Вадим Картушов - Стазис

Он без лишних слов пригнул уши своей шапки, развернулся и побрел от дома. Побрел не в ту сторону, откуда они пришли, а в другую – к Золотым Воротам. Словно хотел пройти город насквозь. Крувим несколько минут смотрел ему вслед, пока Дмитрий не скрылся в рассветной дымке.

– Смешно ему. Жалко ему, – пробормотал он. – А мне гитару, может, жалко. Козел. Надо больно.

Он почувствовал, как в голове закружилось. Как будто присутствие Дмитрия убрало его опьянение, а теперь оно вернулось в самом пакостном виде – уходящее и тошнотное. Во рту появился мерзкий привкус перегара от браги, виски заломило. Очень хотелось пить. Это было слишком странное приключение. Оно по определению не могло закончиться чем-то значимым. «Хотя это относится ко всему в моей жизни», – подумал Крувим. Он достал из колодца ведро воды, напился, остатки вылил на голову и сразу пожалел об этом. На улице все-таки ноябрь, холодно.

В ведре осталось немного воды. Он выплеснул их под яблоню, которую они сажали вместе с матерью и отцом. От отца осталась только эта яблоня и клановая офицерская куртка, которая была Крувиму велика. Раньше он надеялся, что вырастет, раздастся в плечах и сможет надеть ее, не выглядя клоуном. Но годы шли, и становилось очевидно, что статью он пошел не в отца. Он всегда будет слишком мал для этой куртки.

Он вошел в дом. Старался идти тихо, чтобы не разбудить мать, а то придется объяснять, где пропадал и почему так сильно пахнет брагой. Объяснять все равно придется, но хоть поспать можно сперва.

Он аккуратно приоткрыл дверь в спальню матери, чтобы удостовериться, что она спит.

Но ее там не было.

Только аккуратно застеленная кровать – мать никогда не позволяла себе встать, не застелив постель, и лечь спать, не вымыв посуду. Цветок в горшке, который слепил Крувим на уроке труда, вышитая ими вместе занавеска на окне, книжный шкаф, где хранились дневники отца. Читать их было запрещено. Всегда, сколько помнил.

Матери не было нигде.

Крувим пробежался по дому, проверил туалет, умывальню, заглянул даже в погреб. Сейчас пять часов утра, куда она могла уйти? За молоком? Но молоко привозят в шесть. К соседям? Соседи спят. Может, у подруги заночевала… да какие у нее подруги, ей же не шестнадцать лет.

Крувим несколько раз бессмысленно обошел дом, заглянул даже на задний двор и в сарай. Потом набрал еще воды и вылил на голову. В сарае он зачем-то прихватил с собой топор. Просто на всякий случай, тяжелая штука в руках придавала уверенности.

Именно таким – с топором в руках, с бешеными глазами, с мокрыми волосами и перегаром – его и застал староста района Василевский. Он зачем-то постучался, стоя у калитки, хотя Крувим прекрасно видел его из-за забора. И Василевский его видел.

– Ты, значит, пришел, – сказал он смущенно.

– Пришел, а что? – ответил Крувим настороженно.

– Чего? – переспросил староста, и Крувим немедленно вспомнил, что не умеет нормально говорить и люди понимают его только со второго или третьего раза.

Странно, что всего за несколько часов общения с ученым из Стазиса он забыл об этом. Дмитрий ни разу не переспросил его, не пропустил мимо ушей невнятную речь. Словно слушал чем-то еще, не только ушами.

– Ты топор-то положи, зачем тебе, – спросил староста.

– Хорошо, – сказал Крувим, стараясь говорить отчетливее. – Что случилось? Вы чего в такую рань?

– Ждал, пока ты придешь, – сказал Василевский. – Ты, в общем не переживай, все нормально будет.

– В смысле?

– Маша пропала. Мария Константиновна. Пошла тебя ночью искать. Ей сказали, мол, тебя у периметра в шестом секторе кто-то видел, она туда и ушла. И пропала, вечером еще. Но ты не бойся, она, наверное, устала и прикорнула где-то, сейчас мужики проснутся и пойдем дальше искать, патрулям передали, все нормально будет, – сказал Василевский и спрятал глаза.

Крувим выронил топор, и тот ярко блеснул рассветным солнцем, чуть глаза не обжег. Крувиму показалось, что он слышит чей-то аккуратный, вежливый смех.

Только не понял чей.

Кабак потрясенно молчал. «Они восхищены мной», – подумал Дометиан.

Первым очнулся парень-стюард. Он сбегал за шваброй и принялся замывать кровь, старательно делая вид, что ничего внезапного не случилось. За ним пришел в себя другой стюард Курултая. Этот стал аккуратно стаскивать тела убитых разбойников к выходу. Когда надо было протащить труп мимо занятого стола, он кланялся и извинялся.

«Хорошее место, – подумал Дометиан. – Приятное вообще заведение. Только с бандитами зря якшаются. Впрочем, где сейчас не якшаются?»

Клановый офицер, который аплодировал ему, помахал рукой и указал на свободное место за своим столом. Дометиан пожал плечами и сел к офицеру.

– Лихо, лихо. Очень лихо. Очень, – сказал офицер. – Можно посмотреть ваши кресты? Вы используете их как кистень? Ножи спрятаны в мантии, я обратил внимание. Это эффектно, натурально. Сами догадались или увидели где-то? Я вас не отвлек от чего-то важного? Могу попросить оказать честь беседы?

Дометиан виновато улыбнулся, показал рукой на рот и покачал головой. В этот момент ему принесли новый кувшин морса, причем платы не потребовали. Он поблагодарил стюарда, тронув локоть и кивнув. Офицер щелкнул пальцами – ему немедленно принесли дорогого вида стеклянную бутыль. Судя по запаху, хороший полугар.

Офицер жестом предложил Дометиану выпить. Тот вновь виновато улыбнулся и показал на свой морс.

– Вы немой и трезвенник, – резюмировал офицер. Дометиан покачал головой. – Не трезвенник? – уточнил офицер.

– Трезвитесь, бодрствуйте. Потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить, – сказал Дометиан.

– Вот это ничего себе. Значит, говорить вы умеете. Могу я узнать, как вас зовут?

Дометиан вновь улыбнулся и достал из потайного кармана с внутренней стороны мантии специально заготовленную карточку. Он предварительно залил ее воском, чтобы вода не попортила в дороге.

Офицер взял карточку в руки.

– Дометиан. Странствующий смиренный скимник. Принял обет молчания на речи, коих нет в Книгах, – прочитал вслух офицер. – Вы очень интересный человек, Дометиан. Я таких еще не встречал.

– Ты милостиво встречал радующегося и делающего правду, – ответил Дометиан.

– Вы действительно наизусть заучили все псалмы? – спросил офицер. – А что еще? Наверное, откровения, Евангелия?

Дометиан кивнул и потупился.

– Поразительно просто, это нечто, – сказал офицер. – Нас с вами свел Бог, натурально, я готов в этом поклясться. Меня зовут Ингвар Безголосый. Я колонель алтайского клана Храбрецов и глава княжеской дружины по вопросам тактики и полевого снабжения. Рад познакомиться.