Катэр Вэй - Меня зовут Ворн [publisher: ИДДК]

– И они после этого выжили?

– Один из четверки. Двоих сразу раздавило, Пухлого ранило крепко. Камень почти не пострадал. Повезло, дар у него Господний – крепок на удары. Кожа и кости что камень. Он пытался выбраться, но раненного товарища в месте обвала было не поднять, и они пошли искать другой выход. По пути Пухлый скончался, а Камень еще с неделю блукал, пока выбрался. Нашел несколько больших пещер, огромное озеро и два грота с малыми водоемами. Целый рассадник люциков обнаружил. Говорит, что их там так много, что спокойно можно разглядеть на коже каждую трещинку.

– Что же он ел все это время? – спросил Калин с подозрением, вспомнив слова про погибшего товарища и меченых.

– Крыс, люцики, мителий – червяки такие плоские, на вкус противные, но сытные. Этого добра в любом подземелье хватает с избытком, так что с голоду умереть сложно, если знаешь, где нужно искать. Главное, люциков не переесть, иначе…

Гобла сидел рядом, слушал болтовню друзей и что-то замысловатое плел из кожаных ленточек. Услышав про люцики, он, взглянув на Калина, хитро прищурился и покрутил пальцем у виска.

– Понятно, – усмехнулся мальчик, – кукушка съедет. Я, когда бродил в пещерах, люциков точно не встречал. Ничего того, что светилось, не видел, но звуки были разные, иногда думал, все, каюк мне, сейчас сожрут. Разок даже гадость склизкая под ноги попалась, живая, – мальчика непроизвольно передернуло. – Даже не знаю, сколько дней я там лазил, но показалось, что вечность.

– Тебя не было пять дней всего, – голос Гоблы звучал тихо, он говорил, словно пребывая в задумчивости. – Мы с ребятами вернулись как раз в самый разгар кипиша. Лаки орал на Нюшу так, что с потолков камни сыпались. Гриня тогда сказал, что случилось нечто очень плохое, потому как за все годы знакомства с ними он ни разу не видел, что бы старик так разговаривал со своим сыном.

– М-да уж, неудобно получилось, – Калин вздохнул, заерзав на месте. – Я и не знал, что Нюше из-за меня так влетело.

Положив руку на выбритую голову, он хотел провести по лысине, но маленький ежик, успевший отрасти за ночь, не дал этого сделать, и ладонь, забуксовав, остановилась, не доходя затылка. Скривившись от непривычного и неприятного ощущения, он убрал руку с головы и почесал ладошку.

После возвращения от меченых и всех расспросов Калин, перед тем как завалиться спать, уже на последнем издыхании все же обрил голову. Вернее, попытался сделать это. Сам он только лишь обкорнал ножом волосы, сделав из своей головы плешивое подобие футбольного мяча, и, поняв, что дальнейшая стрижка ему без порезов не дастся, решил позвать на помощь Норга. Тот всегда ходил с высоко выбритыми висками, где красовался узор татуировки. Посмотрев на кое-как обстриженную голову, Норг захохотал.

– Тебя что, клод покусал? – смеялся он, смахнув выступившую слезинку.

Клод… Калин даже не стал спрашивать, кто это.

Посмеявшись от души над новой прической начинающего парикмахера, Норг снял с пояса свой нож, слегка оправил ему лезвие и завершил начатое. Вчера, после стрижки, кожа на голове была мягкая, гладкая, а сегодня – ежик. Еще и мерзнет. Калин вновь вздохнул.

Карман, в это время спящий на привале, всхрапнул, причмокнув тонкими, синими губами. Калин глянул на старика с усмешкой и немножко с завистью.

– Вот же везучий дед, вырубается, как по щелчку, и так же встает. Мне бы такую способность.

– Доживешь до моих лет, обзаведешься, – не открывая глаз и даже не меняя спящего выражения лица, ответил Карман, чем поверг мальчика в ступор, а остальных – в смех.

– Обманщик ты, Карман, – шутя заявил Калин, оправившись от первоначального ступора. – Три часа назад ты говорил мне, что еще немного по верху пройти, и будем на месте, а как выяснилось, нам как минимум сутки до того места шкандылять.

– Тебе рассказать о растяжении и понятии времени, мой юный друг?

– Спасибо, обойдусь.

