Денис Шабалов - Без права на ошибку

– Сделаю, – отозвался он. Вроде бы разобрался с сетью. – Я вниз, попробую электричество добыть. Ну и воду тоже. Ведро дай.

– А я?..

– А ты тут. Запрись только. Убежище мы полностью не обшаривали, нелишним будет.

Выбравшись в коридор, Данил снова обратил внимание на непонятную белесую дымку перед глазами. Она неподвижно висела в воздухе, словно редкая мелкодисперсная пыль, и никак не реагировала на его движения. Добрынин, остановившись, снова протер глаза – тот же результат. Чисто.

– Нужно будет Юке сказать, – пробормотал он. – Что за херня с глазами?..

Сейчас? Или после? Немного поколебавшись, он зашагал вперед. Чего время терять? Вернется – скажет…

Шагая по коридору, насвистывал. Перспективы рисовались радужные. Найти огромное Убежище – это ж надо?!.. Будет где самим все это время пожить, будет что Даньке-младшему оставить. И ведь он даже не проверил пока складские помещения! Наверняка здесь добра – тьма-тьмущая! Запасы продовольствия, топлива, фильтры, вода – да всё! Завод большой – и убежище не маленькое, на тысячу-полторы человек. У сердобской общины будет-таки новый дом! С этим заданием они справились на «отлично»!

Повернул за угол, вышел на галерею, опоясывающую центральный зал, двинулся в обход, до лестницы. Нет, молодцы они все же. И Юка – умница, так помогает. Настоящая боевая подруга… Застучал подошвами по металлическим ступеням, спускаясь на второй уровень. Кинул взгляд вправо, в центр зала – и остолбенел… Фонарь выпал. Сердце, стукнув с перебоем, врубило форсаж, готовясь принять бешеную дозу гормона, тело словно прострелило зарядом, мышцы мгновенно вышли на боевой уровень… Там, прямо посреди зала, глядя на сталкера и протянув руки в немом призыве, висело Оно… Существо парило в воздухе, само по себе, без ничего – Добрынин, чувствуя, как лезут глаза из орбит, ясно видел, что оно висит, не опираясь о пол… Оно было полупрозрачным – луч фонаря, падая на стену и частично на потолок, подсвечивал зал тусклым рассеянным светом, и Данил разглядел сквозь белесую субстанцию его тела неясные очертания агитационного барельефа на противоположной стене. Оно пульсировало, мерцало, то слегка вспыхивая, то опять притухая – и с каждой вспышкой мерцание понемногу ускорялось…

Добрынин, не смея сделать хотя бы шаг, медленно, словно загипнотизированный, опустил руки на висящий поперек живота дробовик. Левую под цевье, правую – на пистолетную рукоять, готовый вскинуть ствол и стрелять, стрелять, стрелять в эту жуткую призрачную фигуру… Существо продолжало висеть на месте, не делая попыток приблизиться, но пульсирующее мерцание еще немного участилось. Данил ясно понимал, что Оно смотрит прямо на него – не видел, а именно понимал. Видеть его взгляд он не мог, вместо головы над телом клубилось лишь туманное облачко, – но каким-то образом сталкеру было понятно, что существо в данный момент пристально наблюдает за ним. Как будто ощущал этот взгляд всей поверхностью тела…

Сглотнув – чувствуя, как пересохло горло, и как воздух, входя и выходя со свистом, продолжает сушить глотку – Данил попытался сделать шаг назад. Он не хотел разворачиваться, ведь тогда он потерял бы существо из виду. Ноги повиновались, но как-то с трудом. С огромным усилием оторвав протез от пола, он попятился… и призрак, словно ожидая этого, сейчас же плавно переместился за ним. Добрынин сделал еще один шаг – результат тот же. Существо снова подалось вперед, но и только. Оно висело в воздухе, не приближаясь окончательно, но и не удаляясь, и продолжало тянуть к Добрынину белесые облачка рук…

– Чт… шт… х-х-х-х… что тебе… ну… нужно… – слова вышли туго, он буквально вытолкнул их странно набухшим комом языка из пересохшей глотки.

Оно молчало.

Добрынин, продолжая таращиться, сделал новую попытку заговорить – но язык уже не слушался. Он словно прирос, прикипел между зубами, увеличился в размерах, заполнив всю ротовую полость…

Что-то не так было и с глазами. Их жгло – и с каждой секундой все сильнее, будто внутри черепа кто-то подогревал их маленькой газовой горелкой. И не только с глазами! С какого-то момента он вдруг начал ощущать, как по всему телу разливается странное онемение… Нижнюю челюсть, подбородок, а потом и шею начинало понемногу покалывать, словно тысячей мелких иголочек. И он уже почти не чувствовал их – только эти мелкие, бегающие по коже, мурашки…

Не отрывая взгляда от центра зала – да он, пожалуй, и не смог бы сейчас этого сделать – Данил попробовал пошевелить руками. Он помнил, что руки его лежат на дробовике – но вот именно помнил! Со странным чувством какого-то легкого безразличия он вдруг осознал, что и их он уже не чувствует! Ощущал лишь кисть правой, лежащей на пистолетке, но и все, словно она существовала отдельно от тела и была связана с мозгом какими-то невидимыми синапсами. Попробовал поднять левую – не смог. Правую… рука шевельнулась, согнувшись в локте – и только. Попытался опустить голову, чтобы взглянуть на них – шея не слушалась. Она была твердой, словно вдоль позвоночника приварили металлический лом.

Нужно было что-то делать. Существо, продолжало висеть, не проявляя агрессии, однако именно это и пугало больше всего! Если бы оно вдруг атаковало, это было бы вполне закономерно! Но создание лишь парило в воздухе, мерцая и переливаясь. Правда, еще и монотонно раскачиваться начало: равномерно, поступательно, из стороны в сторону… словно метроном. Завораживающе…

«Юка! Нужно звать Юку», – мелькнула мысль. Да, он не хотел подвергать ее опасности, но по-другому сейчас не справиться. Продолжая неотрывно смотреть вперед и чувствуя, что глаза уже не просто печет, а буквально сжигает, Данил набрал полную грудь воздуха – хоть дышать-то он еще мог и то слава богу – и крикнул:

– Юка! Призрак в большом зале! Сюда…

Вернее – попытался крикнуть. Не смог. Из горла вырвался лишь тихое невнятное шипение. Он снова вдохнул, чувствуя, как онемение начинает опускаться с шеи вниз и перехватывать дыхание, и, понимая, что это, может быть, его последний шанс, закричал, что было силы. Заревел, вкладывая в этот рев всю силу легких, как дикое животное, безо всякого смысла, пытаясь хотя бы так послать ей сигнал.

Что-то шевельнулось слева… Уловив движение самым краем глаза, Добрынин, прилагая страшное, просто какое-то запредельное усилие, повернул одеревеневшей шеей – и понял, что стоит напротив зеркала. Огромного зеркала во всю стену. И там, в этом зеркале, на том самом месте, где должен был стоять он сам… отразилось чудовище. У чудовища на пол-лица торчали огромные выпученные глаза, полные животного ужаса, распяленная яма рта с болтающимся, словно тряпочка, языком, оскаленные зубы, а шея тянулась множеством мелких, подрагивающих, словно до отказа натянутые веревки, жил. И этот жуткий монстр, отвалив челюсть вниз, ревел. Ревел истошно и страшно.