уже больше шести часов, и эта остановка не могла быть плановой. Меня мгновенно захлестнула волна тревоги, и я, вскочив, начал судорожно одеваться. Все остальные пассажиры кунга безмятежно спали, несмотря на то что в окна бил яркий солнечный свет.

Когда я уже собирался надевать тёплую куртку, меня осенило, что могу связаться с кабиной «Урала» по переговорному устройству; этой системой были оборудованы оба наших кунга. Только я подошёл к стене, где висела переговорная трубка, как распахнулась входная дверь и в кунг ввалился Флюр. Лицо его, немного раскрасневшееся от мороза, не выражало никакой тревоги, это меня немного успокоило, но не спасло парня от града моих вопросов:

– Хан, ну что там случилось? Почему стоим? Что, неужели опять кто-нибудь сломался?

Он, не отвечая, оглядел всё помещение, потом хмыкнул и заявил:

– Ха, хорошо вы тут устроились! Я тоже так хочу! Пойти, что ли, подговорить Малого, чтобы дал мне в глаз – глядишь, после этого и меня Дохтур госпитализирует. – И громко загоготал, да так, что все проснулись, и девушки, испуганно закутавшись в одеяла, снова сгрудились у дальнего конца лавок. Игорь тоже подскочил и непонимающе уставился на нас. Флюру очень понравился произведённый эффект, и он опять неестественно громко загоготал, продолжалось это секунд тридцать, потом ему надоело, и он стал отвечать на поставленные вопросы:

– Батя, не волнуйся, всё тип-топ. Просто возникла одна небольшая проблемка – дальше хода нет. Впереди сплошная стена торосов. – И снова начал было смеяться, но вовремя прекратил и уже серьёзно, совсем другим тоном продолжил: – Хорошо, Батя, что ты уже оделся, пойдём, сам, своим зорким глазом всё осмотришь и будем держать совет, что делать дальше. Ты, Дохтур, тоже одевайся и подходи к переднему «Уралу». Кстати, не забудь захватить свою заветную фляжку, а то половина народа находится в шоке.

После этих слов я поспешно надел куртку и валенки, натянул шапку и вышел вместе с Флюром из кунга. Когда мы на лыжах подкатили к головному «Уралу», там, на маленьком пятачке, возле передних гусениц столпились все наши водители и что-то горячо обсуждали. Наверху, на самой кабине вездехода стоял Саша и в бинокль оглядывал открывающуюся перспективу. А она, если сказать прямо, была совсем нерадостного вида. Впереди, насколько хватало глаз, громоздились неровные холмы, кое-где верхушки их были свободны от снега, и оттуда выступали ледяные глыбы торосов.

Увидев нас, с «Урала» быстро спустился Саша. Всё лицо его выражало серьёзную озабоченность, во взгляде чувствовалась явная растерянность. Когда Саша присоединился к общей группе, он, обращаясь ко мне, немного срывающимся голосом доложил о результатах своего визуального обследования:

– Впереди полный песец, торосы тянутся до самого горизонта. Если вырубать трассу, это работа не одной недели. Как раз, когда всё начнёт таять, мы, может быть, и доберёмся до Чёрного моря.

В это время у меня в мозгах происходила усиленная работа, буквально раскалывая мою слепую башку в поисках выхода; шло сопоставление всех имеющихся данных, но информации явно не хватало, поэтому я, прервав Сашу, спросил:

– Слушай, Кот, а где мы вообще находимся-то? Какие координаты показывают навигаторы? А то со своими болячками я полностью выпал из действительности.

Саша, даже не задумываясь, ответил:

– Мы стоим напротив Керченского пролива, нам до Чёрного моря осталось километров тридцать.

В моей голове что-то щёлкнуло, и в мозгу вдруг отчётливо вырисовалась картина про то, что надо делать. А в это время вокруг опять разгорелся спор о методах преодоления этого поля. Я громко, чтобы меня все услышали, начал выкрикивать: