Джеймс Госс - Оценка риска

Старая Королева сжала руку своей посетительницы в тугие тиски и посмотрела с блестящими слезящимися глазами.

— Я прихожу сюда каждое Рождество, — сказала она со смехом, напоминающим шелест сухих листьев. Праздновать на берегу подходит Монарху!

Линялая трава медленно переходила в одинокий серый песок, и неопределенное передвижение самой могущественной женщины подошло к концу. Она остановилась, молча смотря на море.

Её визитёр терпеливо и даже слегка опасливо стояла рядом.

— Я очень старая, — выговорила в итоге Королева.

И снова пауза.

— Я уже упоминала об этом? Почти уверена, что так и было. Вы поправьте меня, если я начну сбиваться. И поверьте, это не будет невежливым. Моему разуму требуются крепкие руки пахаря, иначе он развевается как ветер, — морщины на иссушённом лице Королевы сложились в хмурое выражение. — Да. Как прошло ваше путешествие?

— Я не могу пожаловаться, Ваше Величество, — ответил визитёр.

— А ваши покои?

— Более чем удовлетворительно.

Королева мягко засмеялась.

— И вот я поймала вас на лжи Императрице Индии! Ваша комната настолько холодная, что даже паразиты жмутся друг к дружке, чтобы согреться. Я не права?

Смешавшись, посетительница, кивнула. Вчера ночью она обнаружила небольшую семью мышей, глубоко зарывшихся в уголок стеганого одеяла.

— Что ж. Не важно, — сказала Королева. — Вашей комнате не хватает радостного щебетания, но боюсь, солнца мы сегодня не увидим. Мы обе женщины, почти полностью лишенные Новых Тем. Даже я сама чувствую себя угнетенной необходимостью вести беспочвенные беседы. И почему по окончании путешествия Вдовствующая Миссис Гоуэн настаивала на том, чтобы узнать моё мнение о граммофоне? Я была в совершенном недоумении, что сказать, и промолчала. — После паузы. — Когда кто-то настолько стар и устрашающ, как я, холодное молчание может быть действительно холодным.

Одинокая чайка пролетела мимо них в море. Монарх следил за её полетом.

— Вы очень храбрая, — неожиданно сказала она. — Вы полностью осознаёте, на что добровольно согласились?

Гостья кивнула.

— Я нахожу интересным тот факт, что имею возможность даровать бессмертие одному из своих подданных. Я лишь глубоко сочувствию вам, моя дорогая. Вы выглядите такой юной. И подозреваю, что будете выглядеть так же через сотни лет. Боюсь, я встречаю своё последнее Рождество, поэтому возможность быть выброшенной из берегов времени на произвол судьбы кажется мне странной просьбой. Я размышляла над этим, и мне это не внушило надежд. Вы уверены?

— Да.

— Очень хорошо, — сказала старая леди с некоторой долей сожаления. — Время — это склон, по которому мы можем только скатываться, моя дорогая. Вы будете путешествовать дальше и быстрее всех нас… и… если поддадитесь самомнению, покроетесь слоем драгоценного мха. Вот! — она довольно улыбнулась, что холодным эхом отразилось в гостье. — Но вы окажете мне и моей Империи великую и бесценную услугу. Институт Торчвуд на самом деле хорошая вещь. Он уже защищал нас от неописуемых угроз и подарил технологии, намного превышающие корабли и граммофоны. Я знаю, почему вы это делаете. Конечно, знаю. Боль от потери любимого это… что ж, моя жизнь была ознаменована этим. И я вижу, что вы позволяете ей делать то же самое с вами. А я достаточно старая, холодная и смелая, чтобы утверждать, что вещи, которые мы делаем ради любви — единственно правильные из всего.

Они постояли еще немного, наблюдая за морем, набегающим на мертвый берег. А потом повернулись и пошли обратно в дом.

— Тут около ста гробов, — экспансивно заявил Джек.

Агнес перестала разглядывать море.

— Я насчитала семьдесят восемь, — произнесла она, наконец. — И как давно это продолжается?

— Неделя была очень длинной, — честно ответил Джек. — Мы наблюдали за Рифтом, как только заметили наибольшую активность, нашли гробы и приковали здесь. Ни один из них не всплыл на берег. Кроме одного. И никто не знает об их нахождении тут. Янто лично обрабатывает спутниковые данные.

Агнес кивнула, показав свое одобрение.

— А вы хотя бы догадываетесь, что внутри? — спросила она.

Джек покачал головой. Повисла тишина.

— Были ли предприняты попытки заглянуть внутрь?

— С этим знаком на гробе… — Джек указал на розовато-лиловую отметину. — Это абсолютно универсальное обозначение «Осторожно! Содержимое отравлено!». Хотя, мы попытались проанализировать их всеми известными способами и даже парой-тройкой других инструментов. И судя по всему, что мы смогли узнать, внутри что-то есть и оно не живое. Вот и все. На гробах нет даже индивидуальных знаков отличия.

— «Никаких каменных слёз на моём посмертном одре, так?» — Агнес задумалась. — Это их последняя жертва.

Она обернулась к огромному скоплению гробов, смотря, как они неторопливо раскачиваются вверх и вниз.

— Великолепно, — выдохнула она.

От лодок шёл холод. Агнес положила руки на поручни и глубоко задышала.

— Dulce et decorum est [18] Написанное в 1917 и опубликованное посмертно в 1921 стихотворение английского поэта Уилфреда Оуэна, (в нём обыгрывается строфа римского поэта Горация «Dulce et decorum est / Pro patria mori» («Сладка и прекрасна за родину смерть»). Стихотворение написано крайне эмоционально, что сделало его одним из самых популярных осуждений войны.) Фрагмент: И если б за повозкой ты шагал, Где он лежал бессильно распростёртый, И видел бельма и зубов оскал На голове повисшей, полумёртвой, И слышал бы, как кровь струёй свистящей Из хриплых лёгких била при толчке, Горькая, как ящур, на изъязвлённом газом языке, — Мой друг, тебя бы не прельстила честь Учить детей в воинственном задоре лжи старой: «Dulce et decorum est Pro patria mori». (Перевод Михаила Зенкевича) , не так ли, Харкнесс? Какая же это сладкая и благородная вещь отдать свою жизнь на защиту родной планеты?

Джек замер. Создавалось впечатление, что к нему вернулся дух старых битв.

— Как не стыдно, ты прошла через две мировые войны. И кое-что упустила. Масса благородных людей погибла там.

Агнес улыбнулась.

— Ты не должен высмеивать подобные сантименты — не тогда, когда ты сам, насколько мне известно, потратил кучу времени, умирая за то, во что верил.

Джек повел плечами.

— О, я везунчик. Я буду продолжать умирать, пока не добьюсь своего. Другие умирают только один раз.

— Постыдись, — сказала Агнес.

Они помолчали с минуту. Было ощущение, что Агнес ожидает чего-то. Она стояла, вновь уставившись на гробы, её лицо растянулось в улыбке.

— Замечательная, замечательная тайна. И вы совершенно уверены, что ни один гроб не выплыл на берег?