Олег Белоус - Под лучами красного карлика [СИ]

Так получилось, что большинство в громадном коллективе звездопроходцев оказалось за русскоязычными, англоязычными и китайцами. Их языки и стали использоваться для общения. Месяц длились торжественные проводы будущих переселенцев, ставшие на Земле самым грандиозным за последние сто лет общепланетным праздником. Первый межзвездный транспорт с десятитысячным экипажем на борту, стартовал к месту, где звезда Барнарда должна находиться через пятьдесят лет после старта. Срок перелета почти истек. До финала эпического путешествия оставались считанные месяцы. Двигатели, на стороне, обращенной к звезде, пылали раскаленной плазмой, Ковчег плавно тормозил…

Иван торопливо шел по широкому и ярко освещенному висевшими под потолком плафонами коридору к диспетчерской. Настроение у молодого космонавта миллион на миллион. Не каждый день летишь в качестве капитана в первый самостоятельный полет! Магнитные подошвы ботинок громко цокали по металлу пола. Но здесь ничего не поделаешь. Гравитация на полюсе Ковчега, где располагался северный космопорт, очень мала. Без магнитной обуви при малейшем усилии привыкших к земной гравитации мышц, взлетишь к потолку, словно воздушный шарик. То и дело встречались люди. Молодой космонавт здоровался, улыбался во все тридцать два зуба. Ковчеговская община слишком маленькая. Все знают всех, по крайней мере в лицо.

Подойдя к массивной, пластиковой двери диспетчерской, он решительно толкнул створку. В их «логове» проходят предполетные брифинги космонавтов. В комнате тихонько играл присланный в последний сеанс связи с земли «свежий», и ставший очень модным на Ковчеге шлягер. Пульт управления, в глубине комнаты, сверкает мониторами, таинственно подмигивает разноцветными индикаторами и датчиками. Склонившийся над ним в неудобной позе хозяин кабинета — диспетчер отряда легких космолетов, лет тридцати с вечно всклокоченной, давно не стриженной шевелюрой, отзывался на имя Михаил. Столешница перед ним напрочь забита кристаллами памяти и бумагами. Рядом — длинный стол для инструктажа с тремя громадными мониторами, к нему сиротливо жмутся компьютерные кресла. На звук открывшейся двери Михаил поднял голову от лежащего перед ним документа. В глазах странное, нетерпеливое и одновременно озабоченное выражение. Чего это он, подумал Иван, но уточнять не стал. Они были шапочно знакомы. Пару раз, когда Иван готовился к полету, Михаил дежурил. Небрежно поздоровавшись, диспетчер пригласил:

— Присаживайся, ешки-матрешки! — он кивнул на кресло за столом инструктажа. Дождавшись, когда Иван устроится в кресле, отослал на компьютер юного космонавта полетные документы и выжидательно уставился на Ивана. Его явно распирало от желания немедленно поделится новостью, пусть даже с едва знакомым человеком. Дежурство заканчивалось, а пообщаться не с кем.

— Слушай, убери звук, — обратился Иван, — мешает.

Диспетчер молча убрал звук а Иван уткнулся в экран с папками электронных документов. К первому самостоятельному полету он относился очень ответственно и не испытывал желания общаться по неслужебным вопросам. Михаил начал ерзать на своем месте и наконец не выдержал.

— Ты слыхал, что опять учинили «ревнители справедливости»? — спросил он, — это не по ковчеговскому совсем! Как можно так плевать на интересы других людей? Словно дикари какие-то!

— Ты о чем? — отрываясь от экрана, слегка недовольным тоном осведомился Иван.

— Ну как-же! Ты не слыхал, ешки-матрешки!? — густые черные брови Михаила удивленно поползли кверху, — С утра передали по головидению. Такого еще не бывало! Ну выйдут с плакатами к Рубке Ковчега, это еще куда не шло!

— И что они выкинули на это раз? — вяло, больше из вежливости, поинтересовался Иван.

— Заблокировали вход на станцию Коперника, ешки-матрешки. А несколько особо отмороженных спрыгнули на рельсы и перекрыли правую радиальную ветку метро. У меня сестра из-за них опоздала на работу! Бездельники! Тут горбатишься всю неделю по четыре часа каждый день, а они бездельники, живут на всем готовом!

«Ревнители справедливости» требовали абсолютной справедливости и равности во всем. Не важно, труженик или бездельник, все должны иметь равный доступ к благам и баллы — так назывались виртуальные заменители денег на Ковчеге, должны распределяться равно между всеми ковчеговцами независимо от их трудового вклада и социального поведения. Наиболее идейные из них…или ленивые, принципиально отказывались от работы и жили за счет гарантированного минимума баллов, начисляющегося человеку по факту рождения. На том основании, что они не давали своего согласия родиться на корабле, «ревнители» считали себя свободными от всяческих обязательств перед обществом Ковчега. Их бесила администрация Ковчега: советы Корабля и Этики ограничивали личную свободу людей. За это они называли общество Ковчега фашистским. Впрочем, их идеи не пользовались популярностью на корабле и большинство приверженцев «ревнителей» составляли подростки, еще не определившиеся в жизни и в силу бурлящих гормонов склонные к конфликтам и бескомпромиссности, бунтари по натуре, которым как бы не было хорошо, все равно плохо.

Иван слегка поджал губы. Это уже серьезно! Шумная и крикливая группка «ревнителей», раньше не доставляла проблем ковчеговцам. Ну пикет устроят, ну «срач» в социальной сети. Это никому не мешало, а теперь они решились на большее. Ивану идеи «ревнителей» категорически не нравилось. Не хочешь работать на общее благо? Тогда живи на социальный минимум. С голоду не помрешь, но и шиковать будет не на что. Проблема была в его девушке. Она хотя и заканчивала учиться на биолога и, сама не собиралась бездельничать, но идеи бунтарей и их вождя по кличке Троцкий, так себя называл по имени понравившегося ему революционера из древней России главарь «ревнителей справедливости», ей нравились.

— Ну и что ты предлагаешь? Как отучить «ревнителей» от таких фокусов?

— Все просто! Прекратить играть в гуманизм! Надо как раньше, на Земле. Провинился и тебе раз батоги, да по заднице. А потом еще солью посыпать! Чтобы месяц сесть не мог! Помнишь, как в фильме Кавказская пленница?

— Думаешь Троцкого и его банду малолеток это вразумит? Они наоборот будут гордиться полученными побоями. Там ума мало, а амбиций много, — Иван досадливо махнул рукой и снова уткнулся в экран. Разговор о проделках ревнителей был ему неприятен. Диспетчер разочарованно вздохнул и отвернулся. Ну не хочет поддерживать разговор на политические темы космонавт! Жаль…

Иван едва успел вернуться к изучению полетных документов, когда из-за двери послышались странные звуки. Немилосердно фальшивя, кто-то во весь голос пел. По крайней мере, исполнитель полагал, что поет, а не мучает слух окружающих. Иван страдальчески поморщиться. Он не считал себя меломаном, но всему есть пределы. Голос выводящего рулады показался знакомым, но в первые мгновенья, как Иван не прислушивался, так и не смог вспомнить кто этот новоявленный акын, хотя песню он хорошо знал. Живший на Ковчеге народ, пел и слушал песни Земли полувековой, а то и вековой давности.