Мирра Секан - Белый Волк

— Пошли в мамину. — попросила малютка. Я не мог отказать. Я и сам туда хотел. Открыв дверь знакомой комнаты, я подошел к застеленной кровати, положил ребенка и лег рядом, обнимая малышку. Впервые за долгое время я заснул с уверенностью, что завтра буду жив.

— И что же это было? — в который раз спросила я главу, который любовался перстнем.

— Это… — он замолчал. — это прелесть, милая. Всемогущая прелесть.

— И зачем она?

— Мы почти приехали. Ты так и не нашла Нейла.

— Я ищу. Но он… он испарился.

— Бред. Он просто защищен. Проверь Бриджпорт, там его могут скрыть лучше всего.

— Мы уже были там.

— Прошло много времени с того дня. По их меркам много.

— И все же.

— У тебя есть задания. — глава испарился. Машина остановилась напротив особняка. Я слишком устала. Что я делала в лесу? Не помню… Я мигом вошла в особняк и почувствовала странное волнение. Абсолютная тишина не предвещала ничего хорошего. Поднявшись по лестнице, я подошла к комнате Колдена, чтобы узнать, что тут происходит. А тут явно что-то случилось! Открыв дверь в его комнату, я никого не обнаружила. Ну конечно! Он у этой птички пропадает! Я открыла дверь в ее комнату. Он сидел рядом с ней, не отпуская слишком бледную руку. Я подошла ближе, но белобрысый даже не моргнул. Он что-то шептал. Что-то вроде… молитвы? Я посмотрела на черноволосую девку и… и не могла поверить в то, что видела. Ее закрытые веки почернели, кожа лица была сравнима со стенами психбольницы, губы полностью закрыты и слишком бледны. Я дотронулась до ее щеки. Лед. Нет… Не может быть! Я в это не верю!

— Как…? — хриплым голосом спросила я.

— Вот так. — одними губами прошептал Колден. Я никогда не видела его таким убитым. Даже тогда, когда умерла Мари и Вералина, он был не такой… опечаленный. Я сглотнула, а по коже пробежали мурашки. Не верю!!!

Я открыл глаза от легкого прикосновения к своей щеке. Моя милая Эли улыбалась мне, крепко обнимая.

— Доброе утро, папочка! — она всегда была сильно ко мне привязана. С самого рождения. Ох, помню, когда впервые увидел ее… Я присутствовал на родах, видел все эти муки, боль… А потом орущий, кровавый комочек вытащила медсестра и передала мне, чтобы я положил его на живот матери. Я взял этот еще склизкий и дико — орущий комок, и она впервые открыла свои глаза, два маленьких и очень ярких сапфира, и посмотрела на меня, на секунду замолчав. Вот тогда я и почувствовал к ней любовь. Любой другой мог бы ужаснуться, но только я, отец, в эту секунду почувствовал невероятную любовь к этому комочку. Положив ее на живот матери, я вновь услышал пронзительный крик. Птичка со слезами улыбалась и дрожащими руками гладила ее по голове, на которой еле заметен был черный пушок. На следующий день я уже увидел маленькую девочку, а не этот комочек с криком. Она почти все время спала, изредка прерываясь на кормление с криком. После выписки, когда мы приехали домой, она осматривалась минут пять, а потом опять уснула. Так и жила она первые месяцы. Когда мы ее освобождали от пеленки, я не мог не смеяться. Свои руки этот пупс не мог контролировать, а потому они хаотично двигались, ногами она пыталась будто пинаться, как делала это в утробе. Месяца в 4 Эли впервые перевернулась на живот, пыталась самостоятельно поднять голову, интересовалась пространством. А еще она впервые мне улыбнулась. Мне! Когда начала ползать, она впервые познакомилась с волком. И тут же подружилась. Волк следил за ней лучше, чем мы. Ворон и голубь терпели пытки, потому что Эли была напрочь подергать перышки. Первое ее слово было — папа! Папа!!! Птичка обижалась на меня за это, ведь именно у меня дочка успокаивалась, именно ко мне она тянулась на ручки, требовала, чтобы ее кормил именно я из бутылочки или ложечки.

— Люблю тебя, доченька. — я поцеловал ее в мягкую щёчку. — Нужно вставать.

— Я хочу кушать. Папа, а ты сделаешь вкусняшку?

— Вкусняшку? — я улыбнулся. — Какую?

— Вкусную! — не задумываясь, ответила малышка.

— Подойдут блинчики?

— Только с вареньем! Или сгущенкой!!! — она подпрыгнула от радости. Да, она любила то, что готовлю я больше, чем то, что готовит Лейла. Лейла… Птичка… Я встал, увидев на столе стопку своих вещей, и, поцеловав дочку, отправил ее умываться. Она убежала, хоть сначала и не хотела отходить ни на шаг. Так… Это, наверняка, Джинни принесла. Я взял любимую красную рубашку в клетку и синие джинсы. Натянул светлые носки. Я пошел к ванне, а мимо пробежала Эли в полотенце. Никого не было. Взглянув на часы в ванне, я округлил глаза. Уже 7 утра. Через два часа надо быть у музыкантишки. Быстро почистив зубы и умыв лицо, я вышел на кухню, где уже крутилась черноволосая девочка, пытаясь дотянуться до банки сгущенки, но роста не хватало. Я улыбнулся.

— Помочь? — мягко спросил я. Она радостно кивнула. Я взял банку, открыл ее и, взяв одну ложечку, попробовал.

— А мне! Дай! Папа, дай! — она начала прыгать вокруг меня, пытаясь выхватить банку. Но тщетно. Я тихо смеялся, а потом, поставив банку на столешницу, схватил ребенка и, слегка покрутив ее, посадил на шею. Теперь она не могла дотянуться до банки из — за высоты. — Это нечестно!!! Папа!!!

— Честно! — я ухмыльнулся. — А хочешь я научу тебя готовить блинчики?

— Да! И я сама буду их блинить?! — с удивлением и восторгом спросила малышка.

— Не блинить, а готовить. Жарить, на сковороде. Но когда подрастешь. А сейчас запоминай! И крепко держись, чтобы не упасть. — я взял небольшую кастрюлю, достал сковороду. — Нам понадобится два яйца, немного сливочного масла, подсолнечное масло, молоко. — я достал все ингредиенты из холодильника. — Кипяток, муку и соль с сахаром. — я поставил все на столешницу, за исключением кипятка — поставил нагреваться чайник. — Когда-то на этой же кухне я учил готовить твою маму. — я ухмыльнулся. — Итак, разбиваем в кастрюлю два яйца, скорлупу выкидываем. Немного соли, половину чайной ложечки примерно.

— Зачем соль в блины? Они же сладкие! — удивилась моя ученица.

— Чтобы они были вкусными. Без соли они будут пресными… Невкусными. Также добавляем сахар, по вкусу.

— Что, пробовать сахар?

— Нет, перемешать все и попробовать. Каждому по разному кажется вкусным, кто-то не любит слишком сладкое.

— Кто?! — удивилась дочка.

— Бывают и такие. — я усмехнулся. — Ну, примерно две — три столовые ложки. Берём венчик и все смешиваем, пока сахар не растворится. Держись крепче. — я начал интенсивно смешивать все в однородную массу. — Далее добавляем молоко. На глаз.

— Зачем? Ты будешь молоко в глаз лить?!