Олег Кожевников - Библия выживальщиков: Эпоха выживания. Мародерские хроники. Битва в пути [сборник litres]

Всё это было так неожиданно, что я, как это обычно бывает в таких случаях, стал думать, что всё это происходит не на самом деле. Чтобы прийти в норму, я, не надевая лыж, спрыгнул прямо в снег, нервно зацепил его целую пригоршню и стал с остервенением растирать лицо. После нескольких минут такого моциона у меня от холода заломило в висках, и я, прекратив самоистязание, опять попробовал левым глазом осмотреть окружающий пейзаж, однако снова увидел мир, словно бы окутанный сильнейшим туманом. И тогда меня начала охватывать настоящая паника, такого мандража я не испытывал, даже когда заманивал на ТТМе две БМП в нашу засаду.

«Вот это я влип, – думалось мне, – не иначе Бог наказал за моё злорадство по отношению к Сергею. Не по-доброму я его будил сегодня, не так, как делает настоящий друг. Зависть к его здоровому виду и желание как-то досадить – вот, что двигало мной». Так, каясь и кляня себя, я стоял по пояс в снегу минут пять, потом, немного успокоившись, начал заниматься самовнушением. Я убеждал себя, что это обыкновенная усталость глаза на яркий свет, что через некоторое время он, отдохнув, опять начнёт видеть как прежде, что, в конце концов, второй глаз видит вполне нормально, и в крайнем случае можно жить и с одним.

Так я стоял до самого появления Сергея. Увидев меня в таком положении, он принялся было шутить:

– Что, решил снежную ванну принять? Наверное, совсем угорел в кабине? Ты бы, Батя, лучше устроил пробежечку на лыжах вокруг каравана, мозги сразу бы в норму пришли, да и дыхалка поработала на славу.

– Какая, к чёрту, дыхалка, тут глаз ни хрена не видит, – прохрипел я, а потом более подробно стал описывать свои ощущения.

Лицо Сергея сразу стало серьёзным, и он, не дослушав моих жалоб, заявил:

– Ладно, давай-ка надевай лыжи и двигай к нашему кунгу, а я сейчас вызову Дохтура и предупрежу Кота, да и других, чтобы глушили движки. По-видимому, придётся здесь устроить небольшой привал, нужно, Батя, тебя слегка подлечить.

Не слушая моих возражений, он развернулся и покатил в сторону заправщика. Чтобы не терять время на разговоры с ребятами, которые по-любому бы пришли сюда, я снял с боковины «газона» лыжи, надел их и сам отправился к мужскому кунгу.

Когда туда добрался, меня уже встречала целая толпа наших ребят, во главе с Игорем. Они буквально подняли меня на руки, сняли лыжи и поставили на лестницу, ведущую к дверям кунга. Всё это было проделано практически молча, без всяких вопросов и соболезнований, по-видимому, Сергей им уже всё рассказал о моих проблемах.

Когда попал в тёплое помещение, то сразу же был взят в оборот Машей, которая уже давно дожидалась меня; она заботливо помогла раздеться, а потом, усадив на стул, начала внимательно изучать моё лицо. У неё самой глаза были раскрасневшиеся, с застывшими капельками слёз в уголках. Чтобы как-то снять тягостную тишину, я ухмыльнулся и произнёс:

– Ну что вы носитесь со мной, как со смертельно больным человеком. Подумаешь, один глаз стал плохо видеть, но второй-то в норме. Может быть, это организм хитрит, захотелось ему просто отдохнуть – надоело всё время пялиться на этот ослепительный снег. Ты же знаешь, что это бывает у альпинистов; когда они долго, без защитных очков смотрят на снег, то на время лишаются зрения.

Краем глаза я видел, что находившаяся здесь же Надя устанавливает на столе какой-то прибор, который мы приватизировали в больнице Пущино. Так же там стояло несколько пробирок с лекарствами. Две наши новые девушки, которые ехали в этом кунге, забились в угол помещения и испуганно наблюдали оттуда за всем происходившим. Вскоре в кунг поднялся Игорь, он разделся и сразу же пошёл мыть руки, перед этим крикнув своей жене:

– Наденька, закапай нашему болезному расширяющие зрачок капли.

