Дэвид Вебер - У рифов Армагеддона

— Эрайк прав, Жасин, — сказал Рейно. — Конечно, все вовлечённые в этот диспут, спорят достаточно долго, чтобы понять, как важно соблюдать все возможные требования к документам, которые могут быть у нас. Если Брейгат не счёл нужным просто признать получение нашего запроса, тем хуже для него.

— Это может свидетельствовать не в пользу его предполагаемых доказательств, — указал Миллир. — Если у него действительно есть доказательства, что претензии Мантейла не обоснованы, он должен стремиться предоставить эти доказательствам нам.

Кахнир поёрзал в своём кресле, и Рейно изогнул бровь в его сторону.

— Да, Жасин?

— Я только хотел заметить, что с самого начала сэр Ховерд Брейгат, — архиепископ Ледяного Сердца слегка подчеркнул титул и фамилию, — утверждал, что требования Мантейла о наследовании, как потомка четырнадцатого графа, было ложным. И, — он оглядел стол переговоров, — он сопровождал свои первоначальные аргументы на этот счёт показаниями более чем дюжины свидетелей.

— Никто не оспаривает, что он сделал, Жасин, — отметил Диннис. — Рассматриваемый вопрос — это утверждение Брейгата о том, что он обнаружил улики — ни показания свидетелей, ни показания, основанные на слухах, а документально подтверждённые доказательства — что Тадейо Мантейл не правнук Фрейдерика Брейгата. Именно этими «доказательствами» мы и просили его поделиться с нами.

— Именно, — согласился Рейно, торжественно кивнув, и Кахнир крепко сжал губы. Он взглянул на Миллира, и его губы сжались, когда он прочитал глаза другого прелата.

Диннис мог читать выражения других так же хорошо, как Кахнир, и он не смог полностью подавить свою собственную улыбку. Поддержка Миллиром его позиции вряд ли была сюрпризом; они не только оба были Лангхорнитами, но оказывали друг другу услуги десятилетиями, и оба знали, как работает политика Матери-Церкви. Рейно был немного более проблематичным, но Диннис уверенно ожидал его поддержки. Инквизиция и Орден Шуляра были очень не удовлетворены растущим богатством и могуществом Черис уже почти столетие. Очевидный вкус королевства к… нововведениям только делал ситуацию ещё хуже, а энергия, которую проявлял черисийский «Королевский Колледж» за последние десять-пятнадцать лет, натёрла ссадин более чем одному старшему шуляриту.

Мнение, что религиозная ортодоксальность ослабевает прямо пропорционально расстоянию между любой конгрегацией и Зионом, было неотъемлемой частью умственного багажа любого шулярита. Рейно, несмотря на свою изощрённость и церковный ранг, всё ещё относился к таким отдалённым землям, как Черис, с непроизвольным подозрением. В случае Черис, сила её благосостояния, основанного на торговле и несомненной изобретательности, в сочетании с активной поддержкой «Королевским Колледжем» этой изобретательности и внутренней политикой династии Армаков, делала его ещё более подозрительным. И тот факт, что Хааральд Черисийский, в отличие от большинства правителей Сэйфхолда, не был должен ростовщикам Храма, было ещё одним поводом для беспокойства тех — таких как Рейно — кто беспокоились о том, как контролировать его, если возникнет такая необходимость.

Доминирующего положения Шуляритов в церковной иерархии самого по себе хватало, чтобы Черис была в опале в глазах Церкви. Но постоянно растущее богатство королевства и влияние её огромного торгового флота на земли, расположенные далеко за пределами её собственных границ, делало ситуацию ещё хуже. В то время как большинство мирских подозрений и гнев Совета Викариев сосредоточились на республике Сиддармарк лишь из-за близости республики к Храмовым Землям, были и те, включая самого Великого Инквизитора, которые чувствовали, что отношения и пример Черис в долгосрочной перспективе были ещё более опасным.

Собственный взгляд Динниса, подкреплённый сообщениями Жеральда Адимсина и отца Пейтира Уилсинна, собственного интенданта ордена Шуляра в Теллесберге, состоял в том, что подозрения Рейно в отношении верности Черис доктринам Матери-Церкви были беспочвенны. Правда, желание черисийцев искать новые и более эффективные способы делать что-либо требовало определённой степени бдительности. Кроме того, черисийская ветвь Церкви была более терпима по некоторым вопросам, чем действительно хотелось Совету Викариев. Так же, было правдой, что «колледж» Хааральда активно искал новые способы объединения существующих знаний, которые могли бы только усилить их эффективность. Однако именно поэтому там был отец Пейтир, и его сообщения, как и его непосредственных предшественников, ясно давали понять, что в Черис не происходит ничего такого, что, хотя бы отдалённо, напоминало нарушение «Запретов Чжо-чжэн».

Что касается внутренней политики и опасных примеров, то Диннис был готов признать, что решение прадеда короля Хааральда отменить крепостное право на всей территории его королевства можно было бы расценить как пощёчину в лицо Матери-Церкви, если кто-то был намерен рассматривать это таким образом. Диннис так не думал, особенно учитывая тот факт, что в Черис никогда не было более небольшой горстки крепостных людей ещё до того, как этот институт был официально отменен. Он также не верил заявлениям — в основном со стороны черисийских конкурентов — о том, что сосредоточенность его прихожан на торговле и приобретении богатств была настолько навязчивой, что побуждала их игнорировать свои обязательства перед Богом и Матерью-Церковью и урезать десятину королевства. Епископ-исполнитель Жеральд и его сборщики десятины, несомненно, сделали бы своё собственное недовольство общеизвестным, если бы они подозревали, что в этих рассказах есть хоть доля правды! Адимсин мог быть не самым блестящим человеком, когда-либо добившихся кольца епископа, но в тоже время он не был и дураком, а у Матери-Церкви был многовековой опыт борьбы с каждым способом, которым короли или дворяне могли попытаться скрыть доходы от оценщиков десятины.

А власть Церкви — и Инквизиции — над материковыми жителями была неизменно крепкой, чтобы подавлять любые крамольные взгляды, которые могли бы проползти по морям на борту черисийских торговцев.

Нет, Диннис не боялся, что Черис была своего рода рассадником потенциальной ереси. Он был не готов играть на подозрениях Рейно и что важнее, на недоверии и неприязни Совета Викариев к королевству.

«Что», — подумал он, — «с точки зрения Уиллимса, делало тот факт, что Хааральд был явно одним из самых сильных сторонников Брейгата, поцелуем смерти».

Он предположил, что это на самом деле является признаком нравственной целостности Рейно, раз ему потребовалось столько времени, чтобы открыто заявить о поддержке требований Тадейо Мантейла.