Вера Каменская - Чиновник для особых поручений

Но натура Троцкого, хотел он того или нет, лезла изо всех дыр, побуждая его рваться в лидеры. А Сталин при Ленине оставался верным преторианцем. Не тот человек был Ленин, чтобы уступать кому-то. И потому выиграл Сталин. Как позднее, примерно через полста лет, тихий и непритязательный генерал Аугусто Пиночет, которому надоела революционная вакханалия его сподвижников, одним махом зачистил всех „пламенных трибунов” и твердой рукой повел свою страну к богатству и процветанию. Памятники нужно ставить этим людям, а не на могилы плевать».

Стас тяжело вздохнул.

«Итак, что мы имеем с гуся? Во-первых, нужно исчезнуть. Для всех. Особенно учитывая тот факт, что в лицо его еще не знают. Предложение Столыпина, конечно, лестно, но сам он, как говорят американцы, „хромая утка”. А впрочем, почему бы и нет? Не знаю, есть ли тут такое понятие, как „вольный стрелок”, но почему бы ему и не быть?»

Он взял из портсигара папиросу и, прикурив, стал бездумно наблюдать за компанией офицеров, завтракавших за соседним столом. Вопреки советским фильмам, вели они себя совершенно спокойно. Никто не пил шампанское из горла, не махал револьвером и не требовал, угрожая оружием, петь «Боже, царя храни».

Какое-то вино, правда, присутствовало. Но военные позволяли себе лишь слегка пригубить стоящие перед ними бокалы. Мысли опера приняли грустное направление. Он уже успел заметить, что здесь, в 1911 году, культура потребления спиртного привела бы в ужас любого замполита. Пили все. И вместе с тем пьяных практически не было. Говоря другими словами, культура пития была на высоте. Если мужчина, садясь обедать, выпивал рюмочку «Столового вина № 21», как именовали здесь водку, к концу сытного обеда он был пьян не более, чем схимник, лет тридцать не видевший водку даже издалека. Белое вино подавали под рыбу, красное – под мясо. Для улучшения пищеварения, и не более того. Никто не стремился высосать всю бутылку. Бокал, от силы два.

И если после этого офицеру придется применить оружие, судью будет интересовать не то, что он пил во время обеда, а позволяло ли его состояние осознавать свои действия и руководить ими. И только.

«Да, вас бы в наше время, когда боишься стрелять в вооруженного преступника, потому что вчера вечером выпил за ужином бутылку пива, – горестно посетовал он про себя. – О чем это они там спорят?»

Стас прислушался.

– …в России никогда не будет меритократии! – Сидящий к нему спиной вполоборота офицер возбужденно отхлебнул из бокала и так стукнул им о стол, что вино плеснуло на скатерть.

– Оставьте, поручик, – лениво протянул сидящий напротив другой, настолько лощеный, что показался Стасу похожим на «голубого». – Откуда ей взяться, при нашей-то дикости? Мы азиаты, и этим все сказано.

– А что вы хорошего в европейцах нашли? – хмыкнул первый. – Наши крестьяне – и те более порядочны, чем эти вылизанные хлыщи.

– Оригинальные у вас взгляды, Всеволод, – заметил пожилой офицер, на плечах которого красовались непривычные погоны с одним просветом, но без единой звезды.

– Взгляды как взгляды, – отмахнулся поручик по имени Всеволод. – Сейчас пол-России так думает.

– Вы не Россия, – саркастически ухмыльнулся «лощеный». – Вы жандарм, Всеволод, душитель всего светлого и прогрессивного, кровавый пес загнивающего царского режима. Впрочем, мы тоже.

– Когда-нибудь, Ники, вы дошутитесь, – обронил пожилой.

Только тут до Стаса дошло, что мундиры этих офицеров были не защитного, а какого-то серо-голубоватого цвета – так это жандармы! Как там Лермонтов писал, «и вы, мундиры голубые…». Ага, теперь ясно. И Бог с ними… но тут Стас услышал то, что невольно заставило его насторожить уши. Офицеры, в общем-то, разговаривали вполне прилично, вполголоса. Он был единственным, кто сидел рядом. Ну и слух у него, конечно, был на высоте.

– …если бы полицейский этого социалиста не пристрелил, как собаку, – сказал Всеволод, – ничего бы ему страшного не грозило. Сослали бы на каторгу, он бы оттуда сбежал через месяц-другой и жрал бы пиво где-нибудь в Женеве. А так – раз, и дырка в башке! Молодец этот парень! Предлагаю поднять за него бокалы.

«Ну вот, – усмехнулся опер. – Начинаю зарабатывать репутацию у коллег».

Он положил в меню деньги за кофе, поднялся и пошел к выходу. Проходя мимо столика, за которым завтракали трое жандармов, он услышал за спиной голос пожилого.

– На месте этого парня я бы в пустыню удалился, как Илия. Теперь за ним террористы такую охоту устроят! Одним выстрелом этот господин себе врагов нажил везде, где можно.

«Очень оптимистично они меня подбодрили, – подумал Стас, выходя в холл гостиницы. – Надо бы газетку какую-нибудь купить, прочесть о себе какие-никакие новости».

Выйдя в холл гостиницы, Стас по привычке поискал глазами киоск. И, не найдя, вышел на улицу. Где-то неподалеку, кажется, было что-то похожее. Стас зашагал в сторону театра, внимательно «озирая окрестности» на предмет печатного слова. Девицу эту он заметил еще издалека. Во-первых, сработало пресловутое мужское начало – очень привлекательная внешность. Она сидела на скамеечке и мечтательно смотрела куда-то вдаль. Поймав взгляд опера, она улыбнулась и, поднявшись, направилась к нему так, словно только его и ждала все это время.

Возможно, не будь этого разговора жандармов в ресторане, Стас не сориентировался бы так быстро. То, что в сумочке что-то увесистое, он отметил машинально, по привычке, и вдруг, сообразив, бросился к девице на долю секунды раньше, чем она сунула в нее руку. Во вскинутой руке глянул в лицо тупорылый «дамский» браунинг. Стас резко нырнул вниз, пуля ветром прошла по волосам. В эту же секунду он поймал тонкое запястье и привычно выкрутив его от себя и вверх. Террористка выстрелила еще раз, но эта пуля не причинила никакого вреда облакам, а пистолет перекочевал к оперу.

«Куда ее?» – на секунду задумался опер, поймав краем уха со стороны испуганное оханье свидетелей происходящего. В своем времени было все ясно, а тут… чужой город, чужое время… Он машинально увернулся от пинка девицы, которой явно мешал длинный подол для более сильного и точного удара.

«Ах ты тварь!»

– Товарищ Осип! – вдруг пронзительно закричала она.

«Ах, тут еще и Осип есть!»

Отпустив ее руку, Стас резко развернулся назад. Прямо на него, вытаскивая что-то из-за пазухи, двигался парень, то ли в гимназической, то ли в студенческой (Стас в этих тонкостях не разбирался) форме. Их разделяло метров пять-семь. Так и есть! В руке незнакомца появился револьвер, который он не мешкая навел на опера. Припав на одно колено, как учили, Стас выбросил вперед руку с пистолетом и нажал спуск. Однако выстрела не последовало. Грохот выстрела «студента», короткий свист возле правого уха.