Ру Эмерсон - Красавица и чудовище

— Я должен ее видеть, Отец. Пожалуйста, позволь мне. Ну пожалуйста!

И тихий ответ Отца:

— Она ушла. Ушла Наверх.

Было ужасно больно. И теперь еще больно. Оглядываясь назад, он понимал, что и Отцу, по всей вероятности, было не менее больно.

— Это из-за меня. — Слова эти почти беззвучно прошли сквозь его сведенное судорогой горло. Он почувствовал тепло руки Отца на своем плече, затем обеих на плечах. Но впервые Винсенту не принесло облегчения ни это объятье, ни его слова.

— Ты не сделал ничего плохого, Винсент, — наконец убежденно произнес он — человек, вдруг подумал Винсент, старающийся убедить себя в том, что оба они ничего плохого не сделали.

Но если я ничего плохого не сделал, горестно размышлял Винсент, снова вернувшись в настоящее и глядя на дорогую бумагу на которой было написано Лизино письмо, то кто виноват? И вообще — что произошло? Ответа не было.

Лиза… Что-то было не так, он чувствовал это. Лиза в нем нуждалась. Он взглянул на Отца и увидел, что тот еще более обеспокоен.

— Я должен пойти, — просто сказал он.

Отец почти ожидал этого. Он лишь склонил голову и вышел. Винсент тщательно сложил записку и вложил ее в конверт, который он положил на стол и прикрыл томиком стихов Рильке.

— Я верю в ночь, — прошептал он. Однако его последнее воспоминание о Лизе было в ореоле света.

До места, которое Лиза назвала «нашим», было недалеко: от его комнаты меньше мили по хорошо знакомым туннелям. Узкий круглый колодец с железной лестницей был сразу за первой аркой. Он бросил на него взгляд и отвернулся.

Сколько лет тому назад это было? Сейчас казалось, что прошла целая вечность. Но он хорошо помнил долгий подъем по этой лестнице. Лиза была впереди. Он едва ли заметил, сколько они прошли. Ее маленькие ножки были вровень с его грудью, длинные развевающиеся юбки обвивались вокруг ее щиколоток и слегка задевали его горло и щеки. А тьма и все вокруг них было заполнено увертюрой к «Лебединому озеру» Чайковского. Сейчас Наверху было тихо: слишком поздно для балета, или оперы, или что там играли сегодня вечером.

Он проследовал ко второй арке, где она скоро появится, только с другой стороны. Вернется во второй раз.

Прошло так много времени, так много лет. Пощадили ли ее годы? Что он почувствует, увидев ее?

Он ходил взад-вперед уже несколько часов. Было далеко за полночь. А она все не появлялась. Он направился к туннелю, который приведет его в его комнату к томику стихов. Однако после некоторого колебания вернулся назад. Она еще могла прийти. В записке было что-то тревожащее. Он подождет…

Прошел час, затем другой. Он перестал ходить взад-вперед и уставился невидящим взглядом на лестницу и сцену там, Наверху. Видимо, она все-таки не придет. Наверное, беспокойство его ни на чем не основано — это все эмоции. Возможно, увидеться с ним было ее прихотью, о которой она забыла, или же Лиза променяла их встречу на что-то более важное. А может, она задержалась по не зависящим от нее обстоятельствам. Это мучило его. Он на мгновение закрыл глаза и сделал пару быстрых вдохов, чтобы прояснились мысли. Переживания и беспокойство, помноженные на застарелую боль, не принесут ему никакой пользы и не помогут Лизе. Тут могло помочь только одно. Только один человек — Катрин. Ее имя прозвенело внутри него, смягчая черты лица, согревая кровь и сразу успокаивая его. Он попросит Катрин помочь ему.

Когда он, несколько запыхавшись, добрался до ее дома, внутри было темно. Но она, вероятно, не успела еще крепко заснуть, потому что он почти сразу услышал ее голос, тихонько постучав в застекленную створчатую дверь, ведущую из крохотной комнаты на небольшую веранду.

— Винсент?

— Катрин, это я!

— Я сейчас.

Он повернулся, посмотрел вниз на парк и мириады огней Манхэттена. И тут появилась она в теплом халате, уютно облегающем ее тело. Ее обычно гладкие темно-русые волосы были взъерошены, а глаза затуманены сном. Он смотрел на нее, и она улыбнулась в ответ, как бы разделяя его спокойную радость. Она молча выслушала его рассказ о Лизиной записке и его ожидании.

Катрин прогнала со своего лица последние остатки сна, откинула назад свои роскошные волосы и задумалась. Лиза Кэмпбелл — она соединила названное им имя с его обладательницей и удивленно посмотрела на него.

— Она из туннелей?

Винсент тотчас же кивнул головой.

— Ты знаешь ее — знал ее?

Опять кивок. Она молча стояла некоторое время.

— Тебя это взволновало, — мягко заметила она. — Почему?

Слегка пожав плечами, он отвернулся и устремил взор поверх парка.

— Это было… послание в ночи, очень короткое, но я… когда я увидел его, я почувствовал, что ее заставила написать мне острая необходимость. Острая нужда.

Лоб Катрин пересекла маленькая морщинка. Она знала, что Винсент тонко чувствует такие вещи. Это было еще одной гранью его отличия от других.

— Но она ведь не пришла.

Он покачал головой:

— Да. И я как бы представил все это. Представил, что она снова здесь, — сказал он еле слышно.

Его отчаяние было почти осязаемым. Ей было больно видеть его таким расстроенным. Но она постаралась избавиться от этого ощущения, чтобы найти какое-то практическое решение ближайшей задачи — найти Лизу Кэмпбелл.

— Сейчас здесь на гастролях одна балетная труппа. Может, она с ними.

Он повернулся и посмотрел на нее, и она мягко заметила:

— У тебя, должно быть, с ней связаны большие воспоминания.

Он взглянул на нее и сразу же отвел взгляд. Он глядел поверх линии городских огней, но она знала, что он ничего не видит.

— Она ушла от нас много лет назад, но мы слышали об ее успехах. Нам сообщали наши Помощники.

— Я видела, как она танцует. — Катрин улыбнулась, вспоминая об этом. Золушка — музыка Прокофьева все еще напоминала ей о Лизе Кэмпбелл. — Она танцевала с большим вдохновением.

Это по какой-то непонятной причине усугубило его странное состояние обеспокоенности.

— Да, — пробормотал он.

Взор его остановился на каменном выступе балкона, на дальней улице внизу. Он рассеянно чертил узоры пальцем на покрытом росой маленьком столике.

— Винсент, — прошептала она.

Ни звука. Она обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь, никак не связанную с температурой на улице.

— Что с тобой, Винсент?

Должно быть, он почувствовал ее тревогу. Когда он снова посмотрел на Катрин, он уже видел ее. Он проглотил слюну.

— Если ты найдешь ее… Пожалуйста, скажи ей… Скажи ей, что у нее есть дом. И — что я здесь.

Загадки и предчувствия — они тревожили ее, никогда еще она не видела Винсента таким несчастным. Она страшно переживала за него.

— Я скажу ей.

И немедленно напряжение его спало, будто она сняла с него тяжелую ношу. Кто такая эта Лиза и что она значила для Винсента? — с беспокойством спросила она себя. Здесь что-то не так, и, к несчастью, Винсент прячет это «не так» внутри себя.