Джо Фауст - Отчаянные меры. Драгоценный груз. Сущность зла

…официальное заключение о вскрытии Дюральда Дикса гласило, что он получил удар в горло и перед смертью сильно страдал от боли в раздробленной гортани…

— Но это же неправда! — возмущенно воскликнул Герцог. — Нет! Я здесь совершенно ни при чем!

— Ну и что ты собираешься делать? — спросил внутренний голос. Голос его двойника, того самого, который имел свое собственное прошлое, все чаще переплетавшееся в единое целое с прошлым Герцога.

Он заморгал, стараясь справиться с охватившим его волнением.

— А ведь я предупреждал, чтобы ты оставил проектор в покое. Ты уже знаешь содержание этого информдиска наизусть и вряд ли извлечешь из него что-нибудь новое.

— Послушай, здесь что-то не так. — пальцы Герцога забарабанили по экрану микропроектора. — Тебе не следует находиться в моей голове.

— Где же мне еще находиться? — прошелестел внутренний голос. — Между прочим, я могу быть тебе полезен. Например, я могу рассказать тебе кое-что о смерти Дикса. Ведь ты полагаешь, что именно из-за нее мы сюда угодили?..

— Заткнись! — крикнул Герцог, и это, как ни странно, сработало. Внутренний голос умолк, и серая пелена перед глазами рассеялась, позволяя видеть пустую камеру. — Ты не убивал Дикса. И, думаю, я смогу доказать это.

— Ты способен сделать это прямо сейчас? — поинтересовался внутренний голос.

Герцог кивнул и уверенно ответил:

— Да. Ты вернулся в Нарофельд, после того как слетал к П-З-А и зашел в офицерский клуб. Ты пил диво с наставниками-пилотами и курсантами, когда пришел Дикс и начал скандалить…

— Ох-хо-хо! — усмехнулся внутренний голос. — Мало ли скандалов мы пережили? Какой-то из них должен был кончиться скверно.

— Прекрати придуриваться, — огрызнулся Герцог. — Твоя жизнь поставлена на карту…

— Вся жизнь — игра, — философски заметил внутренний голос. — И рано или поздно все мы оказываемся в проигрыше.

От подобного легкомыслия Герцога замутило, и он едва справился с накатившей волной ярости.

— Они собираются повесить тебя, — сказал он медленно, чтобы подавить бурливший в нем гнев. — Возможно, они попытаются сделать это до того, как мы попадем в систему Консула. И если ты не будешь бороться, твоя песенка, можно считать, спета.

— Меня это не пугает, — холодно ответил внутренний голос.

— Ты не боишься умереть?

— Я знаю, что такое смерть. — Судя по интонациям внутреннего голоса, он от души забавлялся разговором. — Поверь, это не так уж страшно.

— Зато я не знаю и не стремлюсь узнать, — хмуро возразил Герцог. — Для тебя, быть может, это и впрямь ничего не значит, а для меня значит слишком даже много.

— Вот только этого не надо! — раздраженно остановил его внутренний голос. — Ненавижу, когда наземная команда начинает изображать великую скорбь и пускать сопли, слюни и слезы!

— Давай не будем отвлекаться. Я был в офицерском клубе на базе Нарофельд, — вернулся к интересующему его вопросу Герцог. — Когда Дикс достал нас, мы ударили его под дых и свалили подножкой. А затем плюнули на него.

— Да! — гордо произнес внутренний голос. — Я сделал это!

Герцог ощутил новый прилив ярости.

— Вскрытие показало, что у Дикса было разбито горло! Но мы этого не делали. Нас обвинили ложно.

— Верно. И что дальше?

— Мы вышли из бара, оставив Дикса там. Мы не дрались с ним больше и, следовательно, не могли его убить.

— Да, ты это уже говорил, — насмешливо заметил внутренний голос.

— Значит, кто-то другой ударил Дикса в горло, сломав ему трахею и гортань. Держу пари, это случилось уже в лазарете. В офицерском клубе было слишком много свидетелей.

— Экий ты все же назойливый ублюдок!

— Тебе, может быть, все равно, но я-то не собираюсь позволять им повесить меня за компанию с тобой.

— Малыш боится смерти! Ха-ха-ха!

— Нам нужны свидетели, — твердо сказал Герцог. — Нам нужно найти людей, которые видели, как ты бил Дикса в офицерском клубе. Кто был там этой ночью?

Внутренний голос презрительно фыркнул.

— Если бы я мог вспомнить все эти детали сам, то не стал бы прибегать к помощи такого говнистого парня, как ты, — намеренно пренебрежительно произнес Герцог.

— Прайбой. Там был Ларри Прайбой.

— И с ним?..

— Томас Фортунато. Мы называли его Фортунато Фармбайер, потому что…

— Кто-нибудь еще?

— Маккена, Хейстингс, Силвертон, О'Доннел.

— Где их можно отыскать? Внутренний голос горько рассмеялся.

— Маккена, Хейстингс и О'Доннел нашли свою смерть на Беринге Гейте. Так же как и сотни других пилотов. Силвертон сошла с ума после очередного вылета.

— А что стало с Прайбоем? — настаивал Герцог. — Я читал о нем.

— Он превратился в спутник, — цинично усмехнулся внутренний голос. — Его истребитель взорвался около Онария. Теперь он летит по отдаленной параболической орбите и навестит планету через пару сотен лет.

— Фортунато?

— Он давно стал звездной пылью, как и многие другие хорошие парни.

— Да-да, теперь я припоминаю. — Герцог уставился в пол. — Я знал о судьбе каждого из них. Ну не смешно ли? Почему я ничего не могу вспомнить, пока ты мне не напомнишь?

— Это почти также смешно, как твоя история о сломанной руке. Почему она болит, если ее уже вылечили? Мне это непонятно, и тем не менее…

— Не было ли в офицерском клубе кого-нибудь еще? — с надеждой спросил Герцог. — Ведь там находилась куча народу!

— Дикс.

— Кроме него, Эрик. Неужели там не было кого-нибудь еще?

Он сам удивился тому, что назвал внутренний голос по имени, но тот воспринял это как должное.

— Это было так давно… Нет, я ничем не смогу тебе помочь. Я оставался последним из этого выпуска пилотов. — Внутренний голос вздохнул. — Из этого выпуска я и Фортунато протянули дольше всех. Хотя нам-то казалось, что мы не слишком берегли себя и мало подходим на роль везунчиков.

— Неужели все погибли? — с тоской промолвил Герцог.

— Не так уж это страшно, как кажется…

— Перестань так говорить!

Что-то кольнуло у Герцога в груди, и он ощутил, что остался один. Внутренний голос покинул его так же внезапно, как и появился. Герцог смахнул со лба пот и уставился на лежащий на коленях микропроектор. Он был включен. На экране тускло мерцало хорошо знакомое ему фото, надпись под которым гласила: «Лей Бренд. Любимая фотография Диксона, копия которой украшала пульт его истребителя». Сердце у Герцога отчаянно забилось, но он справился с волнением и, закрыв глаза, вытянулся на койке.

Теперь он уже не боялся уснуть. Он ощущал себя настолько усталым и опустошенным, что у него не осталось сил бояться каких бы то ни было кошмаров. Ему казалось, что койка, а может, и камера, и весь мир, плавно кружась, проваливаются в небытие, словно песчинки в песочных часах.