Дональд Маккуин - Заключенный на воле

Император нажал на кнопку, и бар вернулся на место. Темное полированное дерево и металл, хрустальные графины и граненые зеркала и множество разноцветных жидкостей блеснули на прощанье, желая императору спокойной ночи, и дверца закрылась. Прежде чем допить виски, Халиб некоторое время смотрел куда-то в пространство. Потом он снова нажал кнопку и приподнял бокал, приветствуя послушно вернувшийся бар.

Дверь камеры Лэннета распахнулась. Пораженный капитан вскочил со стула и ошеломленно уставился на возникшую в дверном проеме Нэн Бахальт. Все его мысли разлетелись в стороны, как будто их разметало взрывом. Лэннет поднял руку — сейчас он был не в силах ни шагнуть навстречу Нэн, ни произнести хотя бы слово.

Он отдал охраннику, пообещавшему ему эту встречу, номер своей кредитной карточки. И вот этот миг настал, но Лэннет боялся поверить своим глазам. Они насмехались над ним. Не бывает на свете кожи такого чудесного бронзового оттенка. Не бывает таких сияющих, таких бездонных и живых глаз. Не бывает такой пышной, такой зрелой, такой манящей фигуры.

Не бывает таких губ, шепчущих его имя с лаской, нерешительностью и надеждой.

Сильный толчок швырнул Нэн вперед, и женщина едва не упала. Лэннет рванулся навстречу, чтобы поддержать ее. Подхватив одной рукой Нэн, взбешенный капитан второй рукой вцепился в дверь. Дверь резко захлопнулась, едва не отдавив ему пальцы.

Нэн оттащила Лэннета от двери. Они взглянули друг другу в глаза — и слились в поцелуе, полном страсти и отчаянья. Первым отстранился Лэннет. На какие-то доли секунды взгляд капитана прикипел к Нэн, но почти сразу же он снова скользнул по ненавистным зеркальным стенам.

— У нас всего один час, — сказала Нэн. — Не стоит тратить на них ни секунды. Как ты себя чувствуешь?

Несмотря на весь свой гнев, Лэннет улыбнулся. Улыбка оказалась болезненной, но все-таки это была улыбка.

— Я ужасно скучал по тебе. Со мной еще никогда такого не бывало.

Нэн нежно поцеловала Лэннета и прижала голову к его груди.

— Ты написал в записке, что они собираются освободить тебя. Но ты не сказал, кто эти «они». От тебя все чего-то хотят…

Внезапно Нэн отступила на шаг, и ее глаза расширились от страха.

— Камеры «Мир и Порядок»! Я так разволновалась, что даже не подумала… Я никого не навела на тебя?

— Если бы за тобой следили, этого чертова жучару, которого я подкупил, не подпустили бы к тебе и на милю, — Лэннет заставил себя рассмеяться, но смех получился сардоническим. — Я ведь уже в тюрьме. И любому, кто захочет меня заполучить, сперва придется меня освободить, верно? Не волнуйся, со мной все в порядке.

Нэн ответила нервным смешком и осторожно прикоснулась к лицу Лэннета.

— Мне никогда не приходило в голову, что у тебя может быть борода. Она так тебя меняет…

Лэннет наклонился и крепко поцеловал Нэн. Когда они оторвались друг от друга, женщина снова рассмеялась, но на этот раз ее смех прозвучал более сердечно. Заглянув в глаза Лэннету — ее собственные глаза при этом искрились озорством, — Нэн протянула:

— О-о, разнообразие! Я ценю это в мужчинах!

И Лэннет снова поцеловал ее. На этот раз влюбленные обнимались чуть дольше, а когда они все-таки разомкнули объятья, глаза Лэннета так и остались плотно зажмуренными. Капитан дрожал, словно от сильного холода. Чтобы взять себя в руки, ему потребовалось немалое усилие. Неохотно вернувшись к реальности, Лэннет хрипло поинтересовался:

— Тебе не причинили никаких неприятностей?

