Ник Волхарин - Её Звериная Натура [СИ]

— Червяк — безразлично произнес Макс и выстрелил ему в голову, оборвав страдания. Лужа крови стала стремительно расползаться по белому полу.

Макс осторожно вышел обратно в зал, готовый вновь вскинуть оружие и продолжить перестрелку. Но видимо никто больше не собирался давать ему отпор. Стрельба за стеной тоже стихла, и Макс наделялся, что это свидетельство победы группа Стэна а не обратного. Хотя он был почти уверен в том, что его люди одержали верх.

На глаза Максу вновь попалась сцена. «Музыка» — он насмешливо улыбнулся и сплюнул — «Какая глупость. Лучше бы та научила своих людей сражаться, Блэки, а не слушать музыку. Тупая стерва».

Где-то наверху распахнулась дверь, и Макс тут же метнулся в сторону, скрываясь под балконом, в окружении столов и стульев.

— Коллинс, Граймс — раздались тихие возгласы сверху — Вот черт.

По звуку шагов Макс определил, что двое подбежали к телам его людей.

— Стэн? — позвал он, выходя из своего укрытия.

Тот незамедлительно появился в поле видимости, наверху.

— Как все прошло?

— Это чистый лабиринт, Макс. Там столько помещений. Завалили кого смогли. Но не думаю, что их там осталось много.

— Хорошо. Потери?

— Келвина убили.

Макс попытался вспомнить, как выглядит Келвин, и вроде даже нарисовал себе образ низкорослого молодого паренька, с козлиной бородкой, но не был уверен в том, что именно он и есть Келвин.

— Так сколько нас тут в итоге?

Стэн оглянулся на лежащие за его спиной тела.

— Выходит что трое, вместе с тобой и мной. Граймс жив, но не боец.

«Граймс, этот тот, в бандане, которого зацепили в самом начале» — в этом Макс был уверен — «Везучий парень».

— Отзывай сюда остальных — скомандовал Макс — Мы взяли клуб.

— Понял.

Стэн скрылся из поля видимости и Макс снова обернулся к сцене. «Ну, вот и все, Блэки» — подумал он, проводя рукой по своему ирокезу — «Хочешь вернуть свой клуб, сука? Приходи, я буду тебя ждать!».

Тьма и холод. Только тьма и холод, вот все, что волновало Фокса этой ночью. Непроглядный мрак и лютый мороз, который пробирал его до костей. Кажется, он уже перестал чувствовать свои конечности. И это при разгоняющих кровь стимуляторах аптечки, без которой он, наверное, уже был бы при смерти. На утро оставалась еще одна доза, однако Фокс не был уверен, что доживет до утра. В голове вертелась лишь одна мысль: «Не было смысла уговаривать Блэки остаться. Навряд ли мне удастся встретить рассвет вместе с ней».

Однако она осталась. Согласилась переждать с ним ночь. Фоксу до сих пор не верилось, что он смог убедить в чем-то саму Блэки. Конечно, сделала она это нарочито снисходительно, словно бросила псу кость, за то что он хорошо себя вел, но Фокс не обиделся на этот жест. Таков ее характер. Главным было то, что она осталась с ним, приняла его слова, согласилась с их правотой, пусть и не показала этого.

И все же присутствие Блэки ничего не меняло. Ночь была темна и холодна, и он никак не мог улучшить своего состояния. Лежа в ночном мраке, в скрюченной позе, обхватив себя руками за плечи и прижав ноги к животу, он слушал вой ветра в кронах деревьев, высоко у себя над головой, и ровное, тихое дыхание Блэки где-то совсем рядом. «Спит? Почему бы и нет? Ей, похоже, совсем не холодно. Проснется и увидит мой остывший труп».

Некоторое время назад он был в шаге от того, чтобы попросить ее развести костер. Глупая затея, бесспорно. Запах гари легионеру учуют за километры, и прибегут сюда целой толпой. С другой стороны, чего ему терять? Даже если прямо сейчас, там, во мраке к ним приближается кровожадная тварь, он не сможет с этим ничего поделать.

— Наслаждаешься отдыхом? — прозвучал в темноте тихий, саркастический вопрос Блэки.

— Я просто не мог идти дальше — прохрипел он. Губы еле ворочались.

Она только хмыкнула в ответ.

— Прости. Я зря тебя задержал. Все равно мне крышка.

— Ну, раз ты так решил, значит так оно и есть — голос Блэки сквозил безразличием.

— А какие у меня есть варианты?

— Какие-то варианты есть всегда. Но ты даже не пытаешься их найти. Неужели ты совсем не хочешь жить?

— Не понимаю… — Фокс закашлялся.

— Я вот тоже.

— Что ты имеешь в виду?

— Вчера, когда я наставила на тебя пистолет, помнишь? Ты тоже отказался бороться. Просто принял свою смерть.

— А что я мог сделать? Умолять тебя?

— Да хоть бы и так. Умолять, драться, бежать. Все что угодно лучше бездействия.

— Итог был бы все равно один.

— И потому не стоит бороться? Разве хоть малый шанс на успех не лучше чем никаких шансов?

— Тебе хорошо говорить, с твоими-то возможностями.

— Думаешь, только эти возможности сделали меня той, кто я есть?

— Нет. Но я думаю, что они помогли тебе стать той, кто ты есть.

— Мы не выбираем, кем родиться. Но дальше, как только начинается сознательная жизнь, все в твоих руках.

Повисло густое молчание. Оно навалилось на Фокса, придавив к мерзлой земле ледяной плитой. Пока говорил, он отвлекся от своего плачевного положения и мрачных мыслей о смерти, и словно бы, хоть немного согрелся. Но стоило тишине воцариться вновь, и холод накинулся на него с новой силой.

— Значит ты с рождения такая? — осторожно спросил Фокс, надеясь снова отвлечься от грядущего, ледяного забвения.

Блэки ответила не сразу. Молчание длилось достаточно долго, чтобы Фокс успел подумать, что она проигнорировала его вопрос, и смириться с этим.

— Да, с рождения — наконец проговорила она — Мой отец создал меня такой.

— Как?

— Генетика. Запрещенная наука предков. Отца никогда не волновали запреты.

«Видимо это наследственное» — ухмыльнулся про себя Фокс.

— Он был одержим своим делом — продолжала Блэки — А я… Я стала венцом его творения. Он так и сказал. Сказал, что стремился создать человека, более приспособленного к реалиям нашего мира. И создал меня.

— Хотелось бы мне быть более приспособленным к этому миру — Фокс закашлялся.

— Многим бы хотелось.

— Мне от родителей не осталась даже пары пуль. Так что прости, но я все же думаю, что тебе повезло больше.

— Может быть. Но у всего есть своя цена. Отец пожертвовал моей матерью, ради того, чтобы я стала такой особенной. Все время беременности, с самого момента зачатия, которое было тщательно им спланировано, отец контролировал процесс целиком и полностью. Он пичкал мою мать препаратами и вносил корректировки на всех стадиях развития плода. И это сказывалось на ее состоянии, превратив те девять месяц в настоящий ад, который закончился тем, что я родилась, а она умерла. Это случилось практически одновременно.

Блэки замолчала так резко, словно оборвала фразу на полуслове, и Фокс не сразу понял, что она сказала все, что хотела.