Юрий Волков - Город сестёр 2 [СИ]

— Да. Кому-то в Полисе определённо плохо. Как будто пытают кого-то.

Бабка сразу включилась.

— Направление сможете определить?

— Да. Где-то рядом с периметром. Точнее за периметром.

— Поедем вершить справедливость, или пусть сами разбираются?

Танечка встала.

— Паша, поехали… Нельзя так. Знать, что кого-то там истязают и равнодушно пройти мимо… Мы можем помочь. Значит должны помочь.

Бабка хмыкнула.

— Так и знала, что Тьма нам неприятности принесёт. Ладно, хрен с ним. Поехали, развлечёмся. Аня, что сейчас произойдёт?

— Вы девочку привезёте. Её сейчас обижают. И ещё умрут три человека.

— Наших?

— Не-ет, что ты. Какие-то плохие дядьки умрут, — беззаботно отмахнулся ребёнок.

— Хорошо. А теперь — марш домой.

Ребёнок понятливо кивнул и ускользнул через калиточку.

Короткий пошёл следом. Только бросил.

— Собирайтесь у ворот. Я подъеду.

— Так. Ладно. Идём на разборки. Кваз, ты остаёшься. Нечего светиться. Тебе, Игла, лучше тоже остаться.

— Я с вами, — строго ответила Мазур.

— Ладно. Хорошо… Дед! Деед!! Мы уехали. Не теряй.

Все уже были одеты по боевому, поэтому сразу двинулись к воротам, на выход.

Через пару минут подкатил Короткий. Бабка усевшись на своё место спросила Марию.

— Куда?

— У южных ворот.

Бабка замерла, прикрыла глаза.

— Там фургон какой-то у дороги стоит. Ладно, тронули. Там разберёмся.

Беда всё это время щурилась, как от головной боли.

Пашка спросил.

— Что там Машенька?

— Там женщину… Насилуют…

— Маша, сможешь понять, как её зовут. Мне нужно её имя.

Мазур протянула Машке руку.

— Давай вместе.

— А можно и я подключусь, — спросила Танечка.

— Давай.

Три женщины прижались друг к другу. Таня посредине. Они смешно покачивались этаким клубочков в такт переваливаниям пепелаца.

Наконец Беда сказала.

— Надежда. Её зовут Надеждой.

Женские объятия распались.

Команда выкатила за ворота.

— Вон там, — указала Беда на военный Урал с кунгом, стоящий вдалеке на опушке, рядом с дорогой.

Короткий повернул руль.

Скорый, и Шило выскочили из багги и подбежали к двери кунга.

От ворот за ними с интересом наблюдали. И наряд КПП, и подъехавшая к воротам колонна. Со стены, закрывшись ладонями от солнца, смотрела стража.

Скорый затарабанил в обшивку кулаком. А когда подключился Шило, вся машина заходила ходуном.

Из будки заорали.

— Ну что?! Что?!

Дверь открылась. В проёме стоял здоровенный мужик, по пояс голый.

— Чё надо, уроды, мать вашу?

Шило ухватил бугая за ногу и выдернул, как пробку, наружу. Бедняга, опрокинувшись, треснулся затылком о металлический порог и, пролетев метров пять, приземлился на спину.

Скорый заскочил внутрь. Из яркого дня в темноте кунга Пашка ничего не видел. Он крикнул.

— Надя! Надя, ты где?

Из угла с мукой застонала женщина. Скорый пошел на ощупь на голос.

И тут ему врезали в переносицу так, что он опрокинулся на спину и укатился в угол. Схватился было за стволы, но побоялся попасть в пленницу. Его снова ударили, ногой, тяжёлым армейским ботинком. Рёбра хрустнули, боль пронзила весь правый бок.

Глаза привыкли к темноте и от следующего пинка он ушёл, откатился вправо, в глубину фургона. Попытался резко вскочить, но резко не получилось. Сзади, по голове ударили чем-то тяжёлым. Хоть и со скользом, но в голове помутилось и перед глазами заплясали золотые мушки.

