Сергей Валов - Потерянный рай

— Согласно, военного законодательства место незаконнорожденного ребенка не здесь, а в приюте?! Сер! Да по вам штрафбат уже плачет! Вы развели в отряде форменное безобразие, и вы ответите за это перед военным трибуналом!

Ведь черт знает, что здесь творится: дети, наркотики, несанкционированные военные разработки. Я требую немедленно предоставить мне канал оперативной связи с Землей.

— Вам его предоставят офицер. Но только после выполнения приказа Министра Обороны. Ни раньше. — Ярославцев как всегда был невозмутим.

— Я настаиваю! — истерически взвизгнула Булгакова. — Немедленно!

— Офицер, у вас самой есть родственники? — не повышая голоса, спросил ее Константин.

— Да откуда у такой стервы родственники. Она, наверное, и родителей в приют ради карьеры намахала! — подлил кто-то масла в огонь.

— А ну, залепили рты! — потребовал капитан. — Я задал вам вопрос офицер, и добьюсь на него ответа любыми способами, чего бы мне это не стоило. Поэтому будьте благоразумны и отвечайте!

— Сволочи! Вы все сволочи! Мои родители погибли, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Они были порядочными людьми!

А, вы подонки, выкормыши из колоний, интернатовские твари без роду и племени! — внезапно сломалась Булгакова, потому что Костя зацепил ее за самое больное место.

У девушки началась истерика и, зажав лицо руками, чтобы никто не смог увидеть ее слез, она опустилась прямо на пол.

— Вот и вы, уважаемая Елена Викторовна вступили в свой первый конфликт между совестью и служебным долгом. Прошу прощения офицер, если заставил вас страдать. Девчата! Помогите старшему лейтенанту успокоиться. — Без всякого злорадства, заботливо попросил присутствующих капитан.

Несколько наиболее сердобольных Волчиц, которых всегда хватает в любом коллективе, окружили Булгакову, помогли ей подняться и отвели за ряды, где усадили рядом с Сотником и его дочерью.

Ребенок неожиданно легко освободился от объятий отца, и наивно пожалел расстроенную девушку:

— Тетя Лена, ты не плачь, все ведь образуется!

— Волков, — негромко позвал Ярославцев.

— Я командир.

— Довольно, душераздирающих сцен. Уведите их всех в лазарет. А, вы Власов, доложите причину нервного срыва у Сотника?

— Она проста и банальна сер! Иван Иванович, по боевому расчету, занял оборону в проломе. Как всегда был один, и как всегда дрался словно одержимый! Но когда на него полезли эти малолетки с костяными ножами. В общем…

— Мне все ясно. Поспешите за Волковым и заберите с собой отца Петра. Он сейчас снаружи отпевает погибших туземцев и будет рад оказать вам посильную помощь… Остальные внимание и повиновение! Нам предстоит выполнить весьма ответственную задачу господа: в недельный срок создать условия для повторного запуска комбината! Надеюсь, никому не стоит объяснять, что это значит для каждого из вас?

Кто не уверен в себе, может, не опасаясь последствий и осуждения с чьей либо стороны, сдать табельное оружие и переселиться в изолятор.

Ангелы молчали пожираемые сомнениями, но высказать их вслух никто не решался. Не позволяла профессиональная гордость и безграничная вера в командира.

— Я знаю, у многих из вас в голове начали появляться шальные мысли. Повторяю, лишь только после выполнения приказа, но, ни как не раньше, мы разорвем контракт, выложим жетоны и приступим к осуществлению проекта «Нирвана».

— Сер! — в кают-компании появился де Базиде. Он равнодушно зевнул, и, с полным безразличием на осунувшейся физиономии, проинформировал начальника. — Пока вы тут совещаетесь, в степи между прочим уже полчаса полыхают разноцветные костры.

Услышанное настолько парализовало волю бойцов, что на минуту в помещении воцарила гробовая тишина…

Потом все посмотрели на Ярославцева. Тот, щелкнув пальцами, указал рукой на выход. Космопехотинцев словно корова языком слизнула.

И Ангелы, и новобранцы стремглав бросились на стены и буквально приросли к смотровым амбразурам.

Костя вышел одним из последних. Ему, в отличие от подчиненных, уже было некуда спешить.

Он прекрасно понимал, что этот бой им проигран вчистую. Противник, в очередной раз, опередил его, загнал в угол и навязал свою волю…

— Фактор времени! У меня нет времени ни на поиски Унге, ни на атаку предположительного убежища этого… — Костя выматерился от бессилия!

— Что вы сказали? — с левого плеча вынырнула Булгакова, с болезненно сверкающими глазами.

— Вы, кажется, успокоились офицер?

— Да, капитан. Вполне.

— Тогда пойдемте. Вам стоит на это посмотреть.

Уже почти стемнело, и за частоколом, примерно в трех километрах от базы, четко обозначалась граница уходящих вглубь степи костров.

Ритмичные звуки от ударов в бубны и заунывное пение нескольких сот шаманских глоток, несмотря на значительное расстояние, отчетливо доносились до оборонявшихся, и заставляли их в страхе цепенеть.

— Что будем делать капитан?! — загнанно вопросил Брендон, не отрывая взгляда от этого леденящего кровь видения.

— Думать капитан, — ответил Константин, — думать и искать выход!

— Мы ничего ни придумаем… — Чарли отошел от смотровой щели и закурил трясущимися руками смятую сигарету. — Мне никогда не было так страшно капитан! Вы ведь знаете, я не слюнтяй, и со смертью привык разговаривать только «на Ты», но погибать вот так, словно свинья на бойне я, честно признаюсь, не готов.

— Чарлз! До полуночи два с половиной часа, и я не верю…

— Зато я верю! — Главный корабельный инженер ударом ноги разнес в щепки журнальный столик. — Верю, что рано или поздно мы все-таки сдохнем, в этом бетонном саркофаге!

— Ваши предложения «Товарищ маузер»?! — Константин приблизился вплотную и прикурил от его сигареты.

Офицер молчал, играя желваками.

Внизу, в ночи, рвались в небеса разноцветные языки пламени, и их отблески играли в остекленевших от страха глазах бойцов. Синие, зеленые, фиолетовые… Невозможно было даже перечислить всю пестроту этих насыщенных оттенков!

Золотарцы пропитывали дрова минеральными красителями и от этого костры приобретали фантастическую окраску.

Громкие, ритмичные удары в бубны и большие барабаны заставляли цепенеть, а красивое, переливчатое горловое пение шаманов многократно усиливало мистический эффект.

Крики неподдельного восторга изредка пронзали воздух и устремлялись в шитое звездным серебром небо. Это воины, поразив воображаемого врага, испускали победный возглас.

А Ангелы, тем временем молча, скрипя сжатыми зубами, готовились к неизбежной развязке.

Каждый в эти минуты подводил итог своей короткой жизни, и робко раздувал слабую искру надежды на то, что в этот раз смертная чаша возможно и минует его, грешника.