Анатолий Матвиенко - Последнее испытание [CИ]

Даю команду нести минометы. Делю людей. Тридцать остается охранять форт, остальные на помощь минометчикам. Матрос делает мне перевязки и останавливает кровь.

С той стороны доносятся выстрелы. С такого расстояния до нас не добить. Это от отчаянья.

Минометчики расположились между фортами. Даю команду занять круговую оборону и минировать пушки.

На противоположной стороне преисподняя. Каждый миномет выпустил не менее 20 снарядов. Большая часть разорвалась за стеной. Видны взрывы пороховых бочонков. «Раджив» начал движение вперед. Мины воют над его палубой. Мое место на фрегате, а не на земле. 100-миллиметровые орудия крушат стену. В двух местах она осыпалась. «Раджив» идет дальше. Огрызаются две или три пушки с крепости. Не вижу, есть ли попадания во фрегат. Внизу все в дыму.

Первая баркентина. Она не стреляет, все канониры у нас. «Раджив» впереди, два орудия ведут огонь по каланче, кормовое по крепости. Он прошел каланчу – цепь сорвана.

Парусные и корвет поднялись вверх по течению. «Париж» дает последний залп и включает реверс.

Взрываем пушки форта. Заряд пороха, два ядра, дульный срез в каменную кладку. Докладывают, матроса убило при разрыве пушки. Не успел убежать. Потерь много, уходим.

Предстоит пройти 800 метров выше по течению. Там ждут шлюпки. Меня подхватил матрос с корвета. Помогает идти и несет мой ППШ.

Откуда татары? На нас несется сотни две. Наверняка переправились выше по реке.

Патронов почти нет. Минометные заряды расстреляли. Два ДШК с «Новака» поливают всадников. Крупный калибр, у человека может оторвать руку или голову. Часто стреляет носовая башня. Прямо среди лошадей рвутся осколочные. Татары стреляют и поворачивают назад. Падает мой матрос. Merde! Резкая боль в ноге. Падаю вперед. Как сильно пахнет степная трава…

55. Земля. 22.05.1674. Египет

– Это просто фантастика! Рай для археологов и туристов! Здесь до сих пор не изучена гробница Тутанхамона, не тронуты и другие усыпальницы. Гизы, Асуан, Люксор ждут своих исследователей.

Изабелла Каваллини тщательно скрывала свою ненависть к этому бесконечному зною, всепроникающей пыли, антисанитарии, ночевкам в палатках, смраду немытых тел сопровождающих. Столь же старательно изображала восторг по поводу увиденного в Долине Царей. В Египте XXIV века древности не хуже, зато доступ к ним гораздо комфортнее.

– Рана на лбу не видна? – журналистка поправила челку.

– Если видна, замажем на редактуре, – пожал плечами оператор, расплавившийся от жары.

Вот сволочь, подумала женщина. Сложно сказать, что все нормально, а потом втихую исправить. Но если бы сказал, что хорошо выгляжу, убила бы на месте.

Спасение принес отдаленный рокот. Уже не надеясь на чудо, съемочная бригада из двух замученных личностей вперилась в северную часть горизонта, откуда вырастало пятно дирижабля.

Кондиционера в гондоле не было. Но как только аппарат набрал высоту, в кабину хлынула долгожданная прохлада. Изабелла ощутила непередаваемый кайф. Его портил лишь зуд в голове, а почесаться перед президентом было как-то неудобно.

– Где вас так приложило? – спросил главный герой ее будущего репортажа, прикладывая армейскую аптечку, и услышал сбивчивый рассказ о неудачах на верховом фронте.

– Охотно верю. Ненавижу верховую езду, однако в седле преодолел путь от южного берега Франции до Баварии и обратно, до Парижа, потом до Мадрида. А уж как выдержал конный марш-бросок от Балтики до Сибири, не пожелаю врагу. Кстати, где вы педикулез заработали?

Уточнив у комма значение этого слова и ужаснувшись, что у нее в голове банальные вши, Изабелла впала в истерику. Дав ей стакан воды, Олег скомандовал снижение. Отрабатывая двигателями снос ветром, цепеллин завис в двух десятках метров от мокрого песка.

– Не расстраивайтесь. Я тоже здесь подхватывал их неоднократно. Пришлось научиться бороться с паразитами.

Пустынный берег Средиземного моря принял невиданную для этих мест партию отдыхающих. Два пляжника с АК наперевес зорко осматривали территорию на предмет наличия конкурентов. Второй пилот захватил здоровенную бутыль с омерзительно пахнущей смесью. Заставив китайцев, оператора и леди раздеться до костюмов Адама и, соответственно, Евы, натер им головы вонючим бальзамом, попросил намазать все укромные места, вручил мыло и отправил в воду смывать лечебную гадость. Вся одежда упряталась в бумажный мешок для дезинсекции.

Пока журналистская братия и их охрана занимались весьма прозаическим делом, Олег пошел навстречу волне. Пенистые гребни накатывались на берег, волны, обессилив на мелководье, крутились водоворотиками у ног. Шелест прибоя, крики чаек, шум ветра заглушили урчание дизелей цеппелина и возмущенные возгласы журналистки.

На горизонте ни дымка, ни паруса. Только бесконечные ряды водяных складок, серо-зеленых и пенно-белых. Олег чувствовал себя с морем наедине.

Безбрежной водной стихии совершенно все равно, ты президент, султан или подзаборный нищий. Человек, свальд или галакт. Мощь мирового океана беспредельно велика, несоизмерима не только с индивидуумом, но и с силами всего местного человечества. Плескаяясь у ног, море словно давало понять: пользуйся, плавай, купайся, но помни, лишь одно движение моих мокрых рук, и тебя бесследно смоет, букашка.

Волны приняли его тело, на время очистив мозг от любых забот и мыслей о войнах, межзвездной агрессии, жестокости, несправедливости и бесконечной череде смертей. Он отдался теплым и упругим струям, а когда повернул назад, увидел, что четверых гостей уже облачали в запасные технические комбинезоны. Рефлекторно скользнув взглядом по фигурке репортерши, Олег ощутил ментальный удар и вопрос: «На кого засматриваешься?» Слишком тесная близость имеет свои минусы.

56. Земля. 31.05.1674 — 5.06.1674. Устье Дона

Морис де Брюэль умел отдавать врагу должное. Несмотря на то, что мины с левого берега перемолачивали в фарш скопившихся у северной стены защитников крепости, они умудрились обстрелять суда конвоя, и большинство из них получили попадания. Пусть результат усилий ничтожен, нельзя не восхищаться мужеством турок и татар, сменявших погибших канониров, чтобы сделать единственный выстрел и тут же пасть от осколков. И непреклонностью их командиров, вышколивших личный состав настолько, что гарнизонные бойцы боялись своего начальства больше, чем неминуемую смерть у северной батареи.

Посчитав потери десанта, девятнадцать погибших и двадцать девять раненых, а также расход боеприпасов, де Брюэль выхлопотал разрешение не прорываться к морю до штурма Азова. Развернувшись носом по течению, суда замерли среди фарватера.