Артем Мироненко - Земля – лишь ферма

– Ну, мало ли. Может, из него «сакральную жертву» хотят сделать или…

– Да что вы такое несете?! На его счету десятки громких расследований о нечистых на руку политиках и управленцах различных предприятий, как государственных, так и частных. Знаете, сколько раз ему угрожали?

– Все это лишь подтверждает, что вашего друга нагло используют. Его руками устраняют тех, кого по тем или иным причинам необходимо устранить. Но служит он, по сути, таким же нечистым на руку управленцам, политикам и прочим прихлебателям. Рано или поздно от него избавятся, а вот как и какая из сторон – покажет время. Так что я бы на вашем месте задумался: почему вдруг его поставили на эту должность? А может, и попытался бы открыть ему глаза на происходящее.

– Думаю, вы ошибаетесь.

– Ваше право.

– Лучше расскажите, как вы в ту историю вляпались.

– Не стоит принимать на веру весь тот гипнотический мусор, который вываливают вам с голубых экранов.

– А я и не принимаю. Я же уже сказал, что мы с Кириллом уверены в вашей невиновности. Вас подставили.

Инга захихикала, но ладонь шефа, похлопавшая ее по плечу, приказала снова затихнуть.

– И вы, и ваш уважаемый друг не совсем правы.

– То есть? – подозрительно спросил я. – Оружейный склад – ваших рук дело?

– Естественно. С одним лишь уточнением: объемы экспроприированного арсенала в разы превышали те, которые обнародовали СМИ.

– Что?! И ты так просто об этом говоришь, шкура?! Будто не оружие на военном складе умыкнул, а мешок капусты в колхозе! Экспроприировали они, видите ли! Ишь ты, какое словцо удобное подобрал, прямо не подкопаешься!

Поймав на себе злобный взгляд бестии, я понял, что перестарался. А направленный мне в пах дамский револьверчик только подтвердил домыслы.

Инга скривила рот и сквозь зубы прошипела:

– Еще слово – и я отстрелю твои дегенеративные яйца.

– Свои отстрели, – бросил я, но колени свел, взгромоздив на них кейс.

– Инга! Спрячь эту зубочистку и успокойся, наконец! Я пока еще в состоянии сам за себя постоять!

– Да как он смеет… – промямлила она.

– Парень многого не знает, и такая реакция говорит только о его порядочности. Вот если бы он отреагировал спокойно, то тогда бы и следовало бить тревогу. – Угомонив ее, Полковник переключился на меня: – Постарайтесь понять невежество моей подопечной. То, в каких условиях мы работаем, неслабо расшатывает нервы.

– Ладно, я тоже слегка погорячился. Но объясните, зачем вы это сделали?

– Надеюсь, вы поймете меня правильно, молодой человек. У вас еще вся жизнь впереди, а моя уже на закате. Тридцать пять лет я отдал армии. Побывал во многих адских местечках, о большинстве из которых вы даже не слышали. Семьи у меня так и не сложилось. Жены нет, детей нет. Но если обратить время вспять, я все равно ничего бы не поменял. Догадываетесь почему? – Позволив мне лишь рот открыть, он продолжил: – Конечно, догадываетесь. Армия – мое призвание. Моя страсть. И моя жизнь. Я патриот до мозга костей и в любой момент готов умереть за свою страну. А теперь подумайте и ответьте мне: разве может такой человек, как я, предать свою родину? Обогатиться за счет нее?

– Маловероятно. Нет.

– То-то и оно, что только ради нашей страны мне и пришлось посягнуть на государственное имущество. Не с лопатами же и вилами бойцам молотовским на врага кидаться? Их нужно было снарядить достойно, вот я и вызвался.

– Какого такого врага? Каких таких бойцов? Вы что, гражданскую войну развязать собираетесь?

– Если потребуется.

– Вы, наверное, шутите?

– Ах да… вы же еще не в курсе, в какой мрак погрузился наш мир.

– И в какой же? – через силу ухмыльнулся я.

– Если наш предводитель посчитает нужным, то обязательно вас в это посвятит. Я же таковыми полномочиями не располагаю, посему не обессудьте – ничего говорить не стану. Всему свое время, молодой человек. Всему свое время.

– Другого ответа я и не ждал.

– Таковы правила.

– Ладно, подожду, ведь мы же сейчас к нему и направляемся?

Кивнув, тот запустил руку в карман чехла сиденья напротив. Вещица, которую он оттуда извлек, ввела меня в легкое недоумение. Ею оказалась портативная игровая консоль нового образца, разработанная совместными усилиями ученых из русской и японской промышленных корпораций, являющихся крупнейшими в мире производителями высокотехнологичных компонентов, бытовой техники и телекоммуникационного оборудования. За последние несколько месяцев они настолько превознесли и разрекламировали свое детище, что по важности теперь оно не уступало абсолютно ничему. Ни бессмысленным войнам, ни голодающим африканским детям, ни поискам лекарств от рака, ни даже полетам в космос.

Зомбирующая пропаганда прошла на ура.

Как глаголет статистика: каждый пятый ребенок в России, начиная еще с дошкольного возраста, либо уже обладает новым многофункциональным игровым устройством, либо, заручившись родительским обещанием, ожидает заполучить его в ближайшее время. Но наряду с детьми – навалом и взрослых, попавших под влияние рекламы. И, похоже, Полковник был одним из таких. На кого, на кого, но на него уж точно никогда бы не подумал. Странный он, однако. В материальном мире в войнушки не наигрался, теперь за виртуальный взялся.

Уставившись в семидюймовый экран, он выбрал какую-то игру и принялся вовсю клацать кнопками. Меня для него будто и не существовало больше. Списав все на его нелегкую жизнь и подкрадывающуюся старость, я решил оставить недовольство при себе.

– Долго нам еще ехать? – зевая и потягиваясь, спросил я.

Полковник промолчал.

– А ты сам-то как думаешь, сколько еще до Москвы тянуться? – не оборачиваясь, проворчала Инга.

– Как до Москвы? У меня же машина в Ярославле осталась и…

– Ой, да не ной, за нами она едет.

– Не проще ли было со мной в Москве и связаться?

– Значит, не проще! Твои вопросы все тупее и тупее. Какой следующий будет?

– Коробка, в которую ты мой мобильник запихнула, глушит его сигнал?

– До такого бы и ребенок додумался. Так что тебе не удалось пока.

– Что?

– Переубедить меня, что ты не валенок.

– Довольно разговоров! Вам обоим не помешало бы подремать, – продолжая отстреливать чудищ, вмешался Полковник. Инга хотела что-то возразить, но он не позволил: – Я сказал – баиньки, девочка моя. Ба-инь-ки…

Чуть опустив спинку сиденья, «девочка» пару минут ерзала на нем, стараясь умоститься удобнее, а затем наконец затихла. Но ненадолго. Не дольше, чем умащивалась. На раз, заглушая все звуки в салоне, она захрапела так, будто ее одновременно душат, режут и насилуют. Девочка стонала, кряхтела, причмокивала, посвистывала и похрюкивала.

Мое терпение раздулось до критических размеров и вот-вот должно было лопнуть. Сжав кулаки и скривив рот, я сдавил зубы с такой силой, что в них почувствовалась боль. Это помогло отвлечься, но только на мгновение. Чтобы спасти оставшиеся нервные клетки от неминуемой гибели, мой мозг выдал три возможных выхода из сложившейся ситуации.