Пашка лягнул пяткой назад, за спину и попал. А тот, что стоял прямо перед ним, с перекошенной от ненависти рожей, вдруг нелепо взмахнул руками, вздрыгнул в воздухе ногами и вылетел через дверь на улицу. Тут же в проём протиснулся Шило.

Скорый повернулся к тому, что напал сзади. Мужик, со спущенными до колен штанами, стоял, прислонившись к стойке двухярусной кровати и зажав ладошки между ног, скулил.

— Сука… Прямо по яйцам… Убью, тварь… Убью…

Пашка, от всей души врезал мужику в челюсть.

Этот спонтанный кастрат рухнул на пол, успев сказать — Пида…! — И выключился.

Пашка оглянулся. На кровати сидела, сжавшись в комочек, натянув на себя простынь, молоденькая девушка. Скуластенькая, такая, слегка раскосая. То ли буряты в родне, то ли якуты…

— Наденька, всё кончилось. Всё в порядке. — Присел рядом Пашка. — У тебя есть во что одеться?

Девушка судорожно вздохнула.

— Н-нет… в-всё порв-в-вали.

Шило, стянул с бессознательного насильника сапоги а следом камуфляжные штаны. Протянул девочке.

— Одень пока это. Потом подберём подходящие.

Мужики отвернулись.

Сзади пошуршало, потом Надежда сказала.

— Я в-в-всё.

Она стояла у кровати, в здоровенных штанах, сверху завернутая в простыню и босиком.

— Пошли на выход.

Пашка осмотрел своим даром пострадавшую, плеснул здоровья. Шило спрыгнул на траву и, протянув руки, поймал спускавшуюся Надежду.

Женщины ахнули. Девочку истязали. Лицо опухло от побоев. Руки местами порезаны а местами прижжены, видимо сигаретами.

Пашка спросил.

— Это так по всему телу?

Надя, не поднимая глаз от земли, покивала. Сморщилась. Заплакала.

— Ну, суки. — Пашка двинулся к троим побитым бойцам, которые стояли на коленях. Руки, связанные ремнями — за спиной.

Спросил у Короткого.

— А третьего где взяли?

— В кабине сидел.

Шило уже выволакивал из фургона за ногу тело четвёртого насильника. Волок его хуже, чем мешок с картошкой. Бросил небрежно рядом с подельниками, деловито перевернул тело на живот. Бабка подала пластиковые наручники и бедолагу «заковали».

Танечка потянула Пашкину голову вниз.

— Наклонись, я не достану.

Обработала рану перекисью и хотела бинтовать. Пашка остановил.

— Не надо, Танечка. Я сам. Некогда.

И импульсом остановил кровь.

— Не волнуйся, всё нормально.

— Какой к чёрту нормально! Ты бледный!

— Это я от злости.

И вот тут за Надеждой не углядели.

Она подошла к Короткому, резко выхватила у него из ножен тесак и с криком рубанула по голове того, что лежал в одних трусах, без сознания. И тут же, без перехода, врезала сбоку по стоящему рядом на коленях лысому бойцу. Голову практически отрубила.

Пашка ещё подумал — хорошие ножики у бригады.

Короткий метнулся, ухватил двумя руками Надежду за предплечье и остановил третий удар, вывернув из её рук мачете. Ту колотило.

К ней сразу подошли Мазур, Бабка и Мария и, обняв и что-то наговаривая, повели в пепелац.

Два трупа. И двое связанных мужиков.

Один, скребя ногами по траве, на заднице, спиной вперёд, отползал от ещё бьющихся в агонии тел. Второй спокойно смотрел на происходящее, как будто его это не касалось.

Пашка вынул ствол, пошел к тому, что сидел в кабине. Тот зачастил.

— Мужики, я не причём. Я только водила. Я ничего не делал. Богом клянусь. Я тут не при чём.