Артем Мироненко - Земля – лишь ферма

– А ненадолго – это сколько?

– Не более четверти часа.

Машина наконец-то остановилась. Получив указание от Полковника: стать моим поводырем, водитель открыл дверь – будто бы я сам не мог – и, взяв меня за локоть и придержав голову, помог выбраться. На улице пахло дождем и дул свежий ветер. Я вдохнул полной грудью, покрутил головой, размяв шею, и положил ладонь водителю на плечо.

– Пойдем? – спросил он.

– Как хоть зовут тебя? А то от Полковника только и слышно, что сынок да дружочек.

– Стас.

– Что ж, веди меня, Стас, к предводителю вашенскому. Тьфу ты, нашенскому!

Он двинулся вперед, а я поплелся следом, спотыкаясь на каждой кочке. Сделав около полусотни шагов, мы вошли в помещение и спустились по лестнице, с которой мои ноги справились довольно легко, почти без эксцессов. Лишь на последней ступеньке чуток оступился. Ступенек я насчитал двенадцать.

Мне не был понятен смысл дальнейшей конспирации, но возражать я не стал, молча топая за своим поводырем. Со всех сторон начали доноситься голоса, как женские, так и мужские. Они что-то или кого-то с задором обсуждали. Посмеивались.

– Свежачок, – произнес мягкий мужской голос.

– Ага, еще один впечатлительный обыватель, поверивший в свою избранность, – добавил голос погрубее.

Теперь стало ясно, кого именно они обсуждают, но мужские голоса быстро заглушили женские. А те уже взялись за мою персону как следует, перебивая друг друга и одаривая смешками каждую новую фразу:

– Как зовут тебя, сокол мой?

– Ох, и зеленый еще, молоденький…

– Просись к нам, новенький, не пожалеешь. У нас тут как…

– Бабоньки, а фигурка-то у него просто объедение! Занимайте очередь, я первая! Я первая!

– Губу раскатала, так он прям и позарился на твои кости! Первой буду я, так что пока выкуси, малолетка необъезженная! Мальчику нужна женщина зрелая, опытная и с аппетитными формами!

– Продолжайте трепать языком и облизываться, дуры, а я, в отличие от вас, на святое посягну немедля! Меньше слов, больше дела!.. – откликнулась уже шестая по счету.

Их что здесь – целый батальон?

Она не шутила. Ее рука скользнула по моему паху и, резко переметнувшись на ягодицы, хлопнула по ним. На мгновение наступила тишина.

Представляю, что сделала бы Натали, увидев такое. Как минимум, отгрызла бы «шестой» кисть, а как максимум – голову. Куда меня, черт побери, привезли?! В публичный дом, что ли, да еще и в самый помойный?!

– Ну и как там у него все устроено, мерзавка, хвастайся? – пробасила пятая, возродив гул и хихиканье.

– А нечем особо хвастаться. Агрегат у парня самый что ни на есть обычный.

– Ой, да тебе какой ни дай – все мало!

Скромное хихиканье переросло в беспардонный хохот.

– Молчать! Я сказал: молчать! – заорал Полковник. Задержавшись на улице, он докладывал по телефону о нашем прибытии и вряд ли слышал и видел все, что здесь происходило. Но ему сполна хватило и последних эпизодов, чтобы сорвать с себя маску невозмутимости и напомнить окружающим, кто в доме хозяин. Вспомнили они быстро и еще быстрее замолчали. У них вдруг появилась куча работы. Теперь слышны были только шустрые шажки, шуршание бумаги и клацанье клавиш клавиатур. – Совсем уже распоясались, бездельники! Весело вам, да?! Только чему вы радуетесь, бабы базарные? Чему? Сколько невинных жизней вы сегодня спасли? А скольких злодеев наказали?

– Идем-идем, не останавливайся, – сказал мне Стас. – Полковник научит их, как вести себя с гостями. И работать тоже научит.

Пройдя еще метров сорок и отворив четыре двери, мы оказались в нужной комнате. Стас резко высвободил плечо из-под моей кисти, велел оставаться на месте, а сам обратно протопал к выходу.

Дверь за моей спиной негромко хлопнула.

– Ты можешь уже снять повязку, Никита, – прозвучал мужской голос. Его тембр был мягким, спокойным, уверенным и располагающим к себе с первых же нот, но не из-за этого мое сердце сразу сжалось, а потом забилось как бешеное. В его голосе я уловил нечто родное, знакомое, давно забытое. Когда-то заживо похороненное в глубинах моего мозга, оно не умерло, оно дожидалось своего часа и вот, наконец, дождалось. Боясь разочароваться в неверности выводов, я медленно стянул повязку. – Ну, здравствуй, сынок. Здравствуй, Никитушка.

Я не разочаровался. Ничто не смогло помешать мне узнать этого человека. Ни ушедшие годы, добавившие седин и мужественности, ни искусственный глаз и изуродованная правая половина лица, испещренная шрамами и пятнами после ожогов, ни длинный чуб, безуспешно прикрывающий увечье. Это тот самый человек, которого я видел четырнадцать лет назад в родительском доме, правда, под гипнозом и только один раз. Хотя теперь, когда я услышал его голос и увидел вживую, у меня появилось чувство, что наш дом он посещал неоднократно.

Он тот самый человек, которого я уже три месяца считал мертвым и похороненным на Медведковском кладбище. Кирилл тогда быстро навел о нем справки. Оказалось, что он, его молодая жена и семилетняя дочь по трагической случайности погибли в автокатастрофе. Якобы не справившись с управлением, он съехал в кювет. Машина несколько раз перевернулась, а затем взорвалась. Все произошло за городом в каком-то захолустье, без единого свидетеля. А теперь, сидя на краю письменного стола, сложив руки на груди и пытаясь улыбаться, на меня смотрел он, тот самый «мертвец», легендарный журналист, поборник прав потрошинцев и хороший друг моего отца – Максим Громов.

Я что, сплю? Или снова нахожусь в гипнотическом трансе? Да не похоже, вроде как реально все. Но если и нет, то мне все равно нравится происходящее, и я не прочь поучаствовать. Я не хочу просыпаться. Я еще не готов к пробуждению.

В комнате нас было только двое. Понятия не имею, куда подевался Полковник со своей драгоценной девчушкой, по каким таким важным делам умчался водитель-ас и чем вообще занимаются все остальные сотрудники, включая сексуально озабоченных, и, честно признаться, мне было абсолютно на это наплевать. Сейчас меня интересовали вопросы куда более актуальные.

– Вы же… Максим Громов, верно?

– Молодец, узнал.

– Но как?.. Вы здесь, вы живы… еще и руководите этим наивным сбродом.

– Поверь, когда я узнал, что сын моего погибшего друга жив, у меня случился не меньший шок. Вот уж поистине пути господни неисповедимы. Ты прошел через ад, но остался человеком и взял от отца только самое лучшее. Будь уверен, он бы тобой гордился. Ты стал настоящим мужчиной, Никита. А твое вступление в наши ряды я, без сомнения, считаю знаком свыше, переломным моментом в борьбе, предзнаменованием нашей будущей победы.

Теперь я понял, откуда берутся все те пафосные изречения молотовских адептов, но если прежде они меня забавляли, то сейчас уже как-то не очень. Из уст лидера хотелось слышать дельные и не лишенные здравого смысла высказывания. Но кого здесь волнуют хотения желторотого салаги?