Мария Галина - Избранные произведения в одном томе

— Глупости! — она подняла голову, заглядывая мне в глаза. — Это самовнушение. Я знаю, в глубоком космосе одиноко, и вам специально дают этих аргусов, чтобы вы не чувствовали себя совсем-совсем плохо, но теперь я с тобой!

Она хочет как лучше, подумал я, я не могу на нее злиться.

— Послушай, — сказал я мягко, — даже если бы это была просто собака, я не стал бы от нее избавляться. Но это не собака. Это аргус. Поводырь. Без них мы бы не вышли в глубокий космос. Не расселились бы по Вселенной. Это они отыскивают червоточины. А мы только ставим маяки.

— Ну и что? При чем тут ты и я?

— А то, что это договор. На всю жизнь.

В летном училище специально отбирали людей, способных контактировать с аргусом; считалось, для курсанта это большая удача — самая романтическая, самая престижная и денежная профессия глубокого космоса. Сначала было и вправду лестно. Потом уже нет.

Забавно, я так и не знаю, как относятся к людям аргусы. Возможно, они просто любят людей. Как собаки, бескорыстно. И хотят им помочь. Услужить. Чтобы людям было хорошо, чтобы человечество процветало. А нам нужно пространство. И мы используем их любовь и заключаем договор. Возможно, они терпеть не могут людей. А нужно им то же, что и людям, — пространство. И у них есть свой аргус-тест на сотрудничество, который тоже проходят единицы.

Как бы то ни было, связав себя с человеком, аргус обрекает себя на вечное изгнание. Эту связь невозможно разорвать, а человек не может жить в мирах, населенных аргусами.

— Почему?

Оказывается, я говорил вслух. У меня образовалась такая привычка за годы глубокого поиска.

— Там темно. Абсолютный, полный мрак. Человек мучается. И если аргус с человеком в связке, он тоже мучается. Такая связка обречена.

— А аргусы как же без света?

— Они видят силовые поля.

Поэтому мы не конкурируем за пространство. Симбиоз, взаимовыгодный симбиоз. Аргусы показывают нам червоточины. Находят для нас миры. А мы на своих кораблях доставляем их в области, для человека все равно непригодные… Темные области Вселенной, куда без помощи наших летательных аппаратов они проникнуть не могут.

— Когда человек и аргус в связке… — она запнулась, — аргус чувствует то же, что и человек?

— Ну да. До какой-то степени.

— Значит, когда мы… когда ты…

— Послушай, — сказал я как можно убедительней, — собаки тоже чувствуют. И кошки. Связь с аргусом — просто доведенный до предела контакт между человеком и животным. Или человеком и человеком.

То, что я говорил, было логично и правильно, но она все равно заплакала. И когда я начал ее утешать, расплакалась еще сильнее. По-моему, это с женщинами бывает.

У порога аргус вздрагивал и всхлипывал во сне.

Березовые поленья пахли именно так, как и должны пахнуть березовые поленья. Как я себе это и представлял. Темные верхушки елей на противоположном берегу отражались в озере. На воду, хлопая крыльями, села утка, за ней протянулся длинный, темный, расходящийся след.

Стало ощутимо прохладно. Я потянулся за курткой, и в это время пискнула «болтушка».

— Дорогой, — сказал голосок, тоненький, словно комариный. — Ты слышишь меня, дорогой?

— Да, — я машинально удивился нелогичности вопроса; ну как я мог ее не слышать?

— Я задержусь. Немножко. Мне надо встретиться с заказчиком, а он задержался, и я…

Они все так много говорят, когда можно обойтись двумя словами?

— Понятно. Когда соберешься назад, позвони мне. Я разогрею ужин.

— Да, — я слышал, как она прерывисто дышит, и подумал, что сейчас она, наверное, кусает губы, — дорогой?

— Слушаю.

— Должен приехать один человек. Мой двоюродный брат. Мы с ним встретились в городе, и я его пригласила к нам. Неловко отменять.

— Да? — я впервые слышал о каком-то двоюродном брате. И о том, что она пригласила его к нам.

— Я постараюсь поскорее, но он, наверное, приедет раньше. Прими его, хорошо?

— Конечно. Не вопрос.

Я пошевелил щипцами угли в жаровне.

Аргус поднял голову, принюхиваясь к запахам леса и озера. Ему тут нравилось. Я это чувствовал. Потому что такого покоя, такого бездумного удовольствия давно уже не испытывал. Вот только этот родственник…

Солнце уже снижалось над елями, когда над просекой скользнула его «букашка». Яично-желтого, веселенького цвета.

Родственник оказался невысоким, с бесцветными волосами, совсем на нее не похож. Особенно в профиль.

— Добрый вечер, — сказал я. — Жена сказала, что немного задержится.

— Я знаю.

Он легко перепрыгнул через ступеньку и пододвинул второе кресло поближе к жаровне. Аргус повернул в его сторону безглазую голову, потом вновь уронил ее на лапы.

Гость в свою очередь скользнул по нему рассеянным взглядом.

— Чаю? — спросил я. — Кофе?

— Не хотел бы мешать, — сказал он, — что вы обычно делаете вечером?

— Ничего. Сижу. Смотрю.

Вообще-то я хотел подновить ограду вокруг дома, но все равно уже темнело.

— У вас тут красиво, — сказал он, — впрочем… зимой должно быть, холодно?

— Мы и не собираемся жить здесь зимой. Это летний коттедж. Зимой тут наверняка снегу по колено.

— Тут поблизости есть деревня.

— Да, и там все вполне благоустроенно. Но я предпочитаю жить на отшибе.

— И жена не возражает?

Я поглядел на него.

— Она вам жаловалась?

— Нет. Но я подумал… женщины не приспособлены к затворничеству.

Она знала, за кого выходила замуж, подумал я. Или… не знала?

— Она ездит в город; там у нее какой-то женский клуб. Или кружок. Я ничего в этих делах не понимаю, но мы специально так подгадали, чтобы до города было не больше часу лета «букашкой». Чтобы с одной стороны — дикая местность, с другой — все-таки поблизости цивилизация.

— Таких мест сейчас на Земле много.

— Да.

— Здесь должна быть хорошая рыбалка.

— Да, — сказал я, — наверное. Но мы возим продукты из города.

— Тут дело не в недостатке калорий, — возразил он, — а в азарте.

— Я не азартен. Человеку пора бы привыкнуть к тому, что можно прокормиться, никого не убивая.

— Даже рыбу?

— Даже рыбу.

— Боретесь с первобытными инстинктами, а?

Я пожал плечами.

— Так чай или кофе?

— Пива у вас нет?

— Нет. Спиртного я не держу.

— Вот как? Почему?

— В глубоком поиске сухой закон, я как-то отвык… потом… Аргус не выносит спиртного.

— Наверное, с этого и следовало начать, — он задумчиво поглядел на аргуса, которого совсем накрыла тень от крыльца, — надо же. Никогда не видел их вблизи. Они разумны, как вы полагаете?

— Не знаю.

— Кому знать, как не вам. Вы же с ним в постоянном контакте.

— Я улавливаю в основном эмоции. А ведет он себя — ну… примерно, как собака. Я где-то слышал, что у взрослой собаки в принципе довольно высокий интеллект.