— Нет, у меня все в порядке.

Такая явная ложь обидела капитана.

— Не надо так, Нэн. Я должен знать правду.

Нэн снова шагнула поближе к Лэннету, уткнулась лицом ему в грудь и пробормотала:

— Они забрали меня из медицинского учреждения, где я раньше работала — ну, того, которым должен был руководить мой дядя. Теперь я принадлежу к медперсоналу Солнцедарительницы. Они были не очень дружелюбны.

Нэн взглянула в лицо капитану, пытаясь смягчить неприглядную правду.

— Не нужно винить их, Лэн. Мой дядя опозорил Люмин. Ни одна религия не терпит отступников. Он предал всех и вся. Впрочем, ходят слухи, будто меня переведут на Хайре.

Лэннет воспринял эту новость со смешанным чувством страха и облегчения. Мысль о том, что Нэн окажется так далеко от него, была мучительна. Но в то же самое время все, что увеличивало расстояние между Нэн и Солнцедарительницей, было только к лучшему. Так или иначе, мрачно подумал капитан, когда все закончится, он отправится к Нэн, где бы она ни находилась. Не сдержавшись, он позволил себе вслух выразить чувства, которые питал к Солнцедарительнице:

— Солнцедарительница наверняка была замешана в этой заварухе на Паро. Она точно знала, кто что делает, всегда знала. Лицемерная старая ведьма! Как только я верну свое… — Лэннет умолк, потом, запинаясь, произнес: — Я писал тебе. Они дают мне шанс доказать, что я невиновен.

— Кто — они? — Нэн отошла к откидной койке и присела на край. — Я боюсь. Прежде ты доверял им безоговорочно — императору, Стрелкам, Кейси. И до чего это тебя довело? А теперь эти «они». Я знаю, что тут кроется какая-то опасность, в противном случае ты уже сказал бы мне, в чем тут дело. На самом деле «их» вовсе не волнует, сможешь ли ты вернуть свое доброе имя. И ты знаешь, что я права!

Лэннет рассмеялся, но тут же оборвал свой смех, заметив, какое впечатление он произвел на Нэн. Он и сам испытал некоторое потрясение, осознав, как резко и неприятно звучит его смех, — и понял, что не может вспомнить, когда он последний раз смеялся вслух. И капитан тихо, пытаясь голосом передать извинения, которые ему никак не удавалось облечь в слова, произнес:

— Это мой единственный шанс. Я должен его использовать.

Лэннет неуклюже поерзал, оглядываясь по сторонам — как будто в поисках пути к бегству. Он чувствовал, что в нем кипит темная, мрачная ярость. Когда же наконец он встретился взглядом с Нэн, глаза его были полны боли и мольбы.

— Они ограбили меня, Нэн. Я потерял все, что знал и чего желал. Но теперь я почти постоянно вспоминаю нас — там, на Паро. Я должен вернуть свое доброе имя. Я не смогу жить в мире с собой — и уж тем более не смогу жить рядом с тобой, пока над моей головой висит вся эта ложь. Возможно, ты этого не понимаешь. Все, что мне остается, — это просить тебя разделить со мной эту ношу.

Лэннет умолк, глядя на дверь камеры, и лицо его сделалось таким свирепым, что Нэн невольно напряглась. Руки женщины, лежащие на коленях, сжались в кулаки. И все же она продолжала молча ждать, пока Лэннет не заговорил снова.

— Сначала я хотел дождаться какого-то особого момента, чтобы признаться тебе в любви. Я хотел, чтобы это признание было романтичным и чудесным, чтобы мы могли всю жизнь вспоминать этот миг и восхищаться им. Но они похитили у меня и это. И все потому, что я слишком долго ждал. Теперь мне приходится говорить тебе об этом здесь. Я очень надеюсь, что смогу повторить это еще раз, в каком-нибудь прекрасном уголке, где будем только мы с тобой.