Игорь Вардунас - Слепая тропа [litres]

Приблизившись к башне, Птах убрал с головы капюшон и несколько раз осторожно постучал в запертую деревянную дверь.

– Идем. – Передвигаясь от одного кустарника к другому, благо вокруг башни их хватало, Паштет и Треска незаметно подобрались поближе.

– Смотри. – Долговязый ткнул пальцем в сторону проплешины, на которой тускло мерцала россыпь причудливо изогнутых грибов с тонкими ножками и остроконечными шляпками. Вокруг кружила редкая мошкара.

– Иди, кусни, если хочешь.

– Я слышал, – таинственно зашептал сосед. – Что это не грибы, а легкие какого-то подземного животного. Дышит оно так…

– Чё? – прыснул в ладонь Треска. – А ты сам, случайно, дурью не балуешься?

– Серьезно. Ты ведь знаешь, что мицелий разный бывает, а грибницы просто огромные. Вот так торчит себе парочка шляпок под кустом, а через метров пятьдесят еще несколько. А на самом деле это один большой гриб, связанный под землей, получается. Или зверь вот такой. Переродившийся от времени и радиации.

– Сам ты гриб. Ленин, блин. И от кого эту дичь слышал?

– Да ребята в кабаке…

– Ай ты, опять со своими, – отмахнулся Треска. – Брехун.

В этот момент на верхушке остроносой шляпки одного из грибов образовалось круглое отверстие, из которого стали пучками вылетать крохотные точки, похожие на искринки. Мошкара над полянкой рассеялась, но через мгновение налетела вновь.

– Дышит, – благоговейно прошептал Паштет.

– Да замолчи ты, бляха-муха, – буркнул Треска, но на всякий случай отполз немного подальше от непонятных растений.

Птах топтался у двери. Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь налетавшими порывами ветерка. Повара ждали. Треска, аккуратно стянув рюкзак, вытащил бутылку и, сделав пару булькающих глотков, передал соседу.

Вдруг из башни донесся какой-то звук, и оторвавшиеся от выпивки повара превратились в слух.

– Это я, Пташка, пришел, – подал голос юродивый.

Некоторое время ничего не происходило, а потом до кустарника, в котором засела парочка, стали долетать обрывки фраз. Кто-то говорил с Птахом из-за двери. Хриплую, явно искаженную чем-то речь было не разобрать, к тому же язык был Треске и Паштету незнаком, но юродивый иногда кивал, словно понимал обращавшегося к нему невидимку, неумело повторяя отдельные слова, а то и вовсе невпопад подпевая.

– Ты что-нибудь понимаешь? – тщетно вслушиваясь, прошептал Паштет.

– Ни хрена я не понимаю. Тарабарщина одна.

В этот момент странный разговор прекратился и за дверью наступила тишина. Еще немного постояв, Птах, придвинувшись к замочной скважине, неразборчиво пробубнил и, нагнувшись, положил что-то у порога. Кулек, догадались повара и залегли в вереске, когда блаженный, снова надвинув на лицо капюшон, прошел неподалеку от них, двигаясь к склону холма.

– И что это было? – спросил Паштет, когда он скрылся из виду.

– Дичь какая-то, – буркнул растерянный Треска, засовывая бутылку обратно в рюкзак.

– Пошли и мы. Ночь уже. Авось, успеем.

– Подожди ты.

– Давай хоть фонарик зажжем…

– Тихо! – шикнул Треска, когда из башни снова послышались звуки и дверь стала приоткрываться.

Не спуская с нее глаз, парочка опять вжалась в землю. Дверь полностью открылась, и они увидели фигуру в странном одеянии, поверх которого был накинут маскировочный плащ. Глаза незнакомца мерцали тусклым зеленоватым огнем.

– Ну и урод, – вглядываясь, сказал Паштет, в темноте не сразу различив надетый на голову обитателя башни респираторный шлем с подсветкой.

