Мария Галина - Избранные произведения в одном томе

— А тебе не кажется…

— Может, с нами поедешь? Я прямо вижу, что с тобой можно сделать! Волосы под темное золото, кожу осветлить чуть-чуть, помаду розовую. Ты будешь точно как эта… Мария Магдалина, у них в музее висит. Тициан, подлинник. А та, что в галерее Уффици, та подделка, они говорят. Тут такая история была с этим Тицианом…

Она попятилась и остановилась, только когда уперлась спиной в подоконник. Опять этот Тициан!

— Сейчас, когда с Пасиком полегче стало, надо бы тобой заняться. А то растешь как трава в поле. Красивая ведь девка вымахала! Вернемся — посажу тебя на диету, чтобы чуть-чуть сбросила, много не надо, сейчас полненькие как раз в моду входят. Кожа сама очистится, надо только диету правильную подобрать. Гляди, что я тебе купила, настоящий Тиффани, начало двадцатых, серебро, эмаль. Видишь клеймо?

— Подделка, — с трудом выговорила она.

— Ничего и не подделка, дуреха, сертификат вот. Как раз под твой новый имидж, коллекционный образец… Это тут дешево, а хоть в России, хоть в Америке знаешь сколько это вообще стоит? А Броневская себе Фаберже купила, представляешь? Ну и глаз у нее! Поглядела, сразу говорит — а ведь это Фаберже, мон дье… Отец, погляди, как тебе?

— Ты у меня красавица! — Отец, радостный, оживленный, стоял в дверях, потирая руки. — Надо же, как тебе идет эта штука. Ну и я неплох! — Он, улыбаясь, плюхнулся в солидное толстоногое кресло. — Броневский-то… Мы с ним отлично сыгрались. Он ведь меня к себе позвал.

— Ох! — Мать прижала ладонь к губам. — Правда?

— Знаешь, сколько он мне положил? Для начала причем? И доля в предприятии… и… он сказал, что когда рыбачишь вместе, то сразу видно, на кого можно положиться, на кого нет. Как вернемся, незамедлительно чтобы я ему звонил по приватному номеру, приступаю и без всякого испытательного срока! — Отец вскочил, прошелся взад-вперед по комнате.

А ведь он даже ходит по-другому. Плечи развернуты, голова поднята…

— Порыбачили мы и правда неплохо. Уж я эту рыбу вываживал-вываживал… Надо же, у нас и снасти одинаковые, ну, у него подороже, конечно. Ну и поговорили там о том о сем…

— Знаю я, о чем вы, мужики, когда нас рядом нет, — сказала мама и улыбнулась.

— Да ладно! — Отец подошел к ней сзади, обнял за плечи, зеркало отразило их обоих, оживленных, радостных, почти красивых. — Ты вон у меня какая… Давай надевай вот эту штуку, ту, которая с открытой спиной, и пойдем, пойдем к Броневским, ужинать пойдем, они как раз звали к себе за столик… Пойдешь с нами, доча?

Она молча замотала головой.

— Ну, правильно, чего тебе за нами таскаться? Тут наверняка кто-то помоложе имеется. — Отец подмигнул ей, потрепал по голове и стал переодеваться к ужину.

Дверь за ними захлопнулась, а она продолжала стоять, прислонившись к подоконнику. За спиной в меркнущем закатном небе медленно разворачивались алые и зеленые полотнища.

Женевьева все так же сидела за конторкой, омытая чистым и холодноватым утренним светом. Она что, бессменно тут дежурит? Правда, обложка была уже другая — брюнет держал в руках не пистолет, а томную блондинку, обнимая ее за тонкую талию. Брюнет, впрочем, был точно как вчерашний.

— Доброе утро! — Женевьева улыбнулась и подняла глаза от книги.

Ногти были на сей раз зеленые, в желтую полоску, и глаза тоже зеленые. Контактные линзы сменные, что ли? Наверняка Женевьева считает ее круглой дурой после вчерашнего-то. Ну и плевать!

