Иннокентий Соколов - Ленинград-28 [СИ]

Отобедав, Юрий вышел на балкон. На улице галдела ребятня, толстозадая тетка в халате развешивала белье, в трухлявой беседке лениво потягивали пиво подозрительного вида молодые люди. Обритые затылки сверху казались похожими на страусинные яйца. Панюшин улыбнулся, сладко потянулся — если постараться, можно представить, что жизнь прекрасна и удивительна, но Юрий знал, иногда реальность обманывает кажущейся простотой. Стоит только расслабиться на мгновение, и…

И все.

Как Панюшин вообще влез во все это дерьмо? Раньше бы Юрий ответил просто — чистая случайность. Некоторое время спустя, признал бы некую закономерность в случившемся. А еще позже был бы уверен, что иначе и быть не могло.

Если бы Юрка задал этот вопрос сейчас, то ответ оказался бы весьма интересен. Но… сейчас Панюшину не до рефлексии.

На выздоровление Панюшину выделили неделю. Козулин каждый день наведывал болезного, правда, уже без халата и цветов. Фрукты Юрка так и не попробовал — скуповатый Козулин забрал их обратно после первого же посещения. Ну и не больно-то хотелось.

Голос в голове угомонился, лишь только изредка вспоминал о том или ином повреждении. Ну, Панюшину не привыкать — не бьют и ладно. Брутальный Геннадий Сергеевич на деле оказался полным ничтожеством, пускай и обладал некоторыми полезными связями. Спецотряд осназа блокировал дачный домик — на всей территории действовал односторонний пропускной режим. Впускали всех, выпускали только своих. С хозяином дома беседовал лично Козулин. Сергеевич пробовал, было гнуть пальцы, но фирменный Козулинский удар в пах оказался доходчивее всех словесных аргументов. Вернувшись в сознание, несостоявшийся пахан согласился с обоснованностью претензий капитана, и задекларировал полную лояльность высоким убеждениям командира спецотряда. Панюшину выделили комнату с видом на лес, самого хозяина определили в комнату поплоше. Обслуживающий персонал согнали в служебное помещение, где тот бесполезно томился, ожидая развязки. С неугомонными «быками» была проведена спецбеседа, по результатам которой, незадачливые вояки были оттранспортированы в хозблок, до выяснения.

Сам Козулин ходил гоголем, отдавая короткие распоряжения. Бестолково разодрал дорогое сукно на бильярдном столе, перепробовал экзотические напитки в баре. Мыслями Козявка находился в небольшой спальне, где выздоравливал Панюшин. Смерть доктора Мезенцева внесла коррективы в нестройный план капитана. Собственно, какой план? Так, бестолковое метание по заданному вектору. Тем более направление этого злополучного вектора как раз и определял ныне покойный доктор. Со смертью Мезенцева, командир спецотряда попадал в щекотливое положение. Действовать как раньше, на свой страх и риск он не мог, не хватало информации, выбивать же оную из тюфяка Панюшина — занятие бесполезное и неблагодарное. Да и опасное в какой-то степени. Для себя капитан усвоил одно железное правило — знания преумножают скорбь, другими словами — меньше знаешь, лучше спишь, ешь и живешь.

Возвращаться к первоначальному заданию Козулину не хотелось — как правило, работа в проекте оканчивалась одинаково. Консервация или еще хуже — полная санация. Правда после перелома жизнь стала немного проще, тем не менее, рисковать не стоило. Говорят, некоторые традиции чрезвычайно живучи. Взять, к примеру, историю с тем же Панюшиным.

Каждый раз, когда Козулин вспоминал Юрку, ему хотелось громко выматериться, да так, чтобы слышно было аж там, наверху. Но ничего не поделаешь — скажет родина «надо», капитан Козулин ответит «есть». Работа, мать ее…

— Командир, связь… — осназовец протянул маленькую прямоугольную коробочку.

Козулин закусил губу. Черт, как не вовремя — опять придется мямлить в трубку, придумывая все новые оправдания.

— Алле, нах?

Голос в трубке не отличался оригинальностью.

— На связи… — Козулин решил не умничать. Это только в кино бравые ребята бойко рапортуют разную чушь вроде «Вепрь, я Питон» или «Семнадцатый, я База, ответьте» — кому есть, что скрывать ни за что не будет засорять эфир подозрительными позывными.

— Ну что там у вас, ироды? — голос в трубке наливался раздражением.

— Объект не найден — лениво процедил Козулин, тем не менее, холодея в душе.

— Кто б сомневался… Козявка, еб твою, вы там что, спите на ходу? Дай сюда доктора…

Настал момент истины.

— Доктор… он не может подойти — дрогнувшим голосом произнес командир спецотряда.

Наступила тишина. Недолгая, минуты на две…

А последующие десять минут, Козулин слушал непрерывный поток ругательств. Некоторые из них следовало запомнить — не каждый день услышишь такое. Сам Козулин, лепетал что-то в ответ, проклиная тот день, когда появился на свет.

В соседней комнате могучий Панюшинский организм пытался, как можно эффективнее использовать отведенные ему семь дней. Сам Юрий пребывал в тихой уверенности, что там, впереди много чего интересного как лично для него, так и для всех остальных. С доктором, конечно, он поторопился, сейчас Панюшин даже жалел о сделанном. Ну, подумаешь, врезали разок, с кем не бывает. С другой стороны, Мезенцев давно нарывался на грубость — этот безумный взгляд, и вообще. Сейчас Панюшина интересовало только одно — пауза во взаимоотношениях с неугомонным капитаном Козулиным. Что-то здесь было не так. Вообще будущее рисовалось Юрке исключительно в темных оттенках, но вот уже третий день он наслаждался покоем, пускай и был надежно зафиксирован на кровати.

Шумели сосны за окном, по зеленым ветвям носились белки. Где-то вдалеке стучал дятел, а в прихожей задумчиво вышагивал туда-сюда-обратно капитан Козулин. Ничего не скажешь — идиллия. Тем не менее, Панюшин не собирался достигать равновесия, с него было достаточно того, что никто не лез с вопросами, на которые все равно не было ответа.

Бойцы осназа равнодушно следовали указаниям командира спецотряда — вот уж кого меньше всего волновали душевные терзания капитана. Что и говорить — погоны они и есть погоны. Нацепил и радуйся — теперь ты в ответе за тех, кого не убил. Хотя следовало бы… Ох следовало! Козулин не мог навскидку определить степень Панюшинского участия во всей этой мерзости, с него было достаточно того, что замазались все, причем по самые макушки. Не озвученные потери составили два человека — собственно доктор Мезенцев, и один безвинно загубленный боец. Теперь следовало притормозить, чтобы как следует обдумать ситуацию.

Давай Юрок, выздоравливай скорее.

Второй день пребывания в Славянске, Юрий решил посвятить воспоминаниям. Прогуляться по городу — чем не занятие для гостя?