Дональд Маккуин - Заключенный на воле

Император сделал еще глоток и повернулся к Веду.

— Так что ты там говоришь?

— Я не хочу использовать Лэннета, Возвышенный. Я ошибся в нем. Он слишком сильно зациклился на том, что такое хорошо и что такое плохо. А уничтожение Этасалоу — не та работа, которую стоит поручать человеку, погруженному в размышления о высоких материях. Я только все испортил, предложив его.

— А я не согласен.

Халиб уселся за стол и жестом указал Веду на соседний стул.

— Мы с тобой почти инстинктивно сделали именно то, что было нужно. Люди вроде Лэннета делают то, что они считают своим долгом, ради того, чтобы мы продолжали править. Я его понимаю. Но я понимаю и тебя, дружище.

Внезапно император умолк. Потом он проворно смахнул со стола бумаги и всякие мелочи — руки Халиба при этом порхали, словно бабочки. Прежде чем заговорить снова, император внимательно взглянул в глаза Веду.

— Ты понимаешь, что я больше никого не называю — «дружище»?

Медленно кивнув, Вед произнес:

— И никто из тех, кто называл меня другом, не ошибался во мне. Мы друг друга стоим, Возвышенный. Искусство властвования невольно вырабатывает сходство. Гм. А есть такое слово — властвование?

— Если нет, то его стоит выдумать. Не сбивай меня с толку, — огрызнулся Халиб. — Ты кое-что проглядел в Лэннете. Эта стычка проверила не просто степень его храбрости. Для этого человека, какими бы качествами он ни был наделен, самым важным и самым, пожалуй, тяжелым оказалось одно требование: остаться собой, выдержав ту психическую травму, которую ему нанесла произошедшая резня и потери. Чтобы оправдать эту бойню, нужен побудительный мотив неимоверной силы. Лэннету необходимо дело. И сегодня утром мы в какой-то степени дали ему это дело. Теперь нам нужно убедиться, что он умеет сосредотачиваться лучше Этасалоу.

Вед недоуменно нахмурился, ожидая, что еще скажет император.

— Назови мне человека, который оказал Лэннету наибольшую помощь во время паровианского погрома, — произнес Халиб. — Назови мне человека, которого у Этасалоу есть причины ненавидеть сильнее, чем меня и Лэннета.

— Это та женщина, жрица Люмина. Доктор Бахальт. Доктор Нэн Бахальт. Племянница Этасалоу. При виде Лэннета она начинает выглядеть, словно влюбленная без памяти девчонка — потому, кстати, все ее показания и пропали втуне. А чем она может нам помочь?

— Ты, соблюдая полнейшую секретность, позволишь Бахальт встретиться с Лэннетом. Сделай так, чтобы один из охранников предложил Лэннету организовать эту встречу за хорошую взятку, или что-нибудь в этом роде — придумай сам. Лэннет не знает, что ему предстоит отправиться на Хайре; теоретически мы ведь понятия не имеем, куда делся Этасалоу. Следовательно, нет никаких причин, препятствующих поездке Бахальт на Хайре. Устрой это.

Вед чуть не поперхнулся виски.

— Бахальт? На Хайре? Зачем?!

— Лэннет должен отправиться выполнять это задание, считая, что мне грозит неимоверная опасность. Никто из них не знает, что Этасалоу находится на Хайре. И Лэннету не следует этого знать до тех пор, пока он полностью не пройдет подготовку. Потом он должен будет обнаружить, что Бахальт сейчас на Хайре, в когтях у Этасалоу. Соединим два этих фактора, и он получит свое дело — реальнее не придумаешь.

— Но если я устрою им встречу и он скажет ей, что его посылают… — Вед умолк и задумался.

Халиб усмехнулся.

— Именно. Их роман только начал завязываться. Неужели при таких обстоятельствах капитан скажет своей Нэн, что он согласился убить ее дядю? Да ни за что!

Неустрашимый Вед попытался оспорить эту мысль.

— Этасалоу ставит родственные узы превыше всего. Вдруг он простит свою племянницу? Она может предать Лэннета. Или вдруг Этасалоу убьет Бахальт, чтобы отомстить за честь семьи — за то, что он считает честью семьи, — прежде чем Лэннет успеет ее спасти?

— Она не станет предавать Лэннета. Если бы она хотела это сделать, она бы уже его предала. А если Этасалоу убьет ее, у Лэннета появится еще больше причин выполнить то, что мы от него хотим.

Вед пожал плечами, подчиняясь неизбежности, и переключил внимание на обдумывание плана.

— Потребуется некоторое время, чтобы изобрести правдоподобный повод, который объяснил бы перемещение Бахальт. Она ведь находится в подчинении у Солнцедарительницы. А тем временем я переведу Лэннета в другую камеру. Односторонняя для нашей цели не годится.

Халиб покачал головой и встал. Расхаживая вдоль книжных стеллажей, император поинтересовался:

— Как он справляется с ситуацией?

— Не очень хорошо. Одиночное заключение противоречит типу его психической организации. Впрочем, я не думаю, что здесь кроется какая-нибудь опасность.

Халиб, водя пальцем по корешкам книг, некоторое время обдумывал реплику Веда, прежде чем ответить на нее.

— Дайте ему дозреть.

— Он будет очень зол, Возвышенный. Односторонние камеры часто действуют на людей подобным образом.

— Именно на это я и надеюсь.

Халиб задумался: может, попытаться объяснить Веду свою мысль? Размышляя, император откинул голову назад и принялся разглядывать потолок, расписанный портретами первопроходцев, осваивавших галактику. Центром огромной композиции служило изображение космического корабля, доставившего Прародителя на Атик. Высоко в небе парили корабли — полностью сотворенные причудливой фантазией художника, — направляющиеся к другим незаселенным планетам. А сам Прародитель стоял посреди радостной, сияющей улыбками толпы.

Внимание Халиба снова привлекло недостоверное изображение болтающихся без дела кораблей. Интересно, что еще на этой картине не соответствовало действительности? И много ли подобных деталей знали его предки — если вообще знали? И что они делали, чтобы скрыть это. Что ж, в конце концов, таков извечный порядок вещей — сказал себе император. Лэннеты всего мира сражаются и умирают, пытаясь отыскать истину. А Халибы правят и используют власть для своей пользы и при помощи тонкой лжи подталкивают других к самопожертвованию. Такова жизнь.

— Если Лэннет озлится настолько, что потеряет способность выражаться членораздельно — тем лучше, — сказал он Веду. — Я восхищаюсь этим человеком. Но он должен послужить судьбам империи — или он окажется бесполезен. Ну, ты понимаешь. Я не могу позволить себе руководствоваться теми же представлениями, что и обычные люди. От меня зависит судьба десятка планет и сложившихся на них культур. Вот что я такое. Вот для чего предназначен Лэннет.

Вед безмолвно поднял бокал, показывая, что он все понял. Солнечные лучи преломлялись в граненом хрустале и с беспорядочной прихотливостью отбрасывали разноцветные стрелки, пока Вед осушал бокал. Допив виски, управляющий встал, низко поклонился и направился к потайному ходу. Мгновение спустя Халиб остался один.