Сергей Дормиенс - Человеческое, слишком человеческое

Я деловито осмотрелся, напылил на ладони "жидкие перчатки".

Но я, черт побери, по-прежнему не понимал, с чего начать: везде мне попадались полицейские метки, все тут было клеймено, опечатано, везде побывал нос ищеек, и это вселяло уныние. Я на пробу уселся за стол и включил лампу. Мягкий желтый свет - и загорелась еще и подсветка фотографий в рамках. Прикольно придумано.

Оказывается, у Майи была электрособака, понял я после изучения снимков. Странно, она же всегда хотела гладкошерстную. Или нет. Это я, кажется, хотел гладкошерстную. Я потер висок и осмотрел другие фото: какие-то люди. Частью знакомые, частью - нет. Странно. Вот это кто? Год же вроде еще тот, когда мы вместе были.

Блин. Не помню. Я затравленно заозирался: вокруг была квартира моей бывшей девушки, о которой я, оказывается, так мало знал. Мы съехались, пошли работать, трахались, копили деньги на мебель - и вот я в упор не могу понять, кто это рядом с нами на фотке. Вон, стервец, как Майю приобнял, а я о нем ничего не помню. Собака, опять же. В смысле, он тоже собака.

"Она любила соевый соус", - вспомнил я и пошел на кухню. Мать вашу, ну нельзя же так, облегченно подумал я, видя в холодильнике батарею бутылочек. Так и в собственных мозгах начинаешь сомневаться. Это я помню.

"Ты это помнишь потому, что ненавидишь соевый соус".

Я закрыл холодильник с премерзким чувством. Убить близкого человека - конечно, скверно. Но убить человека, который тебе был, в общем-то, по хрену, - и вовсе отвратительно. И самая загвоздка в том, что ты какое-то время считал этого человека близким. Целовал при всех, тащился домой с сумками разной-всякой вкуснятины, чтобы ее порадовать. А теперь вот так вот оказывается.

В зале я осматривался уже совсем по-другому - уже не полагаясь на свою память о Майе, и это будто заостряло внимание. К примеру, я сразу обратил внимание на пару ее картин, которые помнил: ничем не примечательные абстракции, приглушенный цвета - какая-то болезнь всей живописи последних лет пятидесяти. А вот новые были чем-то неуловимо похожи друг на друга - и не очень похожи на эти ранние. Что-то тут новенькое. Я уцепился за спасительную ассоциацию и принялся рассматривать последние картины. И еще: меня не отпускала дурацкая мысль, что я смотрю на что-то безобразно знакомое. Я чуть ли не в упор изучал их, сфотографировал для анализа, проверил спектральную картинку (а вдруг субоптическое зрение пошаливает?), а потом просто отошел чуть назад и прозрел, разглядев "кольца Синигами".

Со всех картин на меня смотрели глаза подыхающих Евангелионов - да, подправленные, да, творчески обработанные в грифеле и темпере. Но - это именно те самые кольца, и мне стало нехорошо. Что ж тебя повело так на этих Евах, Майя, что ты даже на полотна выплескивала их смерть? Я попятился, сел в кресло и уткнул нос в сплетенные пальцы: носу было холодно. Я бегал взглядом от одной картины - и натыкался на другую. За этими кусками холста была какая-то драма, о которой я не имел ни малейшего понятия.

"Хреново. Блин и блин, как это хреново".

Вокруг был пригашенный свет, большая пустоватая комната в кремовых тонах, разукрашенная метками, и херовы дознаватели умудрились пропустить главное - я был на все сто уверен, что это главное. Майя изменилась, где-то она вляпалась в такое, после чего - "Чистота", ад и огонь всем синтетикам и тем, кто их делает.

Вспомнилась Аска. "Не оно. Майя человек в ее медкартах нет закрытых и подозрительных данных. Дикие травмы не в счет - это кровавые мозоли нашего труда". Но, тем не менее, она где-то влезла в историю с синтетиками. Я вынул телефон и открыл досье - в первую очередь контракт-лист лейтенанта Майи Ибуки. Экспедиция на Мицрах - это еще при мне, не годится. Так. Статус - безработна, вольный найм. Потом - контракт с "Карихито", помощник начальника охраны. Потом - контракт с некой "М. дю Валли". Я пожевал губу: это уже явное прикрытие сотрудничества с "Чистотой", не пойдет.