— Я хотела бы на экскурсию. — Она похлопала ладонью по ярким проспектам, стопкой лежащим на конторке.

— Конечно! — Женевьева чуть прикрыла глаза и начала перечислять: — Старый город. Средневековые постройки, ратуша, готический собор, улочка ремесел, кофейни, прогулка в коляске по кольцу бульваров, набережная… Еще можно устроить экскурсию к римским развалинам. Термы, мозаика, восстановленный подземный храм Митры. Участие в тайном обряде посвящения. Как, подойдет?

— Не знаю. — Она задумалась. — А… это одиночные экскурсии или… — И кисло усмехнулась: — Групповые?

— Как хотите. Если вы тяготитесь общением или стремитесь к одиночеству, можно даже обойтись без экскурсовода. Вас доставят и заберут обратно в оговоренное время. А хотите в зоопарк, с вашим братом? Он как раз сейчас…

— Нет. Не хочу с братом.

— Вы правы. Что взрослой девушке делать в зоопарке?

Ей опять показалось, что Женевьева слегка улыбнулась, как улыбается человек, знающий некую тайну.

— Что-нибудь очень простое.

Мне не нужны ваши изыски. Я просто хочу убраться отсюда на целый день. Никого не видеть. Ни тебя. Ни Винченцо. Ни мать с отцом. Никого.

— Прогулка на катере? На глиссере?

— Хорошо, на глиссере. Пускай.

— Обед в гроте?

Хватит с нее пикников.

— Просто в ресторане. Есть у моря рестораны?

— Конечно. Настоящая портовая таверна. Ну, то есть, — Женевьева подмигнула, словно разделяя ее понимание, — конечно, для туристов. Но туда и местные жители ходят уже лет триста. Так что можно считать, что настоящая. Почти.

Расторопный официант принес креветочный коктейль, что бы это ни значило, и сибаса, украшенного ломтиками лимона.

Таверна и правда была самая настоящая, то есть как в кино — темные потолочные балки, белые стены, барная стойка с батареей бутылок, декоративные рыбачьи сети, развешанные по окнам вместо занавесок. Веселые люди в парусиновых блузах и синих штанах толпились у стойки, переговариваясь между собой и перебрасываясь шутками с барменом. Шуток она не понимала, но это были наверняка шутки, поскольку сопровождались взрывами хохота…

На нее никто не обращал внимания.

Как она и хотела.

Она ждала какого-то подвоха, сама не зная, какого именно, но экскурсия была бесхитростная, как миллионы таких же экскурсий в разных уголках Земли. Крохотный катерок на подводных крыльях вырвался из бухты, обогнул маяк, вдалеке открылась панорама города — красные островерхие крыши, над ними гора, утопающая в зелени, дальше еще горы, синеватые, растворяющиеся в летней дымке…

Катер застопорил, рулевой — немолодой просоленный дядька, обращавшийся с ней дружелюбно, как с любимицей-дочкой, — спросил, хочет ли мадемуазель поудить рыбу, но ей подумалось, что в такой хороший солнечный день не должна гибнуть даже рыба. Впрочем, искупаться она согласилась и по спущенной за борт канатной лесенке спустилась в теплую зеленоватую воду, такую прозрачную, что казалось, невесомое тело парит над садом, полным странных цветов и разноцветных птиц.

Удивительно, но когда она карабкалась обратно на борт, тело так и осталось невесомым, словно в благодарность за доставленное удовольствие старалось выказать ловкость и молодую гибкость.

Далеко в море другие гибкие, темные тела выбрасывали себя из воды и падали обратно, поднимая тучу круглых хрустальных брызг. Рулевой крикнул что-то на своем языке, показывая на них рукой, а потом на ломаном английском объяснил, что тот, кто увидит играющих дельфинов, будет целый год счастлив в любви.