Вера Каменская - Чиновник для особых поручений

На предложенный мне вопрос о том, кто были люди, от которых я узнал о покушении, ответить не могу, так как это составляет служебную тайну – данные люди находятся в оперативной разработке по другому делу.

Подписали:

1. Коллежский секретарь Сизов С. Ю.: «С подлинным верно, мною прочитано, дополнений и изменений не имею. Ходатайств не заявлял».

2. И. д. судебного следователя В. Фененко.

Присутствовал прокурор суда Брандорф.

Присутствовал товарищ прокурора Лашкарев.

С подлинным верно: секретарь при прокуроре Киевской судебной палаты Ковалев.

…Стаса никто не потревожил, и он продрых в номере почти до обеда. Ополоснув морду и побрившись, он задумался: заказать кофе в номер или выпить его в ресторане?

«Быстро же ты к приличной жизни привык, – подколол он сам себя и сам же себе ответил: – Человек быстро привыкает к хорошему».

И дело даже не в том, что он сейчас целый чиновник для особых поручений при статском советнике. Такое здесь мог себе позволить рядовой опер. Коллежский секретарь – тот же старлей. И оклад у него такой же, как у обычного сыщика, несмотря на то что должность вроде бы более значительная. Имея такое жалованье, можно презрительно губы скривить, когда тебе жулик деньги предлагает. Грустно это сознавать. И какого хрена им тут не хватает?

Выйдя из номера, Стас спустился по лестнице вниз, прошел в ресторан и занял место за столиком. Публика на него внимания не обратила, да и с какой стати? Зашел приличный молодой человек позавтракать, заглянул в меню и сделал заказ официанту – ничего особенного. Закурив душистую папиросу, он ударился в размышления. Разговор со Столыпиным закончился неожиданно. Премьер-министр предложил ему занять при нем ту же должность, что и при Кошко. Сам статский советник, вопреки ожиданию, воспринял это как должное. То ли, будучи человеком широко мыслящим, понимал, что непродуктивно такой информированный кадр в сыщиках держать, то ли хотел избавиться от лишних хлопот. В процессе его разговора со Столыпиным неожиданно всплыли и очень приятные подробности – более высокий оклад (он и от этого-то ошалел) и чин коллежского асессора.

Стас, не лучше любого нашего современника разбиравшийся во всех этих чинах, немало озадачился. В его сознании, с легкой руки классиков русской литературы, «коллежский асессор» был синонимом пресмыкающегося перед всеми мелкого чиновничка. Уже по дороге в гостиницу Кошко, посмеиваясь над его вопросом, объяснил, что это, по нашим меркам, подполковник.

– …А там и до надворного советника недалеко, – добавил он спокойно.

Официант принес кофе, и Стас, с удовольствием прихлебывая из чашечки, продолжил раздумья.

«Итак, вечный вопрос – что делать? Столыпин, как самурай, готов принять смерть, но не поступится своими принципами. Он молодец, конечно, но что-то мне подсказывает, что он не жилец. В этой должности, во всяком случае. Или убьют, или снимут к чертовой матери. Впрочем, убить постараются в любом случае. Долго этой войны Николашке не выдержать, кошке ясно. Он же не Ричард Львиное Сердце, отнюдь».

«Властитель слабый и лукавый…» – вспомнилось Стасу. Он хмыкнул. Надо же, как точно сказано, хоть и не про него! «Ай да Пушкин, ай да сукин сын… Ладно, вернемся к нашим баранам. Действительно бараны, без всякого там переносного смысла. Этот уперся – он, видите ли, царю присягал. Хотя этот самый царь его в прошлой жизни слил, не задумываясь. Молодец, конечно, премьер, чего там! Да я и сам так же поступил бы на его месте. И с революционерами, чует мое сердце, та же песня будет. Этим, наоборот, вынь да положь Россию без царя. Бесы, одно слово, верно их Достоевский обозвал. А я, как та Соня с мытой шеей, посередине. Ох, как я теперь Кассандру понимаю! Несладкая у нее жизнь была… «Но, ведь, провидцев, впрочем, как и очевидцев, во все века сжигали люди на кострах…» Ох, не накаркайте мне, Владимир Семенович…

Ладно, подобьем бабки. Я спас Столыпина и при этом собственноручно грохнул освободителя России от душителя-вешателя, былинного, мать его, героя, русского богатыря Богрова Мордко Гершевича. Отсюда автоматически вытекает, что моей крови жаждут анархисты, социалисты, эсеры и вообще всех мастей – понятно, почему. И масоны тоже – потому что сейчас ими Столыпин с Курловым займутся, и ох, не по-детски. Очень нехилую «баню» им организуют. Получается, тайные ложи в эту операцию столько бабла влили, а им за их старания – хрен во всю морду. Им меня обязательно убить надо. Это для них просто-таки дело чести.

А учитывая, что правительство и Государственная дума масонами нашпигованы, как булка изюмом, хреновое твое дело, старший лейтенант Сизов, или как там тебя, коллежский секретарь… Подводя итоги, можно смело сказать, что против тебя сразу и католики, и гугеноты: сиречь правительство, Государственная дума и вся эта долбаная оппозиция, включая революционеров. А за тебя только Столыпин, рыцарь без страха и упрека, который сам непонятно сколько протянет.

Успели хотя бы они с Курловым эту операцию по «зачистке» масонских лож провести. Глядишь, и товарищу Сталину не придется „большую чистку” устраивать. Хотя масоны – они же как гидра: одну голову сносишь, взамен две новые отрастают».

От раздумий его отвлек официант, что убрал пустые тарелки и, обмахнув со скатерти крошки, поставил заказанный десерт. Пока он неслышно лавировал возле стола, Стас оглядел зал. Ничего нового, молодая семейная пара за соседним столом пьет кофий со сладким пирогом. Устроившись у окна за заставленным блюдами столом, основательно заправляется дородный купчина. Сбоку, жеманно вздыхая, кушают пирожные две курсистки, постреливая глазами на молодых клерков, и разочарованно вздыхают, когда те, расплатившись уходят. Стас вернулся к своим раздумьям, прерванным приходом халдея.

«Товарищ Сталин… А ведь это мысль! Единственный, пожалуй, здравомыслящий человек среди этих одержимых. Те страшилки, которые про него демократы с придыханием в голосе рассказывают, страшилки и есть. Сделать из обескровленной войнами и революциями аграрной России могучую индустриальную империю параноику не под силу, что бы там ни говорили.

Несколько, правда, смущает его верность вождю мирового пролетариата… Впрочем, Ленин тут, скорее всего, фигура прикрытия, не более того. Очень хитрый, кстати, был политикан, настоящий Талейран. Все время, пока он был у власти, искусно поддерживал равновесие, используя тот момент, что Троцкий и Сталин постоянно грызлись, как кошка с собакой. Да и как им было жить в мире? Один – „пламенный трибун”, авантюрист с мощной харизмой, за которым стояли масонские ложи и еврейский интернационал. Другой – немногословный работяга, „паровоз”, который вытягивал самые безнадежные ситуации… И при этом осетин. В революционной среде, где тон задавали евреи и грузины, он был обречен на вечный второй план, если бы не железная воля, недюжинный ум и талант организатора. Если Ленин беззастенчиво использовал его и Троцкого как систему противовесов, по принципу „разделяй и властвуй”, то и они, в свою очередь, держались за него как за мощную, практически непотопляемую (Ильич многократно успел это доказать) политическую силу.