Грэм Макнилл - Я – Менгск [litres]

– Это то, чем пользовался мой отец?

Миямото поднялся, словно сообразив, что сказал слишком много.

– Да, у твоего отца была абсолютная вера в свои способности. Но победа – не единственное мерило мужчины.

– Не единственное?

– Нет, не единственное. Еще есть честь. Мужчина может потерять все, что имеет, однако свою честь он должен сберечь. Нет ничего более важного. Всегда помни это, Валериан. Вне зависимости от того, кто будет наставлять тебя, и твой отец в том числе.

– Честь более важна, чем смерть?

– Абсолютно, – сказал Миямото. – За некоторые вещи стоит умереть.

– Например?

– Защита высоких идеалов или борьба с угнетением. Благородный человек всегда должен твердо стоять перед лицом тиранов, что господствуют над слабыми. Со злоупотреблением властью всегда нужно бороться, и люди чести не бездействуют, в то время как многие позволяют существовать такому злу.

– Точно как мой отец, – гордо сказал Валериан.

Мастер Миямото поклонился мальчику.

– Нет, – сказал он печально. – Не как твой отец.

Валериан снял тренировочную одежду и бросил ее на пол спальни. Потом схватил полотенце и направился в ванную. Повернув кран, он отступил от ванны, избегая холодной воды, которая забулькала и полетела брызгами из душа. В конце концов вода нагрелась, и Валериан встал под горячий поток.

Весь прошедший год он с матерью провел на Икаре-IV. Валериан пристрастился к водяному душу в отличие от ультразвукового, каким он всю жизнь пользовался на Умодже. Горячая вода расслабляла мышцы и освежала. Испытать подобное при процедуре вибрационного удаления с тела молекул грязи и омертвевшей кожи – просто невозможно. Пусть в целом использовать воду таким образом расточительно, Валериан решил, что получаемый эффект того стоит.

Мальчик вышел из душа. Прежде чем обтереться полотенцем, он на мгновение замер перед ростовым зеркалом на двери, чтобы оценить себя. Ведь он был молод, его тело быстро развивалось, и торс с каждым днем становился все прокачанней. Каждое утро он бегал в сопровождении группы солдат. Шестикилометровая пробежка вдоль охраняемого периметра Умоджанского аграрного комплекса благотворно влияла на выносливость, и пареньку это нравилось.

Валериан напрягал мускулы, позировал перед зеркалом и представлял, что он этакий могучий межпланетный герой, совсем как папа. Несмотря на слова мастера Миямото, Валериан гордился тем, что делал отец.

Он вернулся в свою спальню. Комната утопала в различном хламе – книги, медиакниги, незаправленная кровать, куча потертых кожаных чемоданов, набитых одеждой. Коллекции окаменелостей, камней и инопланетных артефактов красовались в шкафах-витринах, на стенах висело антикварное оружие.

Оружие принадлежало предыдущему владельцу особняка. Вообще эта резиденция стала лучшим жильем, в каком беглецы останавливались после того, как покинули Умоджу. Валериан буквально влюбился в оружейную коллекцию и решил не снимать ее. Мальчик как-то спросил мастера Миямото, можно ли ему потренироваться с каким-нибудь экзотическим оружием, например, с ятаганом, глефой или фальксом, но наставник не разрешил брать в руки оружие до той поры, пока Валериан не научится обращаться хотя бы с мечом.

Однако и просто обладать этим оружием было неплохо. Поскольку возраст многих экспонатов тянул на сотню-другую лет, коллекция давала Валериану ощущение связи с прошлым. В чем-то она помогала осознать то, что и в далеком забытом прошлом существовали инопланетные цивилизации. Представить себе, что такое миллионы лет – сложно, а эпоха в сотни лет вполне укладывалась в голове, и с помощью таких небольших интервалов Валериан получал представление о бо́льших промежутках времени.

Валериан расчистил место на кровати, надел шаровары и синюю рубашку из дорогого шелка. Взяв копию «Книги Достоинств», что дал ему мастер Миямото, он сел на кровать и приступил к чтению. В отличие от большинства других книг, эта была несколько старомодной: с бумажными страницами, кожаным переплетом и надписью на внутренней стороне обложки. Надпись была сделана иероглифами, поэтому Валериан не знал, что там написано.

Мастер Миямото сказал Валериану, что эти слова написал его собственный отец в утро своей смерти. Лишь только после долгих уговоров наставник открыл пареньку их значение.

В тот раз мастер Миямото взял книгу в руки, хотя помнил послание слово в слово. Тем не менее, его глаза бежали за словами на странице; его голос осекся от волнения, когда он читал прощание отца.

– «Что такое жизнь? – прочитал вслух мастер Миямото. – Это вспышка светлячка в ночи. Это крошечная тень, что скользит по траве и исчезает при закате».

Валериан нашел изречение удивительно воодушевляющим. Он опустил глаза на голову волка, вышитую золотой нитью на нагрудном кармане рубашки. Герб семьи Менгск. Всякий раз, когда Валериан находился в безопасном месте, он с гордостью носил его. В тех редких случаях, когда беглецы осмеливались появиться на публике, он был предупрежден – не показывать ничего, что может связывать его с папой.

Учитывая то, в каком свете отца Валериана выставляли СМИ, то было разумной предосторожностью.

Прошло два года с тех пор, как он последний раз виделся с отцом. Это было на подземной платформе у «Китти Джей», отцовского корабля.

Тот момент запомнился Валериану весьма смешанными эмоциями. Ему было грустно от того, что папа уезжает, но даже в столь юном возрасте он ощущал напряжение между мамой, папой и дедушкой. Уловил хорошо знакомые моменты драмы: папа уходит, бросает маму, а дедушка пытается сгладить последствия эмоциональных потрясений. Пусть в тот момент Валериан не думал о ситуации в таком ракурсе, но он почувствовал эту подоплеку, словно она была прописной истиной.

Отец присел перед Валерианом и пристально посмотрел на него.

– Я бы хотел провести с тобой больше времени, Валериан, – сказал папа.

– Да, – согласился Валериан. – Мне бы тоже хотелось этого.

– Тебе предстоит серьезно потрудиться, если ты хочешь стать достойным наследником. У меня есть работа, которую нужно сделать, и ты пока не можешь в этом участвовать. Ты недостаточно силен и недостаточно умен, но это только пока. В ближайшие годы ты услышишь обо мне много плохих вещей, но я хочу, чтобы ты знал: все сказанное будет неправдой. То, что я собираюсь сделать, пойдет на благо человечеству. Всегда помни об этом.

И Валериан помнил .

Несмотря на запреты матери, он с жадностью смотрел все репортажи UNN об отце. Он видел бомбардировки, убийства и распространение революционных настроений по всему сектору. Некоторые новостные сюжеты были настолько абсурдными, что даже девятилетний ребенок мог раскусить «липу», однако другие, казалось, сообщали чистую правду, которая не нуждалась в приукрашивании.