Михаил Николаев - Профессионалы [litres]

– Ближе и правее. Центральный вокзал?

– Что будем делать? – вопросил один из старших офицеров. – Они нам так весь город разнесут. Причём выборочно. Там какая-то сволочь огонь корректирует.

– Надо сдаваться, – глухо прозвучало откуда-то из-за спин.

Гаубица выстрелила ещё раз.

– Поддерживаю, – заявил командир танковой бригады. – Атаковать русских бессмысленно, они нас пожгут ещё на подходе.

– Рокош, – буркнул себе под нос один из штабных офицеров.

– Да, рокош! – рявкнул командир мотострелковой дивизии. – Вы как хотите, а я сейчас свяжусь с офицерами в бункере, пусть арестовывают этих засранцев. Все согласны?

– Все! – хором прокричали офицеры. – Рокош!

Гаубица снова выстрелила.

– А как мы остановим русских? – задал резонный вопрос артиллерийский полковник.

– Я сделаю! – крикнул давешний командир танковой бригады. – Срочно белую простыню сюда!

Он бегом бросился в расположение свой бригады и через минуту вернулся, сидя на броне ремонтно-эвакуационной «Росомахи WRT».

– Вяжите простыню к манипулятору и предупредите всех, чтобы не стреляли! – крикнул танкист, забираясь в люк.

Над горизонтом блеснула третья вспышка.

– Рокош! – передавал солдатский телеграф от одной боевой машины к другой. – Не стрелять по парламентёру!

Как только простыню закрепили, «Росомаха» рванула с места в карьер и понеслась, подпрыгивая на ухабах, в сторону железнодорожной насыпи прямо по полям, испятнанным чёрными проплешинами, оставшимися после ядерных взрывов. Манипулятор с импровизированным белым флагом она поднимала уже на ходу.

– Парламентёр мчится! – доложили с наблюдательного пункта.

– Вовремя успел, – удовлетворённо заметил генерал-майор Забарский, повернувшись к командиру самоходно-артиллерийского полка. – Долбани разок осколочно-фугасным по вилле и на этом шабашим.

– Пропустить парламентёра! – скомандовал он в гарнитуру.

– Пан генерал, я вас умоляю, прекратите стрелять, у нас рокош! – прокричал польский танкист, выбираясь из люка «Росомахи».

– Я вас поздравляю, полковник, но какая связь между вашим рокошем и нашей стрельбой?

– Мы выходим из войны!

– Лично вы? Правильно, очень разумное решение.

– Пан генерал, вы не поняли. Польская армия объявила рокош. Она больше не подчиняется приказам президента и прекращает боевые действия.

– Тоже разумно. Но нам требуется не рокош, а безоговорочная капитуляция и разоружение. Кто будет подписывать капитуляцию?

– Пан генерал, мы этот вопрос ещё не обсуждали.

– Так сделайте это прямо сейчас. У вас ведь имеется связь в машине?

– Связь есть. А какие будут условия капитуляции?

– Полковник, вы плохо понимаете русский язык? Я же сказал: безоговорочная капитуляция.

– Извините, пан генерал. Я всё понял.

Стены бункера вздрогнули, с потолка посыпалась побелка.

– Что это?! – воскликнул президент Польши, являющийся одновременно ещё и её Верховным главнокомандующим.

– Что-то большое взорвалось, сейчас выясню, – ответил начальник генштаба.

Переговорив с кем-то по телефону, он слегка побледнел, но быстро взял себя в руки и чётко доложил:

– Русский ядерный снаряд взорвался в аэропорту имени Фредерика Шопена. Здание аэропорта разрушено, горят самолёты и хранилища топлива. На ВПП огромная воронка. Количество жертв уточняется, но их не много – аэропорт уже два дня как закрыт.

– Подожди, но ведь аэропорт на этом берегу Вислы и значительно дальше нас от русских?

– На пять километров дальше, пан президент.

– И как туда попал русский снаряд?

– Не имею понятия. Скорее всего, у русских появилась на вооружении какая-то новая дальнобойная система.

– И они могут попасть прямо сюда?

– Сомневаюсь, пан президент. Они и в аэропорт, скорее всего, случайно попали.

В этот момент стены вздрогнули опять, на этот раз ощутимо сильнее. С вентиляционного короба сорвалась заслонка и, пролетев в полуметре от плеча министра обороны, задребезжала по полу.

– Ещё один русский случайный снаряд? – едко поинтересовался Дуда, стряхивая с плеч побелку.

– Так точно, – доложил начальник генштаба спустя минуту. – На этот раз русские разнесли железнодорожный вокзал Варшава-Центральная и обрушили тоннели метро. Вокзал был временно закрыт, но в метро находились люди. Да и вокруг жилые кварталы. Там ни одного целого стекла не осталось. Это в трёх километрах от нас.

– Случайно попали?

– Не похоже. Кто-то корректирует их стрельбу.

– И куда теперь упадёт следующий снаряд? – включился в разговор министр обороны. – Нам на голову?

– Не думаю, – ответил начальник генштаба. – Они, похоже, бьют по стратегическим…

Закончить фразу начальник генштаба не успел, так как бункер потряс удар невообразимой силы. Погас свет. Людей сбросило на пол, с потолка на них обрушились вентиляционные короба и светильники.

Спустя несколько секунд тускло засветились красным лампы аварийного освещения. Поднявшись с пола, начальник генштаба снял трубку чудом уцелевшего телефона и, морщась, некоторое время вслушивался в раздающиеся из неё истерические крики. Потом аккуратно положил трубку. Генерал, казалось, постарел сразу лет на десять. Его губы дрожали. Как и руки, которые он спрятал за спину.

– Ну, что там? – не выдержал президент. – Это они в нас попали?

– Нет, это пока ещё не в нас. В Бельведерский дворец на другой стороне улицы. Там сейчас кучи камня и земли. От здания вообще ничего не осталось.

– А что со зданием министерства обороны над нами?

– Стоит пока. Повыбивало все стёкла, порвало коммуникации. Оборвало железо с крыши. Все компьютеры накрылись. Там глухие сейчас все.

Опять тряхнуло. На этот раз не сильно.

Начальник генштаба поднял телефонную трубку. Вопросов не задавал. Просто слушал.

– Что на этот раз? – сварливо осведомился министр обороны. – Где-то далеко?

– Нет, – ответил ему начальник генштаба. – Наоборот, рядом. Это был осколочно-фугасный 152-мм снаряд русской гаубицы.

– Во дворе рвануло? – уточнил Дуда.

– Нет, не во дворе. Снаряд точнёхонько вошёл в крышу виллы Пилсудского и развалил здание как перезревший арбуз.

– Это намёк?

– Кто бы сомневался!

– Надо валить отсюда!

– Попробуем, – ответил начальник генштаба, направляясь к двери. Но открыть её не успел. Она сама распахнулась настежь ему навстречу, и в комнату ввалились автоматчики в форме военной полиции.

– Паны, вы арестованы. Руки в гору и по одному на выход.

Забарский не повёл дивизию напрямик, через фонящие после ядерных взрывов северные пригороды Варшавы. При наличии другого пути лучше не облучать понапрасну вверенный тебе личный состав. Вернувшись к Вышкуву, дивизия повернула на восток и двигалась до Лухова. Оттуда повернула на юг. Потом у Миньск-Мазовецкого свернула на шоссе Е 30 и уже по нему вошла в Варшаву с востока.