Мстислав Коган - Тени Деймона: Шаг в неизвестность

Нейт отложил в сторону первую пластинку и взялся за вторую. Потом за третью. Четвертую. Пятую. Наконец, когда работа была закончена, он убрал стержень в карман и принялся крутить в руках части стазисной ловушки, составляя из них некое подобие пирамидки. Парни заметно напряглись. Эдрих даже невзначай кинул косой взгляд через плечо, туда, где у него из-за спины торчала черная рукоять винтовки. Да что уж там, мне стало не по себе. А вдруг ловушка сработает сейчас? Мы останемся навечно тут застывшими каменными изваяниями. Или для нас время будет течь все так же нормально, просто пока для нас пройдет секунда, снаружи пройдут века? Но ведь есть правило, что, выходишь ты из расколотого мира почти в то же мгновение, когда и попадаешь в него. Получается, тут ловушка просто не сработает, поскольку ее эффект компенсируется влиянием этой странной аномалии?

Пока я пытался просчитать в голове все возможные варианты, проводник, наконец, составил все пластинки в один аккуратный столбик. Секунда. Другая. Третья. Ничего. Еще мгновение. Между пластинок начал просачиваться белый дым, а их края заметно покраснели. Конструкция зашипела и начала съеживаться. Расплавленный камень потек вниз, заполняя собой пустоты и перекрывая густым клубам путь наружу. Еще мгновение, и все закончилось. Перед нами стояла небольшая монолитная четырехгранная пирамидка, черную поверхность которой покрывал знакомый узор из красной, едва заметно светящейся, вязи.

— Ну вот, — удовлетворенно, но в то же время, устало хмыкнул проводник, — все-таки получилось.

Я с трудом оторвал взгляд от пирамидки и посмотрел на него. Лицо Нейта было бледным, словно у мертвеца, а его руки заметно дрожали. На первый взгляд простая процедура далась ему отнюдь нелегко.

— В общем, — немного придя в себя и подняв остывшую, начал он, — это все та же стазисная ловушка, но теперь уже радиального действия. То есть замораживать она будет не направленно, а все вокруг себя. Ну и активировать ее стало гораздо проще. Достаточно хорошо садануть ей о землю или какую-нибудь другую твердую поверхность, и она заработает. Единственный минус…

— Так и знал, что будет подвох, — хмыкнул Эдрих. — Вот по их поводу чуйка меня ни разу не подводила. Помнится в Вессмирском порту, когда стояли, увидел я девку красивущую. Начал обхаживать, и вдруг мозг мне как заорет, мол, не надо! Это ловушка! Ну, я, значит, быстренько ее сплавил своему знакомому, так он потом пришел с круглыми глазами и рассказал, что баба оказалась с сюрп…

— Так что за минус? — спросил Дейм, которого, судя по всему, не особо интересовало то, чем закончилась история Эдриха про портовую потаскуху.

— Ее нельзя будет вырубить, пока она не разрядится сама, — ответил Нейт. — В нормальном мире это сутки, максимум — двое. В расколотом — вечность, — он задумчиво повертел пирамидку в руках и сказал. — Дайте ка мне дубликатор. Сейчас попробуем провернуть еще один фокус. Одной, как мне кажется, вам может и не хватить…

Дейм протянул ему шарик. Проводник взял его и легонько стукнул по одной из граней пирамидки. Дубликатор в этот же миг покраснел, а на другой его стороне появилась точная копия стазисной ловушки.

— Странно, — пробормотал проводник, — сколько его использую — ни разу ничего подобного не видел. Даже в нормальном мире он ведет себя практически как обычно, а тут… — он спрятал шарик в карман. — Нет, больше копии им делать я не рискну, пока не пойму, что за хрень произошла. Да и в любом случае, две ловушки лучше, чем одна. Хотя, странно, конечно. — Проводник протянул мне и Дейму по пирамидке.

— Лучше держать их по отдельности, — сказал он глядя на пляшущие над ямой язычки пламени, — кто знает, что может произойти, если одна такая ловушка ударится о другую.

Я с сомнением повертел местную диковину в руках. А что, если она ударится о стенки кармана? Не активируется ли? Будет очень обидно попасться вот так вот, по-глупому. Эх, блин, была бы у костюмчика капсула с гелевой фиксацией содержимого, может и прокатило бы, а так…

Я уже открыл было рот, чтобы высказать свои сомнения Нейту, но проводник, будто бы прочитав беспорядочную чехарду моих мыслей, опередил меня.

— Можете не бояться, — сказал он, вновь разворачивая кулек с вяленым мясом, — для ее активации нужен действительно сильный удар. Такой, после которого вы скорее всего останетесь без ноги.

— Ну, спасибо, прям успокоил, — проворчал Дейм, убирая пирамидку в карман. Я молча последовал его примеру.

— Слушай, — поинтересовался Рейн, — а сколько ты в этот мир уже ходишь? Просто складывается впечатление, что ты знаком тут практически со всем, хотя сам сначала говорил, что место тут весьма непредсказуемое.

— Так и есть, — кивнул проводник, — я не знаю о нем и десятой части того, что следовало бы знать. Ни как появилось, ни зачем существует, ни до каких пределов может разрастись. На самом деле узнать о нем все в принципе невозможно. Расколотый мир постоянно меняется. Сейчас тут действуют одни законы. Завтра — другие. Послезавтра — третьи. Стоит лишь на минуту вообразить, что ты тут все уже разведал и можешь ходить как по улице своего родного города, — он немного помолчал, — ну, того, что заселен людьми, а не нашего, так мир подкидывает тебе очередной свой сюрприз, с которым ты еще не встречался. И, как правило, он не из приятных. Поэтому всегда нужно быть настороже и прислушиваться к внутренним ощущениям. Они адаптируются и развиваются к третьему-четвертому заходу, если человек, конечно, выживает. Так вот, зачастую в расколотом мире это самое шестое чувство оказывается куда полезнее, чем знания или, не дай боги, логика.

— А за твоими плечами сколько походов? — напомнил ему о второй части вопроса Рейн.

— Не знаю, — покачал головой проводник, уперев серый взгляд в стремительно светлеющее небо. — Сотня. Может больше. В любом случае, этот раз — последний, как мне кажется.

— Ты вдруг поверил в успех нашей затеи? — поднял бровь Эдрих. — Не ожидал от тебя подобного оптимизма.

Проводник ему не ответил. Лишь поднялся на ноги, обвел пустым, ничего не выражающим серым взглядом залитые мягким зеленым светом окрестности и сказал:

— Вставайте. Нам пора в путь.

Яркие лучи зеленоватого солнца прорвались сквозь тяжелый ковер низко висящих туч, рассыпав по водной глади небольших лужиц сотни крохотных, сверкающих изумрудов. В воздухе повисла легкая, слегка отдающая сыростью, свежесть, периодически перемешиваемая невесомыми прозрачными пальцами прохладного ветерка.

Вокруг раскинулись умытые дождем мрачные останки некогда большого и процветающего города. На изъеденных временем и ржавчиной небоскребах еще виднелись чудом уцелевшие остатки рекламных вывесок, коими человечество прекратило пользоваться лет двадцать назад, полностью перейдя на внутресетевую рекламу. Проспект, пролегающий между ними, был относительно целым и чистым. Лишь в некоторых местах устилавшая его плитка провалилась и пошла юзом. В таких углублениях и скапливалась мутно-зеленая вода, стекавшая с черных громадин домов.