Макс Мах - Фортуна Эрика Минца

Вообще, если разобраться, Эрик невероятно везучий человек. Не зря его позже прозвали Счастливчиком. Первый раз ему повезло, когда самодельный нож какого-то мелкого негодяя из стаи Рыжих псов распорол Эрику кожу и тощую плоть, но застрял в ребрах. Не дошел, в общем, ни до сердца, ни до легкого. То есть, наверное, Эрику везло и раньше. Все-таки дожить в Смоляном городке до шестилетнего возраста, не имея при этом семьи и не являясь членом стаи, задача, как говорят математики, "отнюдь не тривиальная". Тем не менее, как-то же выжил!

Эрик не помнил, как ему это удалось, но факт, как говорится, на лицо. Детских воспоминаний у него почти не осталось, хотя кое-что время от времени всплывало в памяти. Он помнил, например, подвал сгоревшего дома, где какой-то беззубый старик в лохмотьях учил детей грамоте и счету. Воспоминание было туманным и включало в себя запах гари и чувство голода. Однако, как ни крути, читать-то он тогда все-таки научился и, значит, провел в том подвале не день и не два.

Еще вспоминались помойки. Не одна, а много разных. Еды там практически не было, — разве что крысу прибьешь, — но можно было найти что-то, за что старьевщики платили настоящие деньги. Немного. Грош или два, что бы это ни было и сколько бы ни стоило на самом деле. Но два грошика — это пол буханки суррогатного хлеба, а для такого маленького мальчика, каким был тогда Эрик, это еда на два дня. Или даже на три, если наступала голодная полоса.

Голод, боль и холод. Вот что вспоминалось отчетливо. Остальное, как в тумане. Драки. Драк, похоже, было много. Боль и кровь, злость и страх. А еще чердаки и подвалы Смоляного городка. Другие дети. Кое-кто из них говорил на ланге [3] Ланг — (от Langue — язык, лат.) — общеупотребительный, универсальный язык в империи Торбенов и в некоторых других мирах; Дойч — язык немецкоязычных колоний; Руз — язык русскоязычных колоний. , но большинство — на местных диалектах дойча и руза. Это Эрик помнил твердо, а вот лица и события не запомнились. Все смутно и нечетко — память ребенка, медленно умирающего от голода. И все-таки, главное в этой истории не страдания и невзгоды, которые он претерпел, а то, что там и тогда Эрик выжил. По-видимому, ему очень сильно повезло, как повезло и в тот день, когда заточка "рыжего" сученка застряла у него в ребрах. Тогда его пожалел какой-то старьевщик. Отогнал стаю. Кажется, даже стрелял поверх голов из дробовика. Притащил истекающего кровью Эрика в свою берлогу — вспоминалось темное, задымленное, но при этом пахнущее едой помещение, — вытащил из тела нож, обработал рану. Зашил. А потом сдал Эрика в детский дом, что, наверное, было совсем непросто. Слишком много беспризорников пряталось по щелям в руинах Старого порта и в трущобах Смоляного городка.

Детский дом, в который попал Эрик, был ужасным местом. Там тоже все время было холодно, голодно и страшно. Чего конкретно боялись дети, Эрик теперь вспомнить не мог, хотя и догадывался. И еще там постоянно дрались. За еду, за место у печки, за все. Но вскоре ему повезло снова. Новый губернатор, — подоплеку событий он узнал много позже, — начал наводить порядок в Смоляном городке. Детский дом, а по сути, обычный работный дом для мелких трудяг, был упразднен, и Эрик с несколькими другими мальчиками и девочками попал в "Новый сад" — сиротский приют, расположенный на окраине Туманной долины — маленького городка, затерявшегося в горах водораздела. О том, как ему повезло, Эрик догадался не сразу. Но зимой разразился чудовищный экономический кризис, и на Северном материке от холода, — не хватало топлива, — голода и эпидемий вымерло до шестидесяти процентов населения.

Детям в "Новом саде" тоже пришлось туго. Но эпидемии так высоко в горы не добрались. Топлива хватало — городок располагался в самом сердце реликтовых эндемических лесов, покрывавших тысячи квадратных километров незаселенной горной местности. Здания приюта, больше похожие на тюремные бараки, стояли на берегу большого горного озера, а это чистая вода, рыба, которую ловили сами дети, и кормильные угодья сирен [4] Сирены — отряд травоядных млекопитающих, живущих в воде, в том числе и в пресной. На планете Эвр (Эвр в древнегреческой мифологии — божество восточного ветра) адаптировались и размножились после второго этапа терраформирования (около ста пятидесяти лет назад). , на которых старшие дети во главе с воспитателями пытались охотиться прямо с лодок, вооружившись топорами и самодельными острогами. Ну и горожане, как ни странно, помогали, чем могли. Охотники иногда притаскивали в "Новый сад" подстреленных ими оленей и кабанов, — каждый второй в городе был браконьером или контрабандистом, — а мельник отдал сиротам несколько мешков тронутого морозом зерна. Поэтому в приюте никто той зимой не умер. А в Смоляном городке, как рассказывали, не выжил практически никто.

Эрик прожил в "Новом саде" четыре года. Не самое счастливое время в его жизни, но и не самое поганое. Во всяком случае, здесь его не преследовали голод и холод, а драться приходилось не больше, чем в других местах. Учителей, как таковых, в приюте, разумеется, не было, одни наставники, но зато в городе имелась библиотека бумажных книг, которыми практически никто не пользовался. Эрик читал на ланге и на рузе, а потом выучил еще и дойч, на котором в приюте говорило большинство детей и воспитателей, и стал едва ли не единственным пользователем городской библиотеки. Там, к слову, он и наткнулся на записанный с чьих-то слов пересказ романа Жюля Верна " Наутилус капитана Немо ". Первоисточник, по-видимому, не пережил Долгую ночь, но Эрик умел довольствоваться малым.

Жизнь в "Новом саде" подчинялась строгому распорядку. Шесть часов в день дети работали на благо приюта — уборка территории, ремонт помещений, заготовка дров и многое другое, — два часа разучивали под руководством рукоположенного пастора молитвы и псалмы и еще четыре часа учились. Эрик не был уверен, что верит в бога, но даже если бы верил, он не знал к какой именно конфессии принадлежит по праву рождения. Поэтому — и от нечего делать, — на уроках закона божия он тихо сидел в самом дальнем углу и читал все подряд, что попадало под руку на полках в шкафу пастора: католическую библию на ланге, православный требник и еврейский молитвенник на рузе, Талмуд и Коран на дойче. Но главное, он не мешал остальным детям петь псалмы, и пастор его за это по-своему уважал.

На других уроках наставники учили детей писать, читать и считать, — большинство из сирот вне зависимости от их возраста были неграмотными, — и пытались рассказывать им об истории и географии Эвра и империи Торбенов. Эрику все это было ни к чему. В библиотеке нашлось несколько весьма полезных для расширения кругозора книг: "Династия Торбенов", "Империя превыше всего", "Звездный атлас с комментариями", "Имперская провинция Эвр", "Всеобщая история" Герлиха и довольно много учебников по математике, физике и химии. Вот их он и читал. И, как оказалось, не напрасно.