Сергей Извольский - Real-RPG. Ледяной клинок

Глянув на спящего дварфа, который причмокнул губами, подумал о том, что в принципе, в другой ситуации, мне могло быть его жалко. Он просто оказался… в общем, ему крупно не повезло. Из жизни уйти сам не смог, как совсем недавно это сделали пленники гоблинов — один из которых удавился, а второй вскрыл вены кинжалом. Силы Карелу было не занимать, а вот духу закончить все не хватило — и он превратился в презираемую всеми тряпку. Не хватило ему духу не только броситься на свой меч, но и на чужой — после того, как Губошлеп уничтожил свою репутацию, его просто никто из шипов — не говоря уже о хирде, не брал в свой отряд. Так что причины, побудившие Карела стать алкоголиком, я понимал. Понимал, но, наверное, не принимал. Да и в общем-то, мне было все равно на второго сына железного тана — куда более волнующей сейчас была судьба своя и моих спутников. Спутниц.

Проблема с русским языком, кстати, решилась достаточно просто — у Марины были энергетические кристаллы, которые остались еще от мастера рунной магии Гвинвард, которые кстати ему ведь отдать еще нужно; донором для слепка знаний послужила сама ведьма — поэтому в разговоре с дварфов, пока он не упился, я улавливал знакомые фразы и интонации. С инициацией слепка знаний русского языка помог маг-гном — потому что без высокорангового чародея слепок не создать. Но сделал это Аристарх не по доброте душевной — слупил семь золотых, и это еще со скидкой, как он сказал.

Когда напивались, мне поначалу было даже интересно слушать Карела, пока дварф не стал рассказывать весьма неприятные вещи. Которые мне сейчас надо было осмыслить — потому что кроме истории, сломавшей ему жизнь, Карел поведал достаточно, даже слишком. Но осмыслить услышанное было непросто — потолок то и дело начинал кружиться, мысли словно разбегались по разным уголкам головы, и сознание в попытках их догнать кидало по сторонам словно заднеприводную машину с летней резиной на ледяной трассе. Неожиданно перед глазами появилась кружка с мутной жидкостью, похожей на имбирный чай.

— Эт-то что? — поинтересовался я у гнома, когда не смог идентифицировать напиток.

— Пей, станет полегче, — своим обманчиво детским и кажущимся плаксивым голосом произнес Аристарх. Послушавшись, я выпил половину, после чего сознание прояснилось моментально. Несмотря на подсудно накопившуюся усталость и недосып мысли приобрели кристально-чистую ясность.

— Что это? — еще раз спросил я.

— Помогает, и ладно, — покачал головой Аристарх. — Четыре кроны с тебя, будь добр.

Хмыкнув, я достал четыре серебряные монеты, которые тут же исчезли в маленькой ладошке гнома. Потеряв ко мне всякий интерес, он тут же вернулся в кресло и снова раскрыл огромный фолиант.

Между тем неизвестного происхождения напиток очень хорошо помог, и я задумался о том, что вообще происходит и что делать. Завтра, вернее уже сегодня утром, должна была состояться помолвка. Не свадьба, а именно обряд публичного признания намерений. Причем несмотря на то, что свадьба после помолвки как оказалось могла вовсе и не состояться, но после публичного объявления о намерениях и к женщине, и у к мужчине отношение в дварфийской обществе становилось уже как к замужним и женатым.

От Карела более подробно узнал и про дварфийскую традиция многоженства — в зависимости от того, кто в браке занимал более высокое положение по роду, тот и был главным — равных союзов у них не предусмотрено. В большинстве семей подгорных кланов как правило мужчина-дварф был многоженцем, но никого не удивляла ситуация, когда именитые дварфийки имели много мужей, в свою очередь являясь главой семьи. Именно такую ячейку общества сейчас и задумал создать железный тан, используя свою дочь Кайлу. И даже если нашей свадьбы не будет — в чем я теперь практически уверен, то никто из родовитых дварфов больше не пойдет свататься к Кайле на роль второго, подчиненного мужа, и этим Карадрасс теперь прикрыт от возможного династического захвата.

Сама свадьба дварфийки с человеком стала возможной благодаря тому, что еще во времена возведения Алмазного трона — после первого Вторжения, правящий тогда Единый Король особым указом разрешил знатным дварфийкам брать себе мужей из другой расы. Вопрос, почему он это сделал, меня особо не интересовал, главное сам факт. Как и то, что им воспользовался железный тан, объявляя о том, что герой двух миров, убивший Длань Красной Орды Гаргл-Даргана, просит руки его дочери. И Кормак, провозглашая помолвку, благожелательно приветствовал мое желание, руководствуясь старыми уложениями — которые ныне дварфами не соблюдались, но их никто и не отменял. Как англичане — когда Карел рассказывал мне о старых уложениях, я вспомнил байку о том, как студент Оксфорда на экзамене потребовал себе пива, потому как оно ему полагалось по правилу, принятом университетом еще в семнадцатом веке. Пиво ему по итогу подали, зато после исключили из учебного заведения, потому что он пришел на экзамен без меча, как требовало того правило, принятое еще в веке пятнадцатом.

Сейчас я не знаю, кто начал играть дварфийскими уложениями, перетасовывая колоду — Кормак, сама Кайла или кто-то другой из их клана Карадрасс, который как оказалось родом Коркоран далеко не ограничивался. Ясно понимал только одно: ситуация сложилась как в покере при игре на деньги — если ты не знаешь, кто за столом лох, значит лох — это ты. И главным проигравшим в данной ситуации точно оказывался я, потому что именно мне теперь предстояло Испытание — еще одно следствие старинных уложений дварфов, которые перестали соблюдать, но никто не отменял. Шло оно еще с того времени, когда на одну женщину приходилось три-четыре мужчины — и часто для того, чтобы найти лучшего мужа для дочери своего рода или клана, устраивалось испытание силы и мужества. Проще говоря, турнир. Дварфы высших сословий, кстати, как я понял из слов Карела, вообще не вступали в брак по велению сердца. Живущие в ограниченно пространстве Подземья кланы из владык и опоры гор боролись за власть и влияние, так что чувствам места не было.

Положительных моментов в грядущем испытании было всего два. Первое — бои на турнире испытания проводились не до смерти. На арене присутствовали лекари, готовые подлечить проигравшего. Второе — участников будет всего шестнадцать, больше не дозволялось традицией. Дальше все хорошее заканчивалось. Больше шестнадцати участников не дозволялось традицией потому, что дварфы берегли силу своего народа, и то, что бои на арене испытания проводились не до смерти, не означало того, что смертей не было — сложно вылечить того, у кого голова отделена от тела, или вместе со шлемом превращена в блин или вбита в шею. Кроме этого, помощь лекарей полагалась только признавшим себя проигравшими. Именно поэтому испытание называлась испытанием силы и мужества — имей силу меча и топора покончить с противником, и мужество камня для того, чтобы продолжать поединки, двигаясь вверх по турнирной сетке.