Значит, или период вольного найма - около двух месяцев, - или "Карихито". Последним, кажется, яйца уже открутили месяц назад: они что-то отчисляли террористам. Могла она пойти туда просто за деньгами, а получить промывку мозга?

"Не могла".

Вывод прост: Майя уже тогда имела дела с "Чистотой". Вроде так. Я вспомнил незнакомого хмыря с фотографии. Вспомнил собаку. И потер телефоном висок: с такой моей памятью она могла хоть с академии присягнуть "жечь каленым железом".

"Ни хера. Картины. Вот где подсказка".

Я встал и принялся изучать даты - Майя их ставила с обратной стороны, почему-то в нижнем уголке справа. Вновь усевшись в кресло, я вернулся к записям: по всему выходит, что ни одной картины с "кольцами Синигами" до "Карихито". Значит - все же найм?

Два запроса - один в прокурорскую базу данных, другой - в отдел кадров академии. Не удивлюсь, если второй даст больше результатов: у нас там принято пристально следить за выпускниками. Порой даже в обход законов о коммерческой тайне. В ожидании ответа я откинулся на спинку и сложил ладони перед лицом.

Майя любила целовать меня в шею. Почему-то - именно шею, ниже уха. Хуже всего приходилось в постели: засос после не сходил месяцами. А еще она часами рассуждала об электроживотных. Наверное, когда еще жили нормальные живые собачки и песики, так говорили о них. Майя знала наизусть все показатели симуляционных контуров. Майя теплела взглядом при виде новой модели или даже слыша обещание выпустить новую модель... Интересно, сохранила ли она свою симпатию после... После появления этих картин?

А еще вспомнилось, как разлетелся ее шлем.

"При моей скорости она даже не успела удивиться".

Я нехотя отнял ладони от лица и поднял вибрирующий телефон, который грозил свалиться с подлокотника.

Нет данных - это от прокуратуры. Что ж, значит, ничего незаконного Майя не делала. Я открыл результат запроса в академию и припух.

"Данные стерты".

Это уже кое-что. Это, мать вашу, ужас как "кое-что".

- Алло? Капитан?

- Да, Икари. Что по Ибуки?

- Угадали. Ее биография неполная.

В трубке немного помолчали.

- Я закрыла линию от прослушки. Диктуй.

"Вы умничка, капитан".

- Надо пробить период ее вольного найма. Кто-то стер эти данные из архивов в академии.

- А чего тебя туда... А, ну да. Записала. Ты еще на квартире Ибуки?

Я оглянулся на картины.

- Да.

- Хорошо. Жди.

Так-так. Посмотрим, куда ты меня выведешь, Майя. Я с удовольствием возьму за жопу твоих подельников и с не меньшим удовольствием выкручу все нужное. Но... Я не знаю, почему ты к ним пошла, не знаю, как так вышло, но я хочу, чтобы именно ты помогла мне.

"Сначала пристрелим - потом будем трогательно думать о пристреленной. Молодец, Син-тян".

Это, без вариантов, удобно: считать, что я убивал совсем другого человека: дескать, Майя Ибуки, которую я знал (или не знал, гм), - это одно. Майя Ибуки, которая пришла с пушками на собрание евастроителей - другое. Удобно? Удобно, совесть нигде не жмет, но... Но, видит небо, я не знаю, почему "Чистота" прилепила на лоб человечеству ярлык ненависти к Евам. Если верить старым байкам, боги, как правило, своих тварей любили. Даже у людей причины ненависти всегда личные. Это неприязнь может быть общественная: типа, не знаю, но порицаю. Ненависть же... Аска ненавидит их за то, что грань между нею и ими слишком тонка. Я люблю Рей за то же самое, кстати. Или нет. Не за то. Да и не важно - вообще не важно.