Вадим Картушов - Стазис

– Вы сумасшедший все-таки? – с таким же интересом спросил Ингвар. – На Москву пойдем? Во-первых, через половину всех Территорий. Во-вторых, в Москве нам очко разорвут, натурально, если мы туда доберемся. Вы в Москве бывали?

Дометиан покачал головой.

– Я бывал. Не совсем там, но рядом. В командировке. Приехали вдесятером, уехали вдвоем, а тот второй до сих пор под себя ходит. И до Стазиса я там рос в детском доме, уже тогда в Москве было очень паршиво и делать совершенно нечего. Не рекомендую. В мире нет ничего хуже Москвы, – сказал Ингвар.

Дометиан кивнул, перевернул листок и нарисовал на нем башню со звездой и зубцами. Перечеркнул его резким движением, нарисовал восклицательный знак и взрыв – расходящимися острыми волнами. Аккуратно дописал сбоку «бум».

– Разрушить Москву? – догадался Ингвар. – Ну ладненько, я буду делать вид, что это возможно в теории. Тем более если вы не врете про базу. Идею саму я одобряю, но все-таки как? И зачем, боже ты мой?

В ответ на это Дометиан сам налил Ингвару рюмку полугара. Потом подошел к стене, где висел портрет князя, и снял его. Обвел лицо Ингвара квадратом в воздухе и таким же образом повесил на стену.

– Во-первых, я уважаю нашего князя… – начал Ингвар, но Дометиан перебил его, подняв открытую ладонь.

Подошел к карте, задумался. Начал что-то рисовать, но нахмурился и смял листок, выбросил прямо на пол. Оторвал другой, сел за стол и стал писать. Писал долго, исписал его целиком, потом перевернул и стал писать на другой стороне.

– Поднимите знамя на открытой горе, возвысьте голос; махните им рукою, чтобы шли в ворота властелинов, – сказал он и отдал листок Ингвару.

Тот читал долго. Закурил, но так зачитался, что пепел опять упал на ковер. На этот раз Ингвар не обратил на это никакого внимания. У него слегка дергался глаз.

– Все вместе? И Стазис? И все остальное? – спросил он.

– Ад преисподний пришел в движение ради тебя, чтобы встретить тебя при входе твоем. Пробудил для тебя Рефаимов, всех вождей земли. Поднял всех царей языческих с престолов их, – сказал Дометиан.

Ингвар вновь прочитал написанное на листе. Встал, нервно походил по комнате. Проверил коридор за дверью – без особого смысла, чтобы привести нервы в порядок. Дометиан ждал и смотрел вопросительно. Молчание затянулось. В какой-то момент Дометиан кивнул, поклонился и пошел к двери. Ингвар остановил его, взяв за плечо.

– Даже не буду вновь спрашивать, возможно ли это и правда ли оно вообще. Но зачем это нужно мне? В широком смысле зачем мне это нужно? Даже если я поставлю на штык все другие кланы, возьму Стазис под контроль и стану править здесь всем… зачем? – спросил Ингвар отстраненно, словно задавал вопрос в пустоту.

Дометиан вздохнул.

– И что будет, если у нас не выйдет ничего? Это же конец мне, конец клану, конец всему. Конец, – сказал Ингвар жалобно.

Он сел в кресло и ссутулился. Задумался, словно забыл про собеседника. Нервно потер лоб. Лицо стало напряженным и детским одновременно. Впервые Дометиан увидел этого человека в его истинной форме – без рисовки и образа, без исходящих волн уверенности в себе. «Ты уже не такой господин, Безголосый», – подумал Дометиан.

– Знаю твои дела и любовь, и служение, и веру, и терпение твое, и то, что последние дела твои больше первых, – сказал Дометиан.

Ингвар выслушал его с жадным вниманием. Но в глазах все равно плескался страх.

– Мне нужно подумать. Это… слишком резко. Я никогда не хотел на самом деле. В смысле вот таким уровнем и масштабом… Я имею в виду, черт, я не могу сформулировать, что имею в виду. В смысле, может быть, надо какие-то промежуточные варианты обсудить? То есть я… – сказал Ингвар.

Он едва не обхватил себя за плечи руками, словно стало холодно. Затем глубоко вздохнул, потряс головой и постарался принять спокойный вид.

– Блажен и свят имеющий участие в воскресении первом, над ними смерть вторая не имеет власти, – строго сказал Дометиан.

После этого он вырвал очередную страницу и написал на ней короткую фразу. Ингвар с деланым безразличием взял ее и медленно развернул. Руки слегка дрожали. Дометиан деликатно сделал вид, что не заметил этого.

Ингвар несколько раз перечитал написанное. Глаза бегали бешено, словно он пытался впитать ответ в себя. Понять, насколько он резонирует с тем, что творится внутри головы. Дометиан знал это чувство. Оно чертовски неприятное. Сложно принимать важное решение, прислушиваясь к себе, это всегда очень страшно.

– Перезапустить историю, – прочитал Ингвар и закрыл глаза.

Дометиан встал и обнял его, одну руку положив на плечо, а другой хлопая по спине. Как отец обнимает ребенка. Но не малыша, а подростка. Деликатно, по-мужски, чтобы приободрить, но не задеть гордость. Ингвар не сбросил его руку.

– Перезапустить историю, – сказал он завороженно.

«Всего два слова, но в цель я попал, – подумал Дометиан. – Ингвар принял решение, и ему больше не страшно. Хороший человек, правда. И бойцы его любят, и офицеры, и везде уважают. И не злой. Славный мальчик.

Даже жалко будет от него избавляться».

Они ехали на стареньком «Урале» под брезентовым тентом. Трясло немилосердно. Горбач глотал пыль, а на поворотах бился головой и спиной о борт грузовика.

Его связали и бросили на дно кузова, но все-таки положили поврежденной рукой вверх. После удара прикладом болела грудная клетка. Он вдыхал с хрипом, и при каждом вдохе боль разносилась по ребрам.

Горбач извернулся, чтобы понять, где Лиза. Она лежала у другого борта. Ее не связали – видимо, не посчитали опасной. Но Лиза была без сознания, а на верхней части лба синерозовела гематома. Значит, ее оглушили ударом по голове.

«Вот же выблядки, – подумал Горбач. – Вот же…»

– Проснулся, Саша? – спросил расписанный шрамами офицер в распахнутом клановом плаще. – Поспал ты маленько, теперь и поговорить можно.

«Значит, не показалось, – подумал Горбач. – Эта мразь жива, и я снова у нее в руках. И теперь никто уже не спасет».

– Колымцев, – сказал Горбач.

– Так точно, – сказал Колымцев и козырнул к пустой голове.

Он выпучил глаза и выпрямил спину, словно тянулся на плацу перед командиром. Потом расхохотался собственной шутке. Ткнул сидящего рядом кланового бойца в жилете – мол, смейся. Тот усмехнулся, но больше веселья никак не проявил. Горбач не знал этого парня, хотя под тентом было темно, и лицо он рассмотрел плохо. Наверное, из другого сектора или резервный.

– И что теперь? – спросил Горбач.

– Теперь все будет очень хорошо. Я тебя сдам князю, получу новое звание и кое-какие там деньги. Эмиссара, дружка твоего, казнят. Все знают, что это он разрушил город, наслал эмиссаров и Распутников. Коршун нарисовал маршруты, где должен дружок твой пройти. Засады отрядили. Вот мы и здесь.