Максим Бондарчук - Легендарный [СИ]

— Скажите, — он вытянул из сигареты оставшееся содержимое и оставил дотлевать в небольшой стеклянной пепельнице. — Многие высшие офицеры негласно винят меня в провале Испытания на Право Владения, считая, что выставив такую экстремально низкую ставку, я приговорил всех нас к проигрышу еще на старте событий. Вы разделяете такое мнение?

Войтенков хотел сказать да. Он с самого начала не верил, что силами в два раза уступающими силам противника вообще можно было что-то сделать. Но видя прямой, почти ледяной, как ночи на этой планете, взгляд хана, решил не говорить всю правду.

— Здесь сошлось много факторов.

Хан улыбнулся. Он раскусил Войтенкова.

— Не такой уж вы и храбрый, как о вас говорят.

Диккерс поднялся с кресла и прошелся по пустому помещению.

— Я попросил своего помощника принести мне ваше личное дело, но думаю, будет правильно, если я спрошу все лично у вас. Как так случилось, что один из лучших в своей сиб-группе вдруг оказался в рядах наемников? Вы не вольняга, не дезгра. Вы прошли Аттестацию достойно своих родителей. Я навел кое-какие справки и узнал, что инструктор, курировавший вашу сиб-группу, отмечал у вас небывалое стремление к победе и прыть, а так же смекалку, которая, собственно говоря, и позволила вам стать пилотом. Как же так?

Войтенков решил отмолчаться.

— Понимаю, — хан продолжал говорить. — Воспоминания. Все мы не любим рыться в своем прошлом, особенно если оно наполнено неприятными событиями, которых можно было избежать. Но если говорить откровенно, — Диккерс посмотрел на Войтенкова все тем же ледяным, опустошающим взглядом. — Как вы оказались среди наемников?

— Жизнь непредсказуема.

— И только? — хан удивленно поднял брови. — Вы пеняете на обстоятельства, хотя сами только что сказали, что не верите фортуне. А что есть фортуна, если не прихоть обстоятельств, а?

Войтенков стал чувствовать как хан Диккерс загоняет его в угол.

— Бросьте, зачем пытаться обмануть меня, если я и так вижу вас насквозь.

— Тогда зачем все эти вопросы?

— Я хотел услышать это от вас. Знать правду и слышать ее — это разные вещи. У меня в голове хранится информация о всех моих подчиненных, о каждом высшем офицере, начиная от рождения и этапах жизни в сиб-группе, заканчивая сегодняшним днем. Мне нравится держать все под контролем и вести события за руку до самого конца. Но в этот раз все почему-то пошло наперекосяк, несмотря на все мои усилия.

Хан Диккерс на несколько секунд замолчал. Панель управления резко вспыхнула перед его глазами, озарив всю комнату ярко зеленым цветом, после чего, выдав несколько коротеньких писков, так же быстро погасла.

— Я должен понять причину провала, — заговорил хан, — высшие офицеры разводят руками, никто не может мне дать ответ на этот важный вопрос, теперь я хочу спросить об этом у вас.

Он перевел взгляд с потухшей панели на Войтенкова.

— Боюсь, я не открою вам истины. Причины просты — мы недооценили своего противника. Он сильнее, упрямее, расчетливее нас. Его действия очень продуманны.

— Значит причина все-таки во мне, — мрачно подытожил Диккерс.

— Я этого не говорил, хан.

— Но вы об этом думаете все время, что мы разговариваем с вами. Не отрицайте — это читается в ваших глазах, в ваших ответах. Тоже самое мне говорили и другие офицеры до вас, но они предпочли обойтись более обтекаемыми формулировками.

Войтенков сглотнул скопившуюся во рту слюну, потом попытался сказать что-то еще, но хан перебил его.

— Думаю, с вами мы обсудили все, что я запланировал, но мне хотелось бы встретиться с вашим командиром.

— Конечно, — на этот раз твердо ответил Антон. — Я передам ему ваш приказ. Что-нибудь еще?

— Нет. Можете идти.

И Войтенков ушел, быстро покинув кабинет. Уже за дверями он почувствовал как ему стало легче, когда за спиной щелкнул замок и прохлада опустевшего коридора накинулась на него. Этот разговор буквально выжал из него все силы и, сделав шаг, чуть было не упал прямо на месте, поняв как тяжело было находиться в одном помещение с этим человеком.

Слова Диккерса он передал сразу как только встретился со своим командиром. Найдя собрата по сиб-группе в боксе у все еще теплого меха, Антон не стал говорить что ему пришлось выслушать и как он чуть было не сорвался, желая высказать хану все, что накопилось внутри него за время Испытания и за что он мог легко поплатиться собственной жизнью.

— Что сказал Совет?

— Они обеспокоены.

— Правда?

— Да.

Разговор он закончил быстро, стараясь уйти подальше и перевести дух уже у себя в комнате.

Командир остался в боксе, общаясь со своим техником так будто и не было между ними пропасти субординаций. О чем и зачем ему так и не стало известно, ведь все это для него было чужим и почти безразличным. Антон вспомнил свои страхи, вспомнил как долго не мог заснуть перед Аттестацией, щемясь к краю своей койки в полупустом бараке и думая, что провалит их и окажется разжалован без права на пересдачу в самые низшие касты, откуда ему был бы закрыт путь обратно в пилоты. И пусть все это прошло давным-давно, но воспоминания, покрытые пылью и давно потерявшую актуальность, все еще навещали его время от времени, напоминая какой ценой он добыл себе победу.

— Держи, держи его ровнее. Ровнее, я сказал! Какого черта ты делаешь, кадет?! Разуй глаза и посмотри на панель управления! Какие цифры ты там видишь?

Света опустила взгляд, пытаясь отыскать среди многочисленных кнопок и рычагов те самые цифры, указывавшие на критическое отклонение корпуса машины от заданных параметров. Ее руки вспотели, рычаги стали мокрыми и теперь предательски вырывались из ее ладоней, стоило только резче дернуть их в сторону.

— Я не слышу! — доносился грозный крик инструктора из наушника. — Повтори, что я тебе сказал?

— Цифры, — с трудом выдавила она из себя.

— Что за цифры?

— Корпус… точнее…отклонение от нормали.

— Еще раз.

— Отклонение корпуса.

— Полностью!

— Отклонение корпуса от нормали.

— Да, черты бы тебя побрал! Именно это я от тебя и прошу! Взгляни на приборы перед собой, вторая горящая панель у главного экрана.

Девушка быстро бросила взгляд в указанную область и тут же уперлась в мигавшую тревожным огнем цифровую панель, где прямо сейчас виднелись устрашающие цифры.

— Я вижу у себя тоже, что и ты сейчас, — продолжал кричать инструктор не выключая связь. — Какого черта я должен делать все за тебя? Кто из нас будет солдатом?

— Я, — ответила Света, едва сдерживая слезы.

— Что это? Я не могу поверить. Ты… ты хочет заплакать. Будь я проклят если это так. Я даже отсюда чувствую как ты пытаешься удержаться, чтобы не зареветь. Брось все это! На войне тебе никто не поможет. Ты сама должна все контролировать и держать под рукой. Возьми рычаги в руки, сожми их так сильно, будто в них сейчас заключена твоя жизнь и выровняй этот проклятый кусок металлолома, чтобы он не рухнул на землю.