– Вот и ладненько. Все, сворачивайте лагерь, пора в путь, – отдал команду Карман, так и не раскрыв глаз, а сам продолжил дремать.

Крупная капля воды упала ему на лицо. Старик смахнул влагу и нехотя поднялся.

– И разверзлись хляби небесные, и затопило землю всю… – раздраженно бормотал Калин, «переплывая» через широкую улицу. – Лучшей погодки подобрать просто ну никак нельзя было, обязательно надо в самый дождь переться.

– Нельзя, мальчик мой, время не ждет, твари совсем близко уже.

– И часто у вас так поливает? Я вообще думал, что в пустынях дожди не идут, а тут потоки такие, что порой с ног сносит.

– Низина. Со всего города сюда вода стекается, вот и потоп, а в других местах едва по щиколотку набегает. Этот район не жилой, никто не селится здесь из-за дождей. Все туннели, упирающиеся в эту часть города, обрушены, не пройти. Только сверху, но и сверху тоже завалило и надо откапывать. Только дурная это работа, внизу, скорее всего, размыто или затоплено все.

– Карман, если у вас дожди так льют, почему ничего не растет?

– Сверху вся земля мертвая, а внизу растет, еще как растет. Эх, ты парники наши не видел, а сад какой – красотища, – он блаженно зажмурился. – Сходим, обязательно сходим, если выдержим этот набег.

– Выдержим, Карман. Мы их так бабахнем, что…

– Тс! Замолкни, – зашипел на пацана старик. – Вот же помело неугомонное, – показал тут же притихшему мальчику свой жилистый синюшный кулак с черными прожилками вен.

Калин захлопнул рот и покраснел. Действительно, чего это он «военные» тайны разбалтывает. А вдруг кто лишний услышит.

Выбравшись на более возвышенное место, Калин перевел дух. Раньше он думал, что замечательно натренирован, что он силен, как бык, и может перевернуть планету одной левой, но на деле оказалось, что ему далеко даже до простого хумана, не воина, а обычного ремесленника. Жители Стекляшки оказались в десяток раз выносливее и быстрее, чем он. Природа слепила себе новую расу, которая в физическом развитии сильно превосходила старую – чистую.

«Были бы у меня от рождения такие способности, как у этих мутантов, плюс школа Борга, вот тогда точно я бы смог потягаться с кем угодно, – грустил мальчик, сидя на бетонно-стеклянной плите. – Но я слабак по сравнению с ними, самая натуральная обуза. Вот и сейчас вместо того, чтобы идти дальше, все ждут меня, пока я отдохну немного».

На душе скребли кошки… и видимо, они там не только скребли, но и закапывали уже, судя по дурному настроению мальчика. «Обидно… Прав Нушик, надо больше тренироваться. Развивать это хлипкое, никуда не годное тело».

– Кха! – крикнул дозорный.

И в тот же миг неведомая сила, схватив мальчишку за шиворот, подняла в воздух, швырнула в сторону. Растянувшись в грязной луже, Калин тут же вскочил, уже с кукри в руке, который он достал рефлекторно. Время для него словно замерло. На той плите, где он только что сидел, распластался Колотуха, прижатый в грудь лапами здоровенной твари, похожей на рыбу фугу в кошачьей ипостаси. Гадина, разинув пасть, намеревалась перегрызть горло кузнецу, но его руки, зафиксировав обе челюсти, не позволяли этого сделать. С трех сторон к ним неслись остальные хуманы. Они двигались, словно в вязкой смоле, лица перекошены в крике, занесены для удара копья и топоры. Но каким-то шестым чувством Калин понимал – не успеют. Нож завибрировал в руке, словно прося – метни меня! И Калин метнул. Лезвие вошло аккурат между игл, как раз в то место, где кончалось тело и начиналась шарообразная голова. Следом послышался громкий противный хруст, и пасть, брызнув кровью, раскрылась гораздо шире, чем было задумано природой. Три секунды, а Калину показалось, что прошла вся жизнь. Подоспевшие товарищи добили подранка и, оттянув его в сторону, помогли подняться Колотухе. Только голые ступни чудесным образом остались чистыми. Все остальное сплошь покрыто кровью, и где чья – не понять. Сложно было определить тяжесть нанесенных когтями и шипами ран.