Загадочная фигура постояла на пороге, неторопливо оглядываясь, подняла с земли оставленный Птахом кулек и прорычав что-то нечленораздельное, с силой зашвырнула его подальше в кусты. Обошла башню, видимо, убеждаясь, что полуночный гость ушел, затем снова скрылась внутри.

– Кто это, – с ноткой страха прошептал Паштет, украдкой перекрестившись.

– Тот самый дядя, ясень пень, – отозвался Треска. – Смотри.

В окошке на вершине башни погас свет. Еще через несколько минут до них донесся приглушенный звук, как будто передвигали что-то тяжелое и металлическое, потом все стихло.

– Прояснили ситуацию, – поправил ушанку Треска.

– Сейчас-то можно идти? – с надеждой спросил Паштет.

– Хрен я теперь отсюда уйду, – упрямо бросил приятель.

– Делать-то что еще? Скоро дубак настанет, а мы еще и в кустах валяемся. Хватить уже шляться, просифониться не хватало.

– У нас антисептики есть. – Паштет смотрел, как Треска шарит в зарослях вереска.

– Что ты делаешь?

Не ответив, толстяк привстал, сжимая что-то в кулаке и, размахнувшись, запустил в сторону двери. Раздался глухой стук.

– Спятил?! Идиот! – взвыл Паштет. – Заметит же!

– Заткнись.

Они стали ждать, но ничего не происходило. Изнутри башни не доносилось ни звука. Паштет трясся как осиновый лист.

– Уснул он там, что ли, – шмыгнул носом Треска.

– Или исчез, – суеверно пискнул Паштет.

– Ага, как же. Кто он по-твоему? Гудини?

– Призрак! – выпалил Паштет, которому страх и сивуха ударили в голову. – А тот, кто его увидит – сглаз!

– На жопу глаз.

– Так Птах говорил, помнишь?

– Мда, слаб ты на выпивку стал, чувак.

– А где он тогда, – обиделся Паштет. – Такой стук только мертвый бы не услышал.

– Нечисто тут, – согласился Треска. – Но в духов твоих я не верю. К тому же…

Откуда-то из леса донесся надсадный протяжный стон. Через мгновение ему ответили с другой стороны.

– Лешие! – как ужаленный, подскочил Паштет. – Сглазил нас, паскуда!

– Да не кипиши ты, – постарался успокоить приятеля сам струхнувший Треска. – Может, это из деревни…

– Как же. Где она, деревня, мы вон сюда сколько чапали. Духи все это лесные, делать-то что теперь?!

Пока Треска собирался с мыслями, стон послышался снова, на этот раз перетекая в вой.

– А-а-а! – обезумев от страха, заорал Паштет и, инстинктивно видя в башне единственное укрытие, выскочил из кустов, бросился к нему, отчаянно замолотив кулаками по двери. – Открой ее! Слышишь?! Пожалуйста!

– Залипни, урод! – Подскочивший напарник врезал истерившему Паштету по уху. Это придало ему смелости. Но он понимал, что ненадолго. Сомнения в доносившихся из леса звуках быть не могло. Кому бы они не принадлежали, ночные обитатели выбрались на охоту, а настроение приятеля передавалось и Треске. – Хватит икру метать, ссыкло вонючее!

– Господи Иисусе Христе, сыне Божий… – едва не плача, сполз по стене Паштет, судорожно бормоча молитву. – Да святится имя Твое…

Никакой реакции на поднятый ими шум изнутри не было и Треска, плюнув, включил фонарь, бегло оглядывая дверь. Разглядев зазор между ней и косяком, он посветил внутрь, увидев опущенную щеколду. Достав нож, просунул его в отверстие, стараясь лезвием поддеть шпингалет. Наконец это удалось. Рванув дверь на себя, Треска за шкирку втолкнул приятеля в башню и, забежав следом, вернул задвижку на место. Оказавшись в помещении, оба отдышались.