Николай Ярыгин - Кентийский принц [litres]

Потом на негнущихся ногах подошел к креслу и упал в него, глаза его стали закатываться, рот открылся, и из него на камзол потекла слюна. Эльрик де Кобург впал в наркотический сон, в котором он был сильным и мудрым правителем, почитаемым всеми своими подданными. Только в этих снах у него было все хорошо, в реальном мире он просто боялся уже находиться. Казалось, за каждым углом его ждал наемный убийца с кинжалом, а под стенами столицы стояли несметные полчища врагов, которые жаждали его смерти. В дверь кабинета заглянул слуга и, увидев, в каком состоянии находится его господин, осторожно прикрыл дверь.

Мы расположились у небольшого городка в дне пути от столицы, это место сбора наших армий. Стали разбивать лагерь, когда ворота города открылись и в нашу сторону направилась процессия в количестве десятка человек. Я в это время присматривал за тем, как расставляют пушки и их маскируют. Отец и коннетабль уже засели в штабной палатке и, наверное, пили травяной отвар. Я тоже собирался со временем присоединиться к ним. Приближающаяся процессия выглядела мирно, на лицах пришедших сильный испуг… Я распорядился вести их к штабной палатке и сам пошел в том же направлении.

Оказалось, что это руководство города в лице бургомистра и городского совета, а выбрались они за ворота, чтобы узнать, чем они могут нам услужить. Сообщили, что город для нас открыт и только просят не грабить и не убивать его жителей.

Отец пригласил бургомистра и главу совета за стол и распорядился подать вина и закусок, после чего поднял бокал за императрицу Алексию I. Выпили: мы травяной отвар, представители города ягодный ликер. Отец заверил, что, видя мирные намерения горожан, никто не причинит городу никакого вреда. Завтра, возможно, город посетят несколько десятков воинов, чтобы купить кое-какие мелочи, купить , а не отобрать и не выпросить, мы не хотим оставить плохое впечатление о кентийцах и подводить императрицу.

Бургомистр и глава совета, уже захмелевшие, стали нас уверять, что продадут все, что мы пожелаем, и на этой ноте, выпив еще по бокалу ликера, пошатываясь, удалились. Я вышел их проводить и, посмеиваясь, наблюдал, как толстенький бургомистр пытается залезть на свою лошадь. Кое-как с помощью трезвых членов делегации ему это удалось, и они наконец отъехали, правда с боков его поддерживали едущие рядом всадники, чтобы он не свалился.

На следующий день к обеду прибыли армии Торвала и Сармии, которые, оказывается, еще два дня назад соединились и тоже успели повоевать, однако не так удачно, как мы. Почему-то надеясь на то, что у них большая армия, они не выставляли ни боковое охранение, ни разведку. Да и ночью выставляли малые дозоры, вот и нарвались на одного отмороженного барона, который, собрав своих дружинников и вооружив сервов, напал на спящий лагерь.

В результате оказалось порядка ста убитых и двести раненых. Нападавших перебили, а потом навестили замок барона, в котором были открыты ворота. Из людей присутствовали только управляющий, пара старых слуг да кухарка; жена барона умерла еще года три назад, детей у них не было. Что и кому он хотел доказать, нападая на лагерь, так и осталась тайной. Оставили там два десятка охраны, как и мы в замке герцога, и двинулись дальше.

Увидев меня, Арн кинулся мне навстречу и, не обращая ни на кого внимания, обнял.

– Алекс, как я рад тебя видеть! Представь себе, Данис доверил мне войско, – радостно говорил он, потом добавил уже тихо: – Правда, командует им маршал Валер де Бирон, а я только делаю вид, что я старший. Но ведь это хоть что-то, а то никуда от себя не отпускал. Представь, мы даже повоевать успели. А вы как добрались? Давай я тебя познакомлю с наследником короля Сармии. – Выпалив все это, он, ухватил меня за рукав и потащил знакомиться, а ведь человеку восемнадцать лет уже, ну никакой серьезности.

Лемер тан де Ларнот, молодой парень двадцати пяти лет, довольно приятной наружности, наследник королевства Сармии, с интересом разглядывал меня. В помощниках у него был маршал королевства – серьезный дядька с лохматыми бровями и вислыми усами. Совещались долго, когда выходить, как двигаться и какой порядок построения. После согласования всех нюансов, порядка движения и места каждого в колонне совещание тихо перетекло в посиделки. Я снова угощал всех ликером и коньяком собственного изготовления. Рассказал пару анекдотов, чем, конечно, произвел фурор среди присутствующих.

Алексия последнее время спала очень плохо, ее постоянно одолевали какие-то тревожные мысли, да и днем от них невозможно было отвлечься. Вот и сейчас она играла с Виктором, который уже начинал ходить и был очень смешной своей неуклюжестью. А мысли тем не менее у нее были очень далеко.

«Где же ты, Алекс? Как ты там в своем походе? Все ли у тебя хорошо?» – думала она, тем временем придерживая малыша, чтобы тот не упал. Виктор же настырно отталкивал ее руку, делал шаг, потом стоял, качаясь и фиксируя равновесие, через несколько секунд делал еще шаг. И так несколько раз, а когда достигал того места, куда стремился дойти, заливисто смеялся. Однажды она случайно услышала, как один из ветеранов рассказывал Гюнтеру о бойне под стенами столицы.

– Мы думали, что все там поляжем, – говорил он, – но еще дрались, хоть и понимали, что осталось нам не долго. Что там произошло, почему отряды короля не вышли, как было договорено, не знаю. Только благодаря его светлости мы смогли переломить ход боя, когда конникам стало невозможно его достать, не шли кони через трупы, что он с таргой навалил. Он сам развернул пушку, заставил ее зарядить и стал стрелять почти в упор.

Ой, как страшно было, он весь в крови, как будто купался в ней, и зверь этот такой же. Его светлость кричит, чтобы стреляли, а пушки бьют в упор и разрывает врагов на части, и от кровяных брызг аж алый туман. Он сам кричит, и сам же давай помогать пушки разворачивать… На моих глазах хватает убитую тушу лошади, которая мешала, и отбрасывает. Это же какую силищу иметь надо! А как закончилось все, стоит он, и шатает его бедного от усталости, однако огляделся вокруг и улыбнулся.

«Все, ребята, выстояли мы, честь нам всем и слава!» Сказал он это и сел, обняв своего кота.

Стала после этого случая она просить Зею сохранить и сберечь Алекса, каждую ночь перед сном повторяла эти слова, а также благодарила она ее за то, что помогла встретить его на своем пути. Сейчас ей было даже страшно представить, чтобы было, если бы этого не произошло.

Какая же она была дура в первые дни, когда его встретила, как стыдно сейчас вспоминать, как она себя вела. Сейчас она уже абсолютно поменяла свое отношение к простым людям, научилась жить и воспринимать их такими, какие они есть. А после того, как ее по сути спасли и приютили в лесу и делились с ней последним куском, она еще стала их и уважать. Теперь она понимала Алекса, когда он, несмотря ни на что, помогал простым людям, детям, женщинам или старикам, без разницы. Просто он их горе или боль воспринимал как свои и старался как бы разделить их с ними, чтобы хоть немного уменьшить их действие. И они отвечали ему тем же, своей преданностью и любовью.