Роман Гётц - Танец плащей

— Я не держу тебя в плену, — настаивал Калан. — Я не позволю тебе спуститься с обрыва. Я уже послал гонца к вашему мужу, чтобы сообщить ему о вашем местонахождении. Вы бы подождали, пока он пришлет вам охрану, или предпочли бы в одиночку бродить по ночным улицам?

— Но остальные мои люди…

— Их всего трое, — сказал Калан. — А сколько женщин ты возьмешь с собой? Не будь дураком.

Верховный жрец потер ладонью ее лицо, и по какой-то непонятной причине она удержалась от насмешливой пощечины.

— С сегодняшнего вечера мы прекращаем кровопролитие, — сказал Калан. — Мы будем ходить по улицам в дырявых сандалиях. Мы зажжем свет в каждом темном углу. Мы споем песню радости, чтобы заглушить уродливые крики ненависти. Наши глаза открыты, Леди Кинан. Спи спокойно в своей постели и знай, что здесь ты в безопасности. Подумайте над тем, что я сказал, а потом, когда вернетесь к мужу, расскажите ему, что вы слышали. Неужели я прошу у тебя так много?

— Я давно слышала слухи, что воры подкупили жрецов Асмудаа, — сказала Маделин. — Из-за твоего шепота король арестовал сотни моих людей. Теперь ты говоришь мне чувствовать себя в безопасности в твоем доме? Я не буду спать, старик. У меня все еще есть Кинжал, и, стоя спиной к стене и глядя на дверь, я буду ждать мужа.

Калан грустно улыбнулся.

— Какой дух, — сказал он. — Жаль, что она рождена не любовью, а недоверием и отчаянием.

Он повернулся и вышел. Верная своему слову, Маделин закрыла дверь, села на кровать и уставилась в пространство.

В безопасности или нет, в отчаянии или нет, она расскажет мужу, что произошло. Любая завуалированная угроза, какой бы мягкой она ни была, вызовет его гнев.

Время было на удивление приятным, но именно ночи заставляли Элиссу съеживаться при каждом взгляде на заходящее солнце. Днем она проводила время с очаровательным Ироном и его любимыми наемниками. Она смеялась, когда они спорили, рассказывала грязные анекдоты и по очереди обменивалась словесными колкостями о доблести друг друга в клинке, поклоне и постели. Ее трапезы с Тео Куллем, более низкого качества, чем у отца, были все еще обильны.

Но синяки не исчезали. Каждую ночь Ирон переклеить их. Не имело значения, насколько охотно она отдавалась ему. Ему нравилось чувствовать свои пальцы на ее шее. Ему нравилось, как ее стоны прерывались и прерывались повторяющимися вдохами. Ему даже нравилось, когда она сопротивлялась, что она делала только тогда, когда он требовал этого от нее.

— Что-то случилось? — Спросил Ирон рядом с ней.

— Думаю о доме, — ответила она, надеясь, что замечание было достаточно невинным, чтобы расследование закончилось. Они сидели перед огромным костром, взявшись за руки. Этот контакт показался Элиссе извращенной ложью, но она терпела. Свободной рукой она тайком поглаживала спрятанный в юбке Кинжал. Она думала использовать его несколько раз. Однажды она даже потянулась за своим сброшенным платьем и спрятанным в нем кинжалом, как раз в тот момент, когда Ирон достиг оргазма и его руки, казалось, схватили ее за горло с нечеловеческой силой. Как ее пальцы коснулись рукояти, он, наконец, смягчился.

Один из наемников подбросил в костер еще одно большое полено, и его крик вывел ее из задумчивости.

— Где обещанная музыка? У меня есть песня, чтобы петь, но нет музыки, чтобы петь ее. Я не буду петь без песни!

Эллисса сымитировала улыбку. С приближением ночи холода усилились, и наемники успешно попросили разрешения развести костер, чтобы защититься от холода. Большая часть лагеря, за исключением нескольких слуг и патрульных, сидела вокруг костра. Стены Тидариса были далеко, но Элисса не сомневалась, что любой, кто пройдет вдоль них, легко заметит огонь.

— Вот твоя музыка, — крикнул один из наемников, сопровождая его громкой отрыжкой.

— Дайте мне еще немного стряпни Гюнтера, и я дам вам свою собственную музыку, — крикнул другой. Гюнтер, чья стряпня была известна, но чопорная поза вызывала отвращение, поднял указательный палец и погрозил им наемнику. Ему тут же вернули палец, и это был не указательный. Люди вокруг него завыли от смеха, и вскоре хор телесных звуков запел в направлении Гюнтера.

— Я думаю, что королю следует обращаться с такими искусными музыкантами, — сказала Эллиса, смеясь, несмотря на свое спокойное настроение. Это принесло ей хор радостных соглашений.

— Признак хорошего лидера, — сказал Тео, усаживаясь по другую сторону от Ирона. — Ты пробуждаешь в мужчинах любовь, Элисса. Хорошие вещи, конечно, ждут вашего правления в поместье Готфридов.

— Правила, которого у меня, возможно, никогда не будет, — сказала Элисса, и название дома ее отца заставило ее улыбнуться. — Но пока Солнце садится и Луна восходит, давайте поговорим о более приятных вещах, таких как открытие еще одной бочки сидра!

Наемники взревели, и когда Тео одобрительно кивнул, они зааплодировали.

— Они не были бы такими шумными, если бы знали, что я запланировал для них на завтра, — сказал Тео, понизив голос только для них троих.

— Да, — сказал Ирон, — но только после пары стаканчиков. Держать их в неведении дешевле.

Тео рассмеялся, и Эллисса засмеялась вместе с ним. До сих пор она мало что знала о планах этих двух мужчин. Когда один из их слуг вернулся из города с известием, что Кинан перенес Сбор Дани за пределы города, никто из них не расстроился. На самом деле, они казались почти вне себя от радости.

Молодая женщина проскользнула сквозь толпу мужчин, изо всех сил стараясь не обращать внимания на замечания и случайные попытки схватить ее за тело.

— Милорд, — сказала она, кланяясь Тео. — Здесь две женщины.

Тео вздохнул.

— Пришлите их сюда.

Женщина поклонилась и поспешила прочь. Через минуту двое безликих вышли на свет большого костра. Ни один из них не поклонился Тео Куллу.

— Добро пожаловать в мой лагерь, — сказал Тео. — В следующий раз, Пожалуйста, представьтесь моим охранникам, а не служанкам. Теневики вы или нет, я бы предпочел, чтобы вы следовали протоколу, как любой нормальный человек.

— Ваши женщины меньше спорят, — сказал тот, что слева. Алиса узнала в ее резком голосе Кулу. — Они тоже держат язык за зубами. Безопаснее для всех участников.

— Это не было предложением, — сказал Тео, его голос стал жестче. Ни безликая женщина среагировала.

— Почему ты здесь? — Спросила Эллиса, надеясь продолжить разговор. Ей нравилось, когда женщины были рядом. Несмотря на то, что они получали плату от Кул, они не чувствовали себя частью их. Возможно, ей просто нравилось общество кого-то, кто не принадлежал Ирону и его отцу.

— Мы боимся за Эллису, — сказала Габа. — Мы должны спрятать ее. Пеларак хочет запереть ее в храме.