Потом, повернувшись ко мне, заметил:

– Ну что, Батя, возраст-то берёт своё. Теперь понимаешь, нельзя быть во всех бочках затычкой, у нас, вон, полно молодых, здоровых мужиков. А ты всё вровень с ними пытаешься делать. Слушай Дохтура, он дело знает. Надеюсь, хоть сейчас-то ты не будешь упорствовать и рваться управлять вездеходом. Теперь тебе нужно немного полежать в кунге, отдохнуть, набраться сил, тогда всё нормализуется.

– О чём разговор, Дохтур, – ответил я, – тем более что поеду не один, а в обществе таких прелестных дам.

Потом, когда мне уже закапали в глаза, я продолжил ёрничать:

– Слушай Игорёх, а пусть порулят твоей скрипучей таратайкой новые ребята, а мы тут с тобой пулечку на двоих распишем. Опять же, эликсиром полечимся, а то, боюсь, как бы твои уши не отказали, как мой глаз.

Игорь, уже севший за стол и подкручивавший что-то в приборе, глянул на меня, усмехнулся и ответил:

– Да… просто экстрасенс какой-то. После того, как ты прошёл в кунг, мы ещё там, на улице договорились, что вместо меня и тебя управлять вездеходами будут Миша и Василий. Ребята сейчас пошли перекусить и отдохнуть в женский кунг, а движение начнут после того, как я дам отмашку. Так что у нас с тобой скоро начнётся райская жизнь, можно будет от души отоспаться.

– Вот видишь, Дохтур, как полезно иметь слабые места в организме. Считай – мой глаз предоставил тебе возможность отдохнуть в таких приятных условиях, поэтому ты, как истинный джентльмен, должен растрясти свои запасы эликсира, ибо только он даст мне силы бороться с проклятой болезнью.

– Алкоголь только больше навредит твоему недугу, – ответил Игорь, – сам знаешь, он повышает давление, а эликсир к тому же является стимулирующим средством. Поэтому – фиг тебе, а не эликсир, обойдёшься и чайком; а то пьяный и слепой разнесёшь, к чёрту, всю нашу будку, и хорошо, если только руками, а то ещё и голову повредишь, а нам твои мозги ещё пригодятся.

Примерно в таком вот ключе и текла наша беседа, пока, под воздействием капель, мои зрачки не расширились до максимального размера. После чего началось обследование глаз, которое продолжалось минут тридцать. Затем Игорь похлопал меня по плечу и заявил:

– Ну что, Батя, похоже, тебе при таком ярком свете больше водить вездеход нельзя, но не расстраивайся – зрение я тебе восстановлю. У тебя кровеносные сосуды возле зрительного нерва пережаты каким-то воспалением, поэтому глаз плохо снабжается кислородом. Так что придётся потерпеть укольчики, а колоть их нужно будет прямо под глазное яблоко, поэтому не дёргайся, а то получится гематома, и будешь ходить с фингалом.

– Да чёрт с ним, с фингалом, лишь бы зрение восстановилось, – воскликнул я, – коли, эскулап, буду неподвижен, как скала.

Игорь о чем-то тихо переговорил с Надей, она оделась и вышла из кунга. После небольших препирательств он выпроводил из кунга и Машу. Затем, усадив меня вплотную к стене, заставил головой плотно к ней прижаться, смотреть неотрывно в потолок и замереть. Немного мандражируя, я выполнил это требование, и Игорь разовым шприцем ловко ввёл мне лекарство, как мне показалось, прямо в глаз. Сам укол длился от силы секунд пять, потом минуты три, крепко прижав к ранке смоченную в спирте ватку, я отходил от испытанного шока. Дохтур же, коротко хохотнув, предложил испуганно наблюдавшим за этой процедурой нашим новым девушкам отвернуться и обратился ко мне: