Константин Седов - Лес проснулся

Дверь за свинским любовником закрылась.

— А вот есть их он, значит, не может, — наконец выдавил я.

— Эту свинью теперь и я есть не смогу, — Цезарь покосился в сторону загона, — надо будет номер запомнить.

— Меня зачем позвал?

— Ты бы мне поверил, расскажи я такое?

— А как узнал о его похождениях?

— Случайно. Один раз, в каптерку пошел ночью, за сгущенкой. Я в гараже дежурил, чаю захотел. Вижу Айдоса в коридоре нет, хотя он в карауле стоять должен. Смотрю в окно, а он из столовки в сторону свинарника идет. В свинарник! Он! Интересно стало. Пошел за ним, по-тихому.

— И давно это было?

— В ноябре еще. Стал посматривать. Он на каждое ночное дежурство сюда приходит. На свидание.

Из учебки Айдоса перевели на танковый полигон под Тулой. Показатели по всем дисциплинам, у него были не ахти, а вот к технике обнаружился талант. Отправляли обслуживать рельсотроны к универсальным самоходным артиллерийским системам. Мы с Цезарем приготовили подарок и засунули ему в вещмешок. Подарок — то самое место, которое ему так понравилось у хрюшки. Аккуратно вырезанное и засушенное. Свинью кололи мы и скормили пацанам месяц назад. Сами, как и говорилось, не ели. Сказали только своим. Остальным не стали. Вся учебка давилась бы. Не от мяса, так от хохота. А так, чего добру пропадать?

«Своими» было несколько ребят, с которыми скентовались в первые месяцы службы. Цезарь, Баха, Халк, Ака и Скиф, то есть я. Точнее Юрка, Бахыт, Колян, Славка и Олег, но имена на службе не приживаются никогда. Про Юрку, я уже говорил, почему Баха, тоже, думаю понятно. Халком мы звали Коляна, из-за его габаритов. Приключения зеленого гиганта показывали в кинотеатрах добрые два века. А со Славкой смешная история. Его, при поступлении, провожавшие пару раз «Ака» назвали. Он потом нам пояснял, что в детстве долго не разговаривал, только произносил все время «ака», «ака», «ака». Так его и прозвали во дворе. Разумеется, и мы стали так звать. Через полгода, на посещении, его мать услышала, как мы его называем, устроила скандал.

— Не зови его так! Он Слава!

Под раздачу попал Баха, стоявший по ту сторону забора и по неосторожности обратившийся привычным именем к Славке. Поначалу опешивший от такого напора, Бахыт сменил растерянность на ехидную ухмылку. Ничего не отвечал, просто ухмылялся и смотрел на разгневанную родительницу, пока красный от стыда «Ака» — Славка не попросил его уйти. Баха ушел. Тощий, ехидный, драчливый, к вежливым просьбам относился с пониманием.

Он был первым убитым из нашего выпуска. Погиб через год после окончания учебки. При распределении попал в 50-ю отдельную штурмовую бригаду. Они были в патруле. Здесь на Земле. Где-то у реки Хунза, в миротворческой миссии. На границе Индии и Пакистана. БМД-27, машина на воздушной подушке. Баха спрыгнул с нее прямо на мину. Мина старая, на металл над собой не сработала, а на прямой контакт — да. Бахе оторвало ногу, спасти не успели, умер от потери крови и шока. Перед смертью долго ругался, как нам говорили.

Первым, но не последним.

Меня прозвали Скифом не сразу. Четыре года в кадетском, я был «Дикий». Это в разговоре опять всплыло, что я «из леса».

И в учебке первые несколько дней, звали «Дикарем». Потом прапорщик Чемерис, знакомился с нами перед строем. «Кузнецов» — прокричал он. И на мое «я», прозвучавшее неожиданно громогласно, назвал меня «Кузнечик зычный». Полдня я был «Кузнечиком». Вечером того же дня выяснилось, что «Кузнечик» в прошлом году уже был, и чтобы избежать путаницы, меня спросили, что-то вроде «а, так, по жизни ты кто?».

— Да вроде, как «дикий», — подсказал кто-то из знакомящейся толпы цвета хаки.

— Не-а. На «дикого» он не похож.

— Хоть имя дико, но мне ласкает слух оно, — кивнул я.

— Чего?!!

— Ну, как же? — напомнил я, казавшуюся мне широко известной строчку, — да, скифы — мы! С раскосыми и жадными очами!

Так и прижилось — «Скиф». Хотя я чуть было не стал Блоком.

— Скиф! Ты чего творишь?! Мы не заведемся!! Ключа же нет!!

Я влез в надстройку рубки катера и шарил руками по приборной панели, пытаясь разобраться в выпуклых светящихся дисках. Картинка напоминала полутемную стойку бара, заполненную подожженными коктейлями. И музыка! Выстрелы мелодию выводят! Что значит, быть под наркотой. Обезболивающее, вместе со спидами.

Где-то между указателями положения руля, скорости и эхолотом, должна быть кнопка, снимающая блокировку двигателя. Знаю, я эту модель. Простейший экраноплан. Не нужен здесь ключ. Просто тумблер блокировки. Мозги продолжали работать в ускоренном темпе.

Пузатый катер «Erpeton — 510 so». Обтекаемый и с крыльями из каждой выпуклости. Недорогой, массовый, но с отличной скоростью. В отличие от базового «Erpeton — 510», упрощенная модель. Младенец справится с управлением. В учебке курс был, как такие водить.

— Есть!!! — заорал я, щелкая переключателем, — прыгайте!

Мотор заурчал. Плавно, но шумно. Пацаны заскакивали на борт.

— Здесь рация рабочая! Ефим, свяжись с орбитой!

Зазвенело разбитое стекло рубки. Пули шли высоко. Автоматные очереди длинные и стволы у стрелков задирало. Но свистело над головой. Было весело.

Да-да! Это потому, что я обдолбан.

Катер оторвался от пристани и обдав пенной волной береговые кусты поплыл… нет, полетел по реке.

Я взглянул в зеркало заднего вида. Плохо наложенные бинты на плече и на голове трепетали на ветру как флаги. Рожа опухшая и перекошена. Рванные клочья кожи собрались в гармошку и пробиваются сквозь повязку. За спиной автомат, на плече медицинская сумка.

Красавчик!

— Кострома, я Ручей, ответьте. Кострома, я Ручей, ответьте…

Ефим терзал рацию.

— Наверное, глушат. Нет ничего.

— Да не могут здесь глушилки работать! Между собой-то они связь держат. Продолжай!

— Куда плывем-то? — спросил Вжик.

— Подальше отсюда!

— Кострома, я Ручей, ответьте.

Строительная площадка осталась позади, светлое пятно среди ночи уменьшалось с каждой секундой.

Мы плыли уже пять минут, когда к шуму двигателя прибавился новый звук.

Гражданские конвертопланы обычно тихие, но Twister 5707 — армейский реактивный тилтротор. Визжащий звук царапал воздух, казалось, что в гулкой трубе заперли сварливую тетку, и она там ругается с пылесосом.

Цезарь подскочил ко мне и стал сдирать автомат с плеча.

— Как они быстро!

— Вот теперь хана! — прокричал Ака.

— Чего они прицепились?!

— Не могут нам дать уйти. Понимают сколько мы рассказать можем.

Тилтротор приближался на немыслимой скорости.

Цезарь пальнул в него и даже попал. От стального бока мелко брызнуло. Стаканыч забрал автомат у занятого рацией Ефима и тоже стрельнул.

— Бестолку. Там и стекло бронированное. Эта херня летучая даже РПГ выдержит!