Орсон Кард - Звездные дороги [Истории из вселенной Эндера] [litres]

«Похоже, у нас есть еще кое-что общее, – подумал Динк. Еще кое-что? С чего ему вообще пришла в голову такая мысль? Что у них было общего в первую очередь? – Ну да, я же почти забыл. Мы тут самые умные. – Он презрительно усмехнулся себе под нос. – Верно, я ни с кем не соперничаю. Я знаю, что я не самый лучший – но, даже не раздумывая, считаю себя вторым после самого лучшего. Ну и ну».

Отправившись в библиотеку, Динк немного позанимался. Он надеялся, что заглянет Петра, но она так и не появилась, и вместо разговора с ней – единственной, кто разделял его презрительное отношение к системе как таковой, – Динк закончил домашнее задание по истории, что пошло ему только на пользу.

В казарму он вернулся чуть раньше обычного. Можно было лечь спать или поиграть во что-нибудь на компе, а может, у кого-то будет настроение с ним поболтать. Никаких особых планов – ему, в общем-то, было все равно.

Флип тоже уже вернулся и раздевался перед сном. Но вместо того, чтобы убрать ботинки в шкафчик вместе с остальной формой, боевым костюмом и прочим имуществом, разрешенным в Боевой школе, он поставил ботинки на пол в ногах койки носками наружу.

Что-то в этом было знакомое.

Взглянув на Динка, Флип слабо улыбнулся и закатил глаза, затем забрался на койку и начал читать что-то на своем компе – вероятно, домашнее задание, поскольку он то и дело проводил пальцем по экрану, выделяя текст.

Ботинки. Сегодня было пятое декабря – канун Синтерклааса. И Флип, будучи голландцем, естественно, выставил свою обувь.

Сегодня со своей родины в Испании должен был явиться Синтерклаас – Синт-Николаас, святой покровитель детей – вместе с Черным Питером, что нес его мешок с подарками, вслушиваясь в трубы домов по всей Голландии и выясняя, насколько хорошо ведут себя дети. Если дети вели себя хорошо, он стучал в дверь, а когда ему открывали, швырял в дом конфеты. Дети бросались к двери и находили подарки, оставленные в корзинках или в выставленной к порогу обуви.

И Флип тоже выставил свою обувь в канун Синтерклааса.

Отчего-то глаза Динка вдруг наполнились слезами. Глупо. Да, он тосковал по отцовскому дому у прибрежной полосы, но Синтерклаас – это для малышей, а вовсе не для таких, как он.

Не для ученика Боевой школы.

«Но ведь Боевая школа ничего не значит? – подумал он. – Я сейчас мог бы быть дома. А если бы я был дома, я помогал бы устраивать день Синтерклааса для младших братьев и сестер – если бы они у меня были».

Повинуясь внезапному порыву, Динк взял свой комп и начал писать:

Стишок получился так себе, но сама идея стишков на день Синтерклааса заключалась в том, что они позволяли подшутить над их получателем, нисколько его при этом не обидев. Чем корявее был стишок, тем больше он забавлял дарителя, а не того, кому адресовался. Над Флипом до сих пор насмехались из-за того, что, когда его впервые определили в Армию Крыс, он пару раз не сумел оттолкнуться от стены Боевого зала и в итоге завис посреди него, словно перышко, став идеальной мишенью для противника.

Стишок можно было бы написать по-голландски, но это был умирающий язык, и Динк сомневался, что достаточно хорошо им владеет для этого. К тому же он не был уверен, что Флип сумеет прочесть стишок, хотя никаких необычных слов в нем не было. Нидерланды попросту оказались чересчур близко к Британии. Би-би-си сделала голландцев двуязычными, а Европейский союз – по большей части англоговорящими.

Закончив стишок, Динк задумался, как вывести его на бумагу. Что ж, ночь только начиналась. Поставив файл в очередь на печать, он поднялся с койки и отправился в путешествие по коридорам с компом под мышкой. Он собирался распечатать стишок до того, как закроют комнату с принтерами, а затем поискать что-нибудь, что могло бы сгодиться в качестве подарка.

Подарка он так и не нашел, зато добавил к стишку две строчки:

Нельзя сказать, чтобы ребятам в Боевой школе было многое доступно. Единственными их развлечениями оставались игры на компах или автоматы в игровой комнате, а единственным спортом – тренировки в Боевом зале. Компы и форма – что еще им требовалось?

«Та самая бумажка, – подумал Динк. – Вот что он получит утром».

В казарме было темно, и большинство ребят уже спали, хотя некоторые еще работали на компах или играли в какую-нибудь дурацкую игру. Неужели они не понимают, что преподаватели подвергают их психологическому анализу на основе игр, в которые они играют? Возможно, им просто было все равно. Динку тоже порой бывало все равно, и он тоже играл. Но не сегодня – сегодня он всерьез злился, сам не понимая отчего.

Хотя на самом деле понимал. Флип получит что-то от Синтерклааса, а он, Динк, – нет, хотя вполне этого заслужил. Отец наверняка постарался бы, чтобы Динку досталось что-нибудь из мешка Черного Пита. Динк обшарил бы утром весь дом, пока не нашел подарок в каком-нибудь хитроумном укрытии.

«Я скучаю по дому, только и всего, – подумал он. Разве не это говорил ему глупый куратор? Мол, ты скучаешь по дому, нужно это пережить. Другим же это удается. – Но на самом деле им не удается, просто они скрывают это. Друг от друга и от самих себя».

Самое удивительное, что Флип сегодня этого не скрывал.

Филиппус уже спал. Сложив листок, Динк сунул его в ботинок.

Глупый жадный мальчишка зачем-то выставил оба.

Но, конечно, дело было вовсе не в этом. Если бы он выставил только один ботинок, его намерения сразу стали бы ясны. Кто-нибудь мог догадаться, и тогда Флипа подвергли бы безжалостному осмеянию за то, что он скучает по дому, как какой-то маменькин сыночек. Так что… лучше уж оба ботинка. Всегда есть возможность заявить – мол, никакой день Синтерклааса тут ни при чем, я просто поставил обувь.

Забравшись в свою койку, Динк какое-то время лежал, не в силах унять глубокую, безотчетную тоску. Дело было даже не в тоске по дому – он вдруг понял, что перестал быть ребенком. Теперь он тот, кто помогает Синтерклаасу в его работе. Естественно, святой старик не мог добраться из Испании до Боевой школы на своем корабле. Кто-то должен был ему помочь.

Динк чувствовал себя взрослым. И понимал, что ребенком никогда больше не будет.

Зак видел ботинки Флипа и видел, как Динк в темноте положил что-то в один из них, пока большинство ребят спали. Но для него это ничего не означало – просто двое мальчишек-голландцев занимались какими-